Железные паруса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Белозёров cтр.№ 6

– Знаешь что… – сказал Он, повернувшись, – ты просто… просто…

– Что просто? – спросила она, улыбаясь объяснению мужа в любви.

– Просто…

– Ну что, просто?

– Просто, и все! – сказал Он.

И она засмеялась.

– Ты так ничего и не решил?

– Мы сейчас уедем отсюда, – сказал Он. – Сядем в машину и уедем.

– Туда, где снег? – спросила она.

– Да, – сказал Он. – Мы будем ходить на лыжах и пить горячее вино.

– Но вначале я хочу пожить на островах.

– Мы возьмем любой катер и отправимся на любой остров. Там полно грибов.

– Как здорово! – воскликнула она.

Неужели когда-нибудь нам наскучит такая жизнь, подумал Он.

– Я хочу туда, где совсем маленькие деревья и комары.

– Я тебе это обещаю, – великодушно сказал Он.

– С-с-с… – произнесла она, прижав палец к губам, – слышишь? – и замерла.

Африканец остановился и посмотрел вверх на влажные крыши.

– Слышишь? – спросила она еще раз.

И тогда Он различил слабое жужжание – настолько слабое, что оно едва пробивалось в настоявшейся тишине смолистого воздуха, разбавленного редкими криками чаек на пристани, где они селились плотной колонией, ссорившихся ворон в соседнем проулке, шелесте и цоканье перебегающей по веткам кедра белки.

Машина, решил Он, и не более чем в двух километрах.

– Бежим! – крикнул Он.

И они, свернув за угол, вбежали во двор двухэтажного дома, где у них в гараже стояла машина; и она, прижавшись к стене, пока Он возился со створками ворот, произнесла:

– Ты когда-нибудь меня загонишь…

Теперь Он чувствовал, что начинает проигрывать. И еще не отдавая себе полностью отчета в этом, лихорадочно думал, что это плохо – хотя бы оттого, что все происходит не так, как хотелось бы. В спешке у него никак не ладилось с засовом. Может быть, они выследили нас на западном побережье, где мы не осторожничали, подумал Он, или еще раньше в тех крохотных городках, где было много солнца и винограда на рыжих склонах и где мы задержались так долго, пока это не надоело и нерусский пейзаж не приелся и захотелось чего-то попроще, неизысканного, родного. Или это просто случайность. Хотя в этом мире случайностей нет. Но откуда они взялись, черт возьми, эта новая популяция кретинов с ружьями, словно весь мир сбесился. И Он снова почувствовал, что сегодня утром преступил черту и каждый шаг теперь ценен, как жизнь.

Наконец Он распахнул ворота и попал в гараж. Машина была на месте. Видавший виды кузов с багажником на крыше и двумя канистрами для воды по бокам, но мотор – мотор был, как зверь – в триста двадцать лошадиных сил, обкатанный и проверенный на том, что называлось теперь дорогами после того, как последний раз человеческие руки прикасались к ним лет десять назад. И шины были новенькие, поставленные всего неделю назад в гостиничном гараже где-то в Альпах. В полумраке они радовали глаз зубчато-правильными выступами и походили на башни крепостной стены.

И тут Он вспомнил, что в доме у них остались вещи: рюкзак, спальники и примус с какой-то мелочевкой.

– Ты посиди, – сказал Он, – я мигом, – и уже заскакивая в два прыжка на крыльцо, – под мышкой тяжело хлопнул пистолет – краем глаза увидел, как Африканец, перемахнув через сиденье, бросился следом за ним.

Рюкзак Он нашел сразу. Бросил в него фляжку и ту сумочку, в которой жена держала косметику. Потом вспомнил, что палатка и спальники лежат на веранде, и заскочил туда. И когда уже укладывал вещи, какое-то движение по ту сторону стекол привлекло его внимание, и Он увидел, что вдоль стены, выложенной гранитными валунами, поросшими подушками яркого мха, на полусогнутых крадутся две фигуры, а чуть дальше, влево, из-за закругления, выглядывает передок машины.

Он почти уже вытащил пистолет, когда они оба разом выстрелили в распахнутые ворота.

«Бух-х-х!..»

Дослал первый патрон.

«Бух-х-х!..»

Вышиб стекло.

«Бух-х-х!..»

Выстрелил первый раз в этот грохот и сразу же еще раз и еще, потому что в том, в которого Он целился, как в заколдованном, ничего не менялось – он оставался все так же сосредоточенно-нацеленным туда – на ворота, прикрытый деревянным прикладом винтовки. Но в следующее мгновение с ним что-то произошло, – настолько противоестественная текущему порядку метаморфоза, сродни тайному союзу или сговору, словно кто-то третий, выступающий главным распорядителем жребия, отдернул занавес, – и Он понял, что попал. Попал еще и потому, что убийца, не меняя позы, начал оседать, а тот, второй, который остался цел, не понимая, откуда стреляют, озираясь, бросился под защиту дома. И тогда Он подпустил его вплотную и вышиб ему мозги прямо на мостовую. А лежащий у стены еще шевелился и пробовал ползти, и, наверное, путь к машине казался ему бесконечно долгим.

Если у них нет врача, подумал Он, то его дело дрянь, и сейчас же с тем диким ужасом, который существовал в нем неизменно и которому в реальной жизни места не было, подумал о жене. Вернее, Он думал о ней всегда, почти всегда, соотнося всех их троих, как единое целое, неделимое в этом странном мире. А в тот момент понял, что внизу случилось что-то страшное, то, что не должно было случиться ни при каких обстоятельствах. И эта мысль его спасла, потому что Он повернулся так резко, что тот, кто наносил удар, промахнулся, и удар получился вскользь, неточным – в левое предплечье. И единственное, что Он успел, скорее инстинктивно, чем осознанно, рефлексивно сжаться – по давней боксерской привычке, и перенести вес тела на правую ногу. Но все равно удар вышел сильным, очень сильным. И на мгновение Он потерял ориентацию, но боли совсем не почувствовал, а только успел понять, что Африканец молча висит на ком-то и рвет его. После этого Он ударил сам – куда-то вверх, откуда нависал квадратный, тяжелый лоб. Ударил по всем правилам, как умел и как давно не бил, как хотел ударить – коротко и сухо. И удар получился классический, с резкой отдачей в кость, потому что противник просто пер, не обращая внимания на пса, а только, как бы мимоходом, пытаясь стряхнуть его. Пер, не прикрываясь, без всяких штучек – финтов или уклонов, как чаще всего поступают тяжеловесы, не знакомые с ближним боем, выставив вперед самое уязвимое место – челюсть. И когда Он ударил, поросячьи глазки под нависшим лбом вдруг страшно удивились, лицо вытянулось, промелькнуло куда-то вниз, и Хряк рухнул на колени.

Хряк стоял и мотал головой, как человек, который вытряхивает песок из волос, а Он раз за разом наносил короткие крученые удары от бедра, снизу вверх, чуть загибая кисть, – как в тяжелую мокрую подушку. И чувствовал, что кулак погружается во что-то булькающее и всхлипывающее. Потом Вышибала просто упал вперед всем телом, сгреб его и принялся душить.

И ему пришлось совсем туго, потому что одна рука не слушалась, а ногами Он никак не мог зацепить противника за шею – Хряк тихонько переползал и переползал на грудь, сопя и растягивая губы в разбитой ухмылке. И только тогда, когда между ними втиснулось что-то родное, рыжее, рычащее, и Хряк, взвыв и оставив на горле два пальца, срезанные как бритвой, отскочил в сторону, тряся рукой и разматывая вокруг ярко-красную ленту, дышать стало легче.