Под маской скомороха - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Гладкий cтр.№ 18

Истоме не раз приходилось бывать на Курострове. Его жители помимо земледелия и скотоводства занимались «пищальным» и «загубским делом» – то есть охотой и ловлей дичи в силки и капканы. Кроме того, «ельничали» – рубили лес и пробавлялись «засечным делом» – смолокурением. Но Истома с отцом посещали остров не для работы, а для охотничьей забавы.

Семен Яковлев, как и многие бояре Заволочья, обожал соколиную охоту. На Курострове с давних времен жили «кречатьи помытчики», занимавшиеся старинным промыслом – поимкой кречетов и соколов. Кречатьи помытчики разделялись на ватаги, которые записывались по имени их атаманов – ватащиков. Ватаги владели совместно имуществом, необходимым для промысла, строили карбасы, запасались снастями и приобретали особые кибитки для отвоза птиц в Москву, где их покупали для двора Великого князя. Нередко ватаги принимали к себе и сторонних охотников – «наймитов» (за деньги) или «третников» (они получали долю из улова).

Добытые птицы весьма высоко ценились при княжеском дворе и часто посылались в подарок иноземным государям, особенно на Восток. Пойманных птиц очень берегли. Доставляли их по зимнему первопутку с большими предосторожностями. Чтобы птицы не поломали перьев, не побились и не заболели в дороге, их везли в особых возках или прикрепленных к саням ящиках, обитых внутри рогожами и войлоком, кормили их в дороге только самым лучшим и свежим мясом.

Истоме хоть и нравилась соколиная охота, но он больше любил бродить по лесам вместе с дядей Нефедом, который считал увлечение брата забавой, недостойной серьезного мужа. Он предпочитал нечто посущественней, нежели пернатые, – рябчики, белые куропатки и глухари – которых добывали соколы и кречеты. Леса на Курострове изобиловали солидной дичью и пушными зверями. Здесь водились большая северная рысь, волки, лисы, коварные росомахи, обирающие силки и капканы охотников, за что они терпеть не могли этого хитрого прожорливого зверя, медведи, лоси, выдры, бобры… В общем, охотнику было где разгуляться. Истома так увлекался выслеживанием добычи, что вечером его едва не силком тащили к карбасу, чтобы возвратиться в Колмогоры. Для него охота была праздником, отдохновением от «трудов праведных» – обучения в школе дьякона Есифа.

А сколько рыбы водилось в озерах на острове! Да еще какой! Однажды Истома наблюдал, как крупная скопа, нарезавшая круги над небольшим озером в поисках добычи, вдруг ударила вниз и с хриплым криком забилась на воде. Глубоко запустив когти в огромную щуку, она не смогла ни высвободить их, ни подняться с рыбой в воздух, и та тащила ее на дно. Несколько раз скопе удавалось вынырнуть на поверхность, но каждый раз она становилась все слабее и слабее, пока вовсе не исчезла в темной озерной глубине.

И теперь Истома ощутил волнение, когда монашеский карбас проходил мимо Курострова. Только на этот раз оно было невероятно сильным, несущим непонятную тревогу и даже страх.

Остров в закатном солнце показался ему и вовсе зловещим, словно его облили свежей кровью. Сердце юного боярина сжалось, будто кто-то невидимый сдавил его ледяной дланью. А когда он увидел над Колмогорами дымы от пожаров, то оно и вовсе затрепетало со страшной силой, словно хотело вырваться из груди.

Похоже, в Колмогорах случилось что-то страшное. Там явно горели дома. Неужто опять напали мурманы?! Гребцы на карбасе опустили весла, монахи начали оживленно переговариваться, но Истома их не слушал. Он внимательно присмотрел и вдруг понял, что горит их усадьба!

– Правьте к берегу! – вскричал он, оборачиваясь к гребцам. – Туда! – Истома указал на тихий скрытный заливчик поодаль от пристани.

– Боярин, там, кажись, опасно! – попытался было отговорить его кормчий.

– К берегу! – свирепо ощерившись, приказал Истома.

Наверное, его вид испугал монахов или у них появились какие-то иные соображения, но они больше не сопротивлялись. Карбас прошел мимо пристани и скрылся за невысоким холмом, откуда он не просматривался со стороны Колмогор. Истома, схватив потешный ящик, сумку со сменной одеждой, побежал по тропинке в сторону своей усадьбы.

Но добраться до нее не смог. Его перехватил старый слуга семьи Яковлевых, дед Мирошка. Он был на все руки мастер: занимался скорняжным ремеслом, тачал и чинил обувь, изготавливал лошадиную упряжь, а в промежутках между этими занятиями занимался косторезным делом – как и большинство колмогорцев.

– Не ходи домой, детка! – Дед схватил за рукав юного боярина. – Не ходи тудой!

– Почему?!

Дед Мирошка смахнул скупую слезу с ресниц и ответил, стараясь не встречаться с Истомой взглядом:

– Нету больше твоих родных… всех убили – мамку, отца. Царствие им Небесное… – Он перекрестился. – И усадьбу пожгли…

Истому словно кто-то ударил обухом по голове. Какое-то время он молчал, тупо уставившись на старика остановившимся взглядом, а потом спросил первое, что пришло ему на ум:

– Убили… – тупо повторил Истома, все еще не осознавая смысла страшного слова. – А Грихша, Найден и Млада… живы?

– Почитай всех вырезали…

– Кто?! – прохрипел каким-то чужим голосом Истома.

– Бояре новгородские налетели с отрядом гридей.

– В чем наша вина?!

Дед Мирошка помялся немного, но все-таки сказал:

– Грят, будто твои сродственники повинны в гибели детей Марфы Борецкой. Она сама носится по Колмогорам, как ведьма на помеле… прости Господи! Ишшут твоего дядю Нефеда. Он в отъезде, охотится на Курострове. И тебя тоже хотят найти. В моей избе все перевернули вверх дном. Обыскивают все боярские усадьбы. А ишшо грозятся изрубить на куски семейство боярина Своеземцева. Дак его не найдешь, уехамши он, далеко. И его усадьбу тоже пожгли. И трех других бояр. Ужо не знаю, оставили их в живых али нет…

Истома долго молчал, переваривая услышанное. На удивление, он не мог выдавить из себя ни слезинки. Страшная новость иссушила его полностью, до самого донышка. Он пытался сообразить, что же ему делать дальше, но в голове царило какое-то безумие; мысли роились, словно пчелы возле колоды во время роения, сталкиваясь друг с другом со страшным грохотом, от которого голова раскалывалась. И никак нельзя было унять его, даже закрыв уши, в чем Истома убедился, обхватив голову ладонями.

Наконец он отвел взгляд от дымов и глухо спросил:

– Как ты здесь оказался, деда?

– Тебя поджидал. Нутром чуял – обязательно явишься. К пристани нонче никого и калачом не заманишь, новости быстро разлетаются, особенно дурные, вот я и сообразил, где тебя следует ждать. Да и моя изба, вон она, совсем рядом, а в бухточке мы с тобой лещей и гольянов ловили. Надеялся, што ты вспомнишь. Скрытно войти в Колмогоры можно только по энтой тропе.

– Спасибо тебе… Но што же мне делать?!

– Бежать из Колмогор! Куды подальше. Здеси не спрячешьси – или гриди новгородские найдуть али местные выдадут. Боярыня совсем рассвирепела, думаю, разошлет своих людишек по всему Заволочью, штоб разыскать тебя и твоего дядю Нефеда и предать смерти лютой. Лодку в бухточке узрел?