Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - читать онлайн книгу. Автор: Петр Романов cтр.№ 67

В свою очередь, советская Россия не пожелала издать в полном объеме, без цензурных купюр, творческое наследие Маркса и Энгельса. В ленинскую эпоху большевики предприняли немало усилий, чтобы собрать по всему миру буквально каждую строчку, написанную кумирами, но уже в тридцатые годы, после прихода к власти Сталина, ситуация коренным образом изменилась.

Признав Маркса и Энгельса за своих родителей, советская Россия одновременно отказала «отцам» в полной вменяемости. Все их русофобские и антиславянские филиппики в сталинскую эпоху прошли через жесткий контроль и редактуру. Текст либо полностью изымался из обращения, либо редактировался, либо смягчался при переводе на русский язык. Подобный подход к трудам классиков марксизма сохранился и в дальнейшем.

Так и получилось, что русские люди о русофобии Маркса и Энгельса ничего не узнали. О чем стоит лишь пожалеть, поскольку столь примечательный факт биографии основоположников научного коммунизма мог бы (не исключено) заставить многих русских отнестись к этой идеологии с большей критичностью.

Самое удивительное, что отправной точкой в своем анализе русской внешней политики столь дотошные научные исследователи, как Маркс и Энгельс, избрали известную фальшивку – «Завещание Петра Великого». Использовать во времена Наполеона III то, что другие уже сто раз отыграли в эпоху Бонапарта, было, конечно, не очень солидно. Древние в таких случаях обычно говорили: «Дважды сваренная капуста». Тем не менее ссылки на этот старый опус встречаются у классиков марксизма многократно, а само «Завещание» обогащается новой сомнительной аргументацией.

12 августа 1853 года, в канун Крымской войны, Маркс пишет в своей статье для «New York Herald Tribune»:

И так далее в том же роде.

Любой человек, знающий русскую историю, легко обнаружит в этом фрагменте немалое количество нелепиц и ошибок. Это в лучшем (для Маркса) случае, а в худшем – увидит попытку грубо фальсифицировать историю, пополняя и без того фальшивое «Завещание» Петра I новыми измышлениями. Смешно всерьез доказывать, что при Святославе на Руси не было ни бояр, ни «Русской империи» (республиканский Новгород как столица империи – это сильно!), или напоминать очевидный факт, что Николай I в 1828 году не предпринял ни малейшей попытки захватить Константинополь. Хотя, вероятно, и мог бы.

Стоит ли удивляться тому, с каким восторгом печатал статьи Маркса в своих изданиях в канун Крымской войны скандально известный английский русофоб Дэвид Уркхарт. Это имя уже упоминалось в связи с Мадзини.

Вряд ли порадовало бы русского читателя и откровенное презрение, что сквозит в статьях Маркса по отношению к славянским народам. Чехи, болгары, хорваты называются «варварами», черногорцы – «ворами». Маркс пишет:

Говоря о славянских и греческих землях, оккупированных турками, Маркс иронизирует:

В том же тоне выдержаны и статьи Фридриха Энгельса. В своем письме одному из лидеров германской социал-демократии Карлу Каутскому от 7 февраля 1882 года он предельно откровенно пишет:

Ни у Маркса, ни у Энгельса читатель не найдет ни слова сочувствия к сербам или грекам, томящимся под турецким гнетом. Все их симпатии исключительно на стороне поляков, поскольку лишь они стоят на пути славянской экспансии на Запад. Польша играет роль буфера, поэтому, с точки зрения основоположников марксизма, Западная Европа не только должна поддерживать стремление Польши к независимости, но и восстановить ее в границах 1772 года. То, что при таком варианте будут ущемлены интересы многих соседей, марксистов не беспокоит совершенно.

Вся история русско-польских отношений сводится к подробному описанию агрессивной политики русских в отношении поляков. О польской агрессии в отношении России нет ни единой фразы. Лишь в одном месте опытный глаз может с трудом отыскать намек на то, что и поляки гостили в Москве.

В своем письме директору британского журнала «Commonwealth» Энгельс пишет:

И это все, что сочли необходимым сказать Маркс и Энгельс о страшных и трагических для русских временах Смуты, спровоцированных, как известно, во многом поляками.

Крымскую войну Маркс встретил с восторгом. Он не скрывал, что для истинного революционера чем хуже идут дела в Европе, тем лучше. Тем более хорошо, когда дела идут плохо у русских и славян. И уж совсем было бы замечательно, мечтали оба марксиста, если бы война разгорелась не на шутку и стала мировой.

Энгельс в предвкушении грандиозных катаклизмов в начале 1849 года писал в «Neue Rheinische Zeitung»: «Ближайшая мировая война сметет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы».

Русский народ в этом списке стоял, естественно, на первом месте. (Может быть, поэтому русские, не дожидаясь окончания Первой мировой войны, на всякий случай стали в 1917 году уже не реакционным, а самым революционным народом мира?)