Утешный мир - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Мурашова cтр.№ 9

– И на том спасибо, – вздохнула я. – Но только, знаешь, теперь тебе надо будет перестать все это делать. Из соображений оздоровления внешней и внутренней среды.

– То есть это было все-таки неправильно? Ну, в общем-то, я знаю, что врать нехорошо… Но почему же тогда так хорошо получалось и ничего плохого?

– Фигушки, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – возразила я, растопырила пальцы перед Вариной физиономией и яростно почесала между ними.

– Вы думаете?! – всплеснула руками Варя.

– Почти уверена. Но проверить надо в любом случае.

* * *

– Это у нас просто ужасная катавасия какая-то! – воскликнула мать.

Я, в общем-то, знала, что она скажет дальше, и начала прикидывать происхождение слова «катавасия». Приятно было думать, что оно произошло от словосочетания «кот Васька», который катавасию и устроил. Котом Васькой в этой истории была я.

– Помните, я вам говорила, что у Вари нет подросткового кризиса? Так вот, он у нее внезапно наступил в самой резкой форме. Она наговорила всем ужасных вещей, перессорилась почти со всеми, Светлана ее теперь вообще видеть не хочет, а как же ей туда ездить, а она говорит: я с отцом езжу общаться и с Эвелиной…

– С Эвелиной не поссорилась?

– Нет, та, наоборот, бывшему мужу сказала: наконец-то сестренка ожила, а то все была как из сладкой ваты сделана…

– А здоровье-то?

– Выздоровела совершенно, в том-то и дело! Как и не было ничего! Выходит, прав был эндокринолог? Но учителя меня уже третий раз за четверть вызывают! И я сама с ней постоянно собачусь: я ей слово, она мне десять! Олег говорит: может, ее в церковь сводить? Что же это делается-то?!

* * *

– Ну как тебе теперь?

– Воинственно. Зато смотрите: вообще не чешусь.

– Вижу. Будем учиться искать грань?

– Какую грань?

– Ну, между подростковым максимализмом и сахарной ватой. Не пропадать же совсем такому шикарному навыку, в котором ты три года упражнялась!

– Что ж, давайте… – вздохнула Варя. – А то я тут даже со своей лучшей подругой Лидкой разругалась. Да и с мамой надоело… Но я от этого опять чесаться и поносом страдать не начну? – спросила с подозрением.

– Ну, мы постараемся осторожно, в людях ведь, на самом деле, по правде много хорошего…

Это была депрессия, да. Я не ставлю диагнозов (помимо всего прочего, я и права-то на это не имею – я же не медик), но именно так я себе ее и представляла, со всеми признаками и симптомами. И ладно бы я, но и МКБ-10 (международная классификация болезней последнего пересмотра), и все неврологи, к которым они обращались, тоже так считали. Но выписанные ими антидепрессанты почему-то не помогали.

Хорошая семья, полноценная, ничего не слишком. Родители работают, отец – предприниматель, мать – дизайнер. Оба любят и высоко ценят то, чем занимаются. Родители матери живут в другом городе. Здесь, в Питере, есть молодящаяся, либерально-демократических взглядов, политически активная бабушка – мать отца, тоже работает, посещает митинги, но один-два раза в неделю обязательно приходит поиграть с внучкой. Семья хорошо обеспеченная, но отец из деревенского рода (совсем недавно скончалась его бабка в глухой псковской деревне, у которой он, в сущности, и вырос) и строг еще по-крестьянски: все должно быть, но особо детей баловать – это вредно. Дети ходят в обычную школу, компьютер и прочие гаджеты присутствуют, но под строгим контролем. У девочки – гувернантка, которая следит за приготовлением уроков. У мальчика, когда был поменьше, тоже был гувернер.

– Мы вообще не понимаем, с чего и когда оно началось, – говорит мать высоким тревожным голосом. Отец сидит, широко расставив колени, хмуро глядит в пол и вертит в сильных пальцах ключи от машины. – Нас все врачи спрашивали, но мы ничего не смогли вспомнить. И сам Артем – тоже. Ничего не менялось: мы не переезжали, никто не ссорился, никаких конфликтов в школе, ни учебных, ни с одноклассниками. И потом оно как-то постепенно началось, не остро, мы даже не знаем, где точку поставить. Сначала он бросил секцию легкой атлетики, в которой три года с удовольствием занимался, – сказал, что тяжело совмещать с учебой. Ну, уже восьмой класс, у них с того года была усиленная математика, он сам выбрал, мы решили, что это нормально и даже здраво. Хотя тренер его долго уговаривал, потому что Артем был перспективный и с хорошим спортивным характером. Вот! Вот что я хочу вам сказать! У него всегда был хороший характер, понимаете? Поэтому мы и представить себе не могли! Спокойный, сдержанный, позитивный, даже в раннем детстве никаких истерик! Не то что дочка: она нам в три года такого жара задавала, что у нас две няни уволились. С ним же всегда можно было договориться, он все выслушивал и понимал. Единственная битва, которая у нас вообще была, – это когда у Артема свой компьютер с интернетом появился, в пятом классе. Но мы уже знали, как это бывает, поэтому стояли жестко: два часа в день. И он побушевал немного, но потом понял, что мы это не от балды, и смирился, и даже сам стал следить. И вот оно как-то потихоньку стало происходить, как свет в театре выключают, знаете? Постепенно. Сначала и не поймешь, что уже началось, а потом все тусклее, тусклее… Он перестал стараться в школе, успеваемость поползла вниз, а там ведь экзамены, учителя пугают. Мы сначала думали, что не справляется с программой, наняли репетитора, вот он нам первый и сказал: вы знаете, тут что-то другое, ему не трудно, ему просто все равно… Я с ним серьезно поговорила: что-то случилось? Может быть, тебе нужна какая-то помощь? Может быть, у тебя что-то болит? Он отмалчивался, потом отнекивался, а потом вдруг сказал: да ничего не случилось, но зачем это все вообще? Я не знала, что ему ответить, испугалась, посоветовалась с отцом, он тогда очень решительно мне сказал: дурь подростковая, обычное дело, у всех бывает, пройдет само собой. Но оно не прошло, увы…

Опять же постепенно Артем почти перестал общаться с друзьями, гулять, вообще выходить из дома. Соблюдение гигиены – только после неоднократных напоминаний. В отчаянии родители перестали ограничивать компьютер – пусть хоть в Сети общается, пусть играет. Но Артем его почти не включает – только иногда посмотрит какой-нибудь фильм или, чаще, послушает музыку онлайн.

– Что же он делает целыми днями?

– Лежит на диване в своей комнате, слушает музыку, иногда читает военные мемуары. Очень много ест. Потолстел на пятнадцать килограммов, но это, говорят, еще и от таблеток может быть. Моется и меняет одежду, только когда отец напрямую заставит. Меня вообще не слышит.

– Совсем не общается?

– Только с сестрой, Милочкой. Ей семь. С ней он разговаривает – ласково и терпеливо, как раньше. Может даже порисовать, сыграть в настольную игру. Стыдно сказать, но мы специально ее к нему несколько раз в день подсылаем и покупаем ей за это чипсы (в норме они у нас под запретом) и игрушки. А что нам делать?