Знак - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Рот cтр.№ 36

– Но ты помнишь о… чем? – спросил он. – В память о чем… все эти знаки?

– Смерть – благодать по сравнению с агонией, которую я вызываю. Я храню знаки боли, а не убийств. Каждый шрам – память о том, кого я замучила по приказу Ризека.

Сначала я считала метки и всегда точно помнила, сколько их. Тогда я еще не знала, как долго Ризек собирается использовать меня во время допросов. Потом бросила считать. От осознания их числа становится только хуже.

– Сколько тебе было лет, когда он заставил тебя сделать это впервые?

Я не понимала мягкость в тоне Акоса. Он увидел доказательства моей душевной гнили, но продолжал смотреть на меня с сочувствием, а не с осуждением. Наверное, ему требуется какое-то время. А может, он вообразил, что я вру или преувеличиваю.

– Достаточно, чтобы знать, что хорошо, а что плохо, – резко ответила я.

– Кайра, – продолжил он, – сколько?

– Десять, – призналась я, откидываясь на спинку стула. – Но начал как раз мой отец, а не Ризек.

Акос вздрогнул. Ткнул ножом в столешницу и принялся быстро вращать рукоять, оставляя выемку в дереве.

– В десять лет я еще не подозревал, какова моя судьба, – произнес он. – Собирался стать солдатом, вроде тех, что патрулировали поля тихоцветов моего отца. Мой-то отец был фермером. – Акос уперся подбородком в кулак и посмотрел на меня. – Однажды на поле проникли воры и попытались украсть часть урожая. Папа их заметил и хотел задержать до прихода солдат. Он вернулся домой с раной на щеке. Мама принялась кричать на него. – Акос засмеялся. – По-моему, выговаривать тому, кого ранили, очень глупо.

– Но она просто испугалась за него.

– Верно. Я – тоже… и ночью решил, что никаким солдатом уже быть не хочу, если их работа заключается в том, чтобы возвращаться домой, истекая кровью.

Я невольно рассмеялась.

– Да уж, – невесело усмехнулся он, – кто бы мог тогда представить, какой станет моя жизнь?

Акос постучал пальцами по столу, и я впервые заметила его неровные обгрызенные ногти и содранные кутикулы. Надо будет как-то излечить его от детской привычки.

– К чему я это тебе рассказываю? – продолжил он. – Когда мне стукнуло десять, я не мог выносить даже вида чужой боли. А тебе приказывали причинять ее снова и снова. Приказывал тот, кто был сильнее тебя. Тот, кто должен был тебя защищать.

На миг мне стало страшно от слов Акоса.

– Не пытайся снять с меня вину, – помимо моей воли голос прозвучал не сурово, а умоляюще, мне пришлось прокашляться. – Ты понял? Уже ничего не исправишь.

– Ладно.

– Ты знаком с ритуалом?

Он кивнул.

– Вырежи знак, – натянуто приказала я.

Протянула руку и показала на пустой участок кожи на запястье, сразу над косточкой. Акос приложил острие ножа, примерился и сделал надрез. Не слишком глубокий, но подходящий для введения туши из ковыль-травы.

Из моих глаз брызнули непрошеные слезы, из раны потекла кровь. Я пошарила в одном из ящиков и достала нужную бутылочку. Акос вытащил пробку, я обмакнула в жидкость тоненькую кисточку и смазала рану, произнеся вслух имя Лети Зетсивис.

Ранка будто вспыхнула огнем. Я всегда думала, что привыкла к этому жжению, но постоянно убеждалась в обратном. Экстракт ковыль-травы должен жечь, напоминая о потере, о том, что забрать чью-либо жизнь – не безделица.

– Больше ничего не надо говорить? – спросил Акос, имея в виду молитву окончания ритуала.

Я покачала головой.

Когда жжение стихло, Акос перевязал мне руку и закрепил повязку пластырем. Вытирать кровь со стола мы не стали. Наверняка она присохнет и придется соскабливать пятно ножом, но мне было все равно.

По канату мы взобрались наверх, мимо просмоленных растений, на которых сидели, подзаряжаясь, механические жуки.

Корабль вздрогнул: шла подготовка к тому, чтобы покинуть орбиту планеты. Потолок каюты покрывали экраны, показывавшие то, что в данный момент находится над нами. Сейчас они демонстрировали нам шотетское небо.

Вдоль бортов тянулись трубы и воздуховоды, так что нам было тесновато, но на дальней переборке располагались аварийные откидные сиденья.

Я отстегнула их, и мы с Акосом сели.

Я помогла ему затянуть ремни на груди и ногах, удерживающие во время запуска, и сунула в руки бумажный пакет, на случай если станет дурно. Пристегнулась сама.

Другие шотеты на корабле занимались сейчас тем же самым: откидывали кресла, помогали друг другу пристегнуться.

Слушая по интеркому обратный отсчет, мы с Акосом стали ждать запуска. Когда голос произнес: «Десять», Акос взял меня за руку.

Я сжимала его ладонь до тех пор, пока не прозвучало: «Один».

Облака вдруг рухнули вниз, нас с силой вдавило в сиденья. Акос застонал, я же не сводила взгляда с экрана, наблюдая, как синее небо сменяется звездной чернотой космоса.

– Ты понял? – спросила я у Акоса, вцепившись в его ладонь. – Понял, как это красиво?

Ночью, когда я лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку, в дверь постучали. С трудом поднявшись, я поплелась открывать. В коридоре стояли два солдата, мужчина и женщина, оба стройные и жилистые. Иногда путь, которым идет тот или иной человек, определяется с полувзгляда. Эти двое оказались последователями зиватахака: оба быстрые и смертельно опасные. И они меня боялись. Неудивительно.

Показался заспанный Акос. Солдаты переглянулись. Я припомнила слова Отеги о длинных шотетских языках. Избежать сплетен в любом случае не удалось бы: Акос жил в моей каюте: рано или поздно шотеты начнут болтать о том, чем мы якобы занимаемся за закрытыми дверями. Мне было без разницы. Лучше пусть сплетничают о любовных интрижках, чем об убийствах и истязаниях.

– Извините за беспокойство, мисс Ноавек, владыка требует вас к себе, – сказала женщина.

Кабинет Ризека на борту корабля был миниатюрной копией его же кабинета в особняке. Разумеется, и пол и стены были из ценного, полированного дерева, что характерно для шотетских интерьеров. Но древесины всегда хватало: экватор планеты покрывали густые леса, отделяя нас от тувенцев, которые обосновались на севере несколько веков назад. А фензу, которых мы держали в лампах, обитали на верхушках деревьев. Старые шотеты предпочитали именно такое освещение. Семья Зетсивисов, возглавляемая теперь Имой, прилагала все усилия, дабы выращенные фензу были доступны тем, кто мог заплатить за них немалую цену. Ризек был из их числа. Он утверждал, что свет фензу приятнее для глаз, чем сияние горюч-камней, хотя я особой разницы не замечала.

Когда я переступила порог его кабинета, Ризек застыл перед экраном, обычно спрятанным за сдвижной панелью. На экране был убористый текст, в котором я сразу же узнала перевод объявления Ассамблеи о судьбах людей. Всего девять строчек. Девять семей, разбросанных по галактике, путь которых неизбежно предопределен.