Города вам на пользу. Гений мегаполиса - читать онлайн книгу. Автор: Лео Холлис cтр.№ 45

После этого о нем ничего не было известно до тех пор, пока друг Суня не позвонил его родителям, сообщив, что его нашли мертвым. На следующий день отец и брат Суня приехали из Уханя, чтобы опознать тело, и им было сказано, что смерть наступила от кровоизлияния в мозг и сердечного приступа. Но в результате вскрытия, проведенного позднее специалистами из Чжуншаньского университета, выявились странные детали. В судебно-медицинском заключении было написано, что Сунь умер от увечий и травматического шока: выяснилось, что его били по спине. Семья погибшего рассказала эту историю сотрудникам «Южной городской газеты», но особой реакции не последовало: первые полосы занимали сообщения об эпидемии птичьего гриппа. Однако в интернете началась кампания с требованием объективного расследования смерти Суня. В конечном итоге за это преступление были осуждены 12 сотрудников центра предварительного заключения.

Однако эта история — не только о жестоком избиении студента милиционерами. Когда известия о случившемся стали распространяться в интернете, некоторые специалисты поставили под сомнение законность хукоу, из-за которой Сунь и был арестован. Эта древняя система в последний раз была восстановлена в 1958 году для регулирования потоков миграции из деревни в города. В тот год Мао Цзэдун объявил о начале политики «большого скачка», надеясь за короткое время превратить Китай из аграрной страны в промышленный гигант.

По замыслу Мао требовалось провести коллективизацию частных крестьянских хозяйств, в результате чего в аграрном секторе должна была возрасти производительность труда; это, в свою очередь, должно было подпитывать ускоренную индустриализацию в городах. Но в реальности все произошло иначе. В городах металлургические заводы и промышленные фабрики стали собственностью государства, и в первый год объемы производства быстро увеличивались, однако зерна, чтобы кормить рабочих, не хватало: колхозы не могли удовлетворить имеющийся спрос. Мао решил, что страдать от сложившейся ситуации должно крестьянство, а не пролетариат — в результате на селе воцарились голод и лишения. Система хукоу была введена, чтобы крестьяне не побежали из деревни, где выжить становилось невозможно, — в городах продовольствием обеспечивали только тех, у кого было разрешение там проживать. Из-за этой политики, по некоторым данным, в Китае умерло от голода до 45 миллионов человек.

В последнее время система хукоу используется для ограничения миграции из села в город, вызванной бурным развитием рыночной экономики. Эта ситуация породила целый класс рабочих-нелегалов, не имеющих нужных документов и совершенно бесправных — на заводах они подвергаются нещадной эксплуатации. Сегодня почти 200 миллионов китайских рабочих живут не по месту регистрации, а потому не могут получать никаких государственных услуг, медицинской помощи и образования. Получая зарплату на заводах, они не могут прописаться в городе и остаются «неофициальными» работниками, живущими под дамокловым мечом высылки. К этим нелегалам следует добавить 130 миллионов их детей, которых не пускают в школы, — еще одно поколение, страдающее от политики неравенства.

Уже неоднократно звучали призывы реформировать эту систему. После ужасной гибели Сунь Чжигана процедуры задержания и высылки на место прописки были отменены, и жестокое обращение с рабочими-нелегалами стало невозможным. В 2005 году в прессе появились сообщения о полном упразднении хукоу, но на деле все ограничилось тем, что ответственность за регулирование миграции была передана из центра на места. Это позволяет Пекину возлагать вину за любые нарушения на власти крупных городов, но последние не желают отказываться от системы прописки, поскольку в результате им пришлось бы оказывать социальные услуги новым горожанам. Поэтому сейчас между городом и селом курсирует около 40 миллионов китайцев — их никто не учитывает, никто не защищает. Рабочим больше не надо бояться ареста — на них просто не обращают внимания.

В 2009 году, когда глобальные рынки поразила рецессия, заголовки в газетах кричали об устойчивости китайской экономики и ее блестящих перспективах, но за этой устойчивостью стоят тяжелейшие последствия кризиса для рабочих-мигрантов, ставших жертвами экономического бума. Они никогда не пополнят ряды среднего класса, на них никак не отразится развитие страны — просто потому, что родились не в том месте.

В 2010 году американский журналист Лесли Т. Чан приехал в Гуанчжоу и взял интервью у группы молодых фабричных работниц, недавно приехавших в город: они заплатили паре вербовщиков, пообещавших им рабочие места, и теперь жили под чужими фамилиями, по подложным удостоверениям личности. Все они начали с работы на конвейере, но надеялись быстро продвинуться вверх по фабричной служебной лестнице и ни в коем случае не желали возвращаться в деревню. Ночевали они в общежитиях, порой по 12 человек в комнате. На самой фабрике действовал жесткий режим: работницам запрещалось разговаривать друг с другом, десятиминутный перерыв разрешался, только чтобы сходить в туалет, за малейшие нарушения предусматривались штрафы и наказания. Риск велик, но многие считают, что игра стоит свеч: заработка хватает, чтобы отсылать часть денег родным в деревню, а если будешь усердно трудиться и тебе повезет, то можно получить образование и дорасти до среднего класса. Однако для большинства рабочих-нелегалов вероятность разоблачения, безработицы и нищеты намного выше.

По словам Кам Вин Чаня, преподавателя географии из Вашингтонского университета, система хукоу препятствует формированию в Китае среднего класса. Так, в Шэньчжэне — городе с населением 14 миллионов человек — официально зарегистрировано лишь 3 миллиона жителей. Именно текучесть и неформальность рынка труда обеспечивает столь динамичное развитие китайской экономики: «Эта официальная система дискриминации позволяет экономике Китая расти такими темпами — и именно поэтому граждане второго сорта, вопреки прогнозам иностранцев, вряд ли превратятся в ориентированный на потребление средний класс». В долгосрочной перспективе это означает, что Китай останется страной «внутренних нелегальных иммигрантов» и не сможет развивать внутренний рынок потребления собственной продукции. Для 140 миллионов людей (эта цифра в два раза превышает население Британии) мечта о городе так и останется мечтой³⁰.

Можем ли мы восстановить взаимное доверие или, раз исчезнув, оно уже больше не возвращается? Можно ли считать это вопросом политики — способны ли мы сделать равенство неотъемлемой частью города? По силам ли нам вновь обрести чувство общности?

Порой самые точные наблюдения исходят из неожиданных источников. Из всех категорий населения механизмы городского мира лучше всего понимают таксисты — недаром тест, который проходят все водители лондонских «черных такси», называют «Знание». В отчете по результатам недавнего опроса таксистов в Белфасте — сегрегированном городе, многие десятилетия страдающем от межрелигиозной распри, — отмечалось, что для безопасности понимание «человеческой топографии» города не менее важно, чем знание его географической карты.

Одним из самых экстравагантных таксистов в истории был французский философ-марксист, знаменитый боец Сопротивления и автор радикальных публицистических работ по проблемам города — Анри Лефевр. Однажды, решив, что его жизнь зашла в тупик, он отложил начатую рукопись и порвал со своими товарищами-философами. В своей статье «Экзистенциализм» он вспоминал о том, какое влияние вождение такси оказало на формирование его идей: