Современный психоанализ. Теория и практика - читать онлайн книгу. Автор: Елена Змановская cтр.№ 22

По мнению автора, сильная любовь к отцу в сочетании с вытесненной ненавистью за его чрезмерную строгость определила все последующие душевные коллизии писателя. Достоевский ведет непрестанную борьбу с бессознательными проявлениями эдипова комплекса. Его герои всегда и везде амбивалентны: все они любят и одновременно ненавидят с одинаковой силой. Эта раздвоенность распространяется и на другие чувства помимо эротических. Нейфильд отмечает, что амбивалентное отношение Достоевского к отцовским фигурам, вытекающее из эдипова комплекса, вполне объясняет его участие в заговоре против царя, а также последующее покорно-мазохистическое принятие наказания.

В заключении тщательного анализа Нейфильд пишет: « Из ( детских ) желаний Достоевского возникли его произведения; их основание – эротическое влечение, их предмет – бессознательное инцестуозное желание. Жизнь и творчество Достоевского, его дела и чувства, его судьба – все возникает из комплекса Эдипа » [82. С. 88].

Статья Нейфильда имела сильный резонанс в научном и литературном мире. Фанатическая преданность идее эдипова комплекса вызвала шквал негодования, одновременно были высказаны справедливые критические замечания. В связи с этим выдающийся советский психолог Лев Семенович Выготский проницательно отмечал: « Не волшебный ключ, а какая-то психоаналитическая отмычка, которой можно раскрыть все решительно тайны и загадки творчества. В Достоевском жил и творил вечный Эдип, но ведь основным законом психоанализа считается утверждение, что Эдип живет в каждом решительно человеке. Значит ли это, что, назвав Эдипа, мы разрешили загадку Достоевского? » [21. С. 110].

Неудивительно, что Фрейд не мог остаться в стороне от развернувшейся дискуссии, ответом на которую стала его собственная работа «Достоевский и отцеубийство» (1928). В самом начале данной статьи он повторяет мысль о невозможности понимания сути художественного творчества средствами психоаналитического исследования: « Психоанализ вынужден сложить оружие перед проблемой писательского мастерства » [141. С. 285].

Опираясь на историю жизни и произведения Достоевского, Фрейд рассматривает его одновременно в нескольких ипостасях: «художника, невротика, моралиста и грешника». Несмотря на огромное количество преступных персонажей в творчестве Достоевского, Фрейд отклоняет обвинение критиков в преступных наклонностях автора. По его мнению, преступнику свойственны черты безграничного себялюбия и сильной деструктивной наклонности, в то время как у Достоевского обнаруживалась поразительная способность любить других людей, быть сострадательным и добрым. Вместе с тем Фрейд отмечает, что личность русского писателя характеризовалась деструктивностью, направленной вовнутрь, на самого себя. Фрейд находил объяснение этому в том, что в случае сурового отца Сверх-Я перенимает его качества, становясь садистическим по отношению к Я, ответно проявляющим мазохизм и пассивность.

Фрейд рассматривает эпилепсию, которой страдал писатель, не как следствие органического повреждения мозга, но как симптом невроза, связанного с вытесненными чувствами к отцу. Первые припадки у Достоевского проявились в детские годы и были вызваны, по свидетельству его родных, страхом смерти. С точки зрения психоанализа подлинный смысл подобных припадков состоит в отождествлении ребенка с умершим человеком или с живым, которому желают смерти. Для мальчика таким человеком обычно является отец, и поэтому припадок ребенка означает самонаказание за его желание смерти отцу.

По мнению Фрейда, в «Братьях Карамазовых» отчетливо звучит мотив отцеубийства [26]. Фрейд считал, что в принципе не так существенно, кто на самом деле совершил преступное деяние, гораздо важнее – кто желал смерти отца. В этом отношении можно считать виновными всех братьев Карамазовых: чувственного Дмитрия, циничного Ивана, совестливого и смиренного Алешу или подверженного эпилептическим припадкам Павла Смердякова. По мнению Фрейда, Достоевский наделил реального убийцу своей собственной болезнью, мнимой эпилепсией, «как бы желая признаться: эпилептик, невротик во мне и есть отцеубийца» [141. С. 291].

Таким образом, по мнению Фрейда, в творчестве Достоевского, словно в зеркале, отражаются психоаналитические законы. В завершении романа «Братья Карамазовы» мы находим замечательную художественную метафору к ключевой идее Фрейда – о роли детских переживаний в жизни взрослого человека: « Знайте же, что ничего нет выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства. А вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение » [26. С. 471].

* * *

Перечисленные работы далеко не исчерпывают обширный список психоаналитических эссе в области литературы и искусства. Достойное место среди них занимают: психоаналитическое исследование древних мифов, проведенное Отто Ранком; книги русского психиатра-психоаналитика Ивана Дмитриевича Ермакова, посвященные творчеству Гоголя и Пушкина; статья Ганса Сакса об Эдгаре По; работы Карла Юнга с анализом волшебных сказок и мифов и многие другие.

Подводя итоги, можно отметить, что психоанализ искусства использует два основных метода – биографическое исследование и символическое толкование творений художника с позиций ключевых психоаналитических идей. Такой подход исходит из гипотезы, что художник сублимирует в своем творчестве собственные бессознательные конфликты и желания. Воспринимающий художественное произведение подобен толкователю сна, который за символами видит неосо зна ваемые намерения. Многие критики справедливо замечают, что о психоанализе искусства можно говорить лишь условно, поскольку здесь нарушается важное правило психоанализа – игнорируются собственные ассоциации критика . Не исключено, что интерпретация любого художественного творения, будь то картина или литературное произведение, гораздо более связана с бессознательной сферой не самого художника, а его толкователя.

Агрессия и стремление к превосходству в творчестве Альфреда Адлера

Альфред Адлер (1870–1937), будучи врачом и жителем Вены, уже в 1902 году присоединился к фрейдовскому семинару, где с самого начала считал себя младшим коллегой Фрейда, а не его учеником. Вскоре Адлер сосредоточил свое внимание на способности тела компенсировать органические поражения. Давно было замечено, что за поражением определенных органов следует компенсаторная реакция, при которой другие части тела как бы берут на себя нарушенную функцию. Адлер сделал вывод, что в психической жизни действуют те же законы. Известно, например, что греческий оратор Демосфен, будучи мальчиком, ужасно запинался, некоторые художники страдали от нарушений зрения, а музыканты были глухими. Подобные наблюдения легли в основу предположения, что неполноценность определенных функций стимулирует индивида к преодолению своих дефектов, вплоть до достижения выдающихся результатов. Данный тезис Адлер изложил в книге «Исследование органической неполноценности и ее психической компенсации» (1907 год), которая была положительно принята Фрейдом и его коллегами как интересный вклад в эго-психологию. Идеи Адлера о врожденной агрессивности человека повлияли на создание Фрейдом более поздней теории влечения к смерти [164].