Железные паруса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Белозёров cтр.№ 67

– Я не знаю… – признался Он, и вдруг подумал, что все это уже было, и оторопело замолчал.

А она, словно продолжая прерванный разговор, спросила, удивившись его нежности:

– Чего не знаешь?

– Прости, – сказал Он, – у тебя нет ощущения, что это уже было?

Они так хорошо знали друг друга, что понимали с полуслова. И она подумала, что Он прислушивается к звукам не снаружи, а внутри себя.

– Дежа вю? Ты опять боишься? – спросила она устало.

– А ты?

– Я не знаю, – ответила она с теми нотками семейного терпения, которые Он так любил в ней.

И вдруг все вспомнил. Вспомнил с тем удивлением, когда после болезни замечаешь, что у тебя отросла борода. Должно быть, у него была своеобразная реакция и на все свои страхи, и на то, что вслед за этим следовало. Ночью Он отправился за едой. Благо, не взял с собой Африканца. Это была авантюра. Они высидели в городе до последнего: до голода, до холодов. Теперь следовало что-то предпринять. Он знал, что все окрестные магазины разграблены, и пошел в Пороховые, на старые армейские склады. Ему повезло – последняя охрана разбежалась накануне. Вначале Он попытался добыть патоки из цистерны, но его чуть не столкнули в ее темное нутро. Потом наткнулся на толпу, расхватывающую остатки душонки, и это была настоящая удача.

– Тебе надо поспать… – сказала она.

– Нет, нет… – Он был возбужден больше от собственных мыслей, чем от раны.

Пожалуй, я запутался с этим временем, лихорадочно думал Он.

– Тебе надо поспать, – снова мягко сказала она и принесла настоящей водки и кусочек жмыха, который Он когда-то заготовил для рыбной ловли.

Она считает меня сумасшедшим, подумал Он, но водку выпил. Где же я? А «дуранду», не удержавшись, засунул в рот. Ее можно было сосать, и тогда на языке появлялся давно забытый вкус подсолнечного масла. Он почувствовал себя эгоистом. Как Он тосковал по ней там, в своем будущем – хоть ложись и помирай. Но одновременно помнил себя прежним – одиноким. Это была странная смесь чувств, к которым невозможно было сразу привыкнуть. В следующее мгновение у него перехватило дыхание. Любимая чашка, в которой жена подала ему водку, должна быть разбитой. Он осторожно поставил ее в сервант за стекло. По странной прихоти памяти в своем будущем Он часто вспоминал о ней – ни о чем другом, а именно об этой чашке. Прошлое записывается, как наше желание, подумал Он. Боже, какой я осел, ведь надо бежать! Теперь же ему казалось, что Он обхитрил кого-то, возможно, даже самого себя. Темные окна. Холодные дома. Пустые улицы. Страх проснулся в нем с прежней силой, словно Он заново переживал прошлое.

– Мы уезжаем, – твердо решил Он, направляясь к двери. – Быстрее!

Их старенькая «шестерка» стояла в гараже. С монтировкой в руках Он вышел из квартиры. Рубашка прилипла к ране. В ней поселилась тупая боль, но Он не обращал на нее внимания. Они спустились по темной лестнице и вышли из дома.

– Идем же… – Он обернулся.

Она отстала, неся узел с вещами.

Что она делает? удивился Он.

– Подожди, – попросила она, – я устала.

Он бежал как на пожар.

Во дворе никого не было, и только у гаражей кто-то протяжно и тихо стонал на одной ноте: «А-а-а…» Прежде чем они поняли, что происходит что-то непотребное, прежде чем проскочили мимо, незнакомый человек, стоящий к ним спиной, обернулся, и, оскалясь, словно защищая тыл, расставил руки:

– Идите, идите своей дорогой… Здесь только нам… только нам…

Губы у него неприятно лоснились.

И только потом они увидели своих недавних грабителей, которых рвало, а эти двое собирали в уже знакомые банки содержимое их желудков.

Все было словно записано на тайных скрижалях: и их грабители, и грабители их грабителей. Он с ужасом вспомнил все последующие событий, и Крым, где она должна была погибнуть.

– Бежим! Бежим!

Для него не было другого пути.

– Подожди… – просила она.

И только в машине, словно извиняясь, призналась:

– Я так спешила, что разбила твою любимую чашку…

– Боже мой! – только и воскликнул Он от бессилия, но она снова не поняла его.

Он вдруг вспомнил предостережение Андреа: с прошлым всегда тяжело расставаться, оно притягивает и отталкивает, делает тебя рабом заветного треугольника.

С минуту Он сидел, тупо уставившись в приборную доску, потом завел двигатель и, закрыв глаза, вслушивался, как он разогревается. Он надеялся, что еще не все проиграно и суеверно скрестил пальцы, в глубине души зная, что все напрасно.

Из осторожности они сделали крюк через Пискаревку и Гражданку. Даже в выборе пути Он боялся ошибиться и не поехал по набережной, как делал обычно – в центре бродили грабители, а за Черной речкой выскочил на трассу. В прежние времена здесь они покупали грибы и ягоды, потому что здесь все было дешевле, чем в городе. Правда, Он не помнил, этим ли путем они выбирались из города в первый раз.

Утро застало их в Выборге. Он специально поехал по знакомой трассе, чтобы запастись бензином. Здесь тоже была пустыня – великая, жуткая, к которой они еще не привыкли, – исход человечества. И вдруг понял, что им владеют старые-старые чувства, такие знакомые, привычные, словно Он заново переживал их. Он даже притормозил. Лысые покрышки никуда не годились. Машину повело юзом, и они почти уткнулись в ограду городского парка. Он оторвал взгляд от руля. Предопределенность, из которой никто не мог вырваться. Жалкие потуги мотылька в паутине. Словно все, что происходит, было лишь предысторией. Посмотрел направо, увидел крышу старого рынка, набережную, свинцовое море и невольно зажмурил глаза.

– Черта-с два… – пробормотал Он.

– Ты все еще боишься? – спросила она терпеливо, словно у больного.

Она думала, что Он разговаривает еще с кем-то. Она не понимала его тревоги.

– Нет, – ответил односложно Он.

– Ты все еще боишься… – заключила она.

Он не мог ей ничего рассказать. Она все равно бы не поверила. Лишний повод считать его слабым. Его чувства и так были обострены до предела.

– Ну что ты, – пожалела она, – мы начали новую жизнь…

Он не помнил, говорил ли она когда-то эти слова. Да это было и не важно. Прошлое кажется тайной, лихорадочно думал Он, но не из-за того, что в нем было лучше или хуже, а потому что нам хочется заново прожить его, но когда мы возвращаемся, оно становится мукой. Теперь Он понял Андреа. Надо было что-то изменить в последовательности событий, чтобы обоим жить в будущем, но Он не знал, как это сделать.

– Мне всегда было хорошо с тобой, – призналась она совсем некстати.

Тот, кто познает, вступает на горький путь, подумал Он обреченно.

Африканец радостно сунул морду между ними и завилял хвостом.