Боги, гробницы, ученые - читать онлайн книгу. Автор: К. Керам cтр.№ 47

Как правило, мумифицирование производилось следующим образом: вначале с помощью металлического крючка удаляли через ноздри мозг; после этого каменным ножом вскрывали брюшину и удаляли внутренности (иногда, вероятно, и через задний проход), которые укладывали в так называемые канопы (специальные сосуды); вынимали также и сердце — на его место клали каменного скарабея. Затем труп тщательнейшим образом обмывали и "солили", выдерживая его в соляном растворе больше месяца. После этого его в течение семидесяти дней высушивали.

Захоронение производилось в деревянных гробах, вкладывавшихся один в другой (в большинстве случаев им придавали форму тела), или же в каменных саркофагах; иногда несколько вложенных друг в друга деревянных гробов помещали в каменный саркофаг. Труп клали на спину, руки скрещивали на груди или животе, а иногда оставляли вытянутыми вдоль туловища. Волосы в большинстве случаев коротко остригали, но у женщин нередко оставляли. На лобке и под мышками волосы выбривали. Внутренние полости набивали глиной, песком, смолой, опилками, мотками шерсти, добавляя к этому ароматические смолы и, как это ни странно, лук. Затем начинался длительный — в этом можно не сомневаться — процесс обматывания мумии полотняными бинтами и платками, которые с течением времени так пропитывались смолами, что впоследствии ученым редко удавалось их аккуратно размотать; что же касается воров, которых прежде всего интересовали драгоценности, то они, разумеется, и не думали себя утруждать разматыванием бинтов, а просто разрезали их вдоль и поперек.

В 1898 году Лоре, тогдашний главный директор Управления раскопками и древностями, открыл, помимо целого ряда других, и гробницу Аменхотепа II. Он тоже нашел "странствующие мумии" тринадцати царей, которые во времена XXI династии были перенесены сюда жрецами, но в отличие от Бругша не нашел никаких драгоценностей. Нетронутыми остались только сами мумии (Аменхотеп так и продолжал лежать в своем саркофаге), в остальном гробница была разграблена дочиста. Тем не менее год или два спустя в эту гробницу, которая в то время по предложению Вильяма Гарстена была снова замурована, чтобы не тревожить сон мертвых царей, опять проникли воры (вероятно, они, так же как почти все их близкие и далекие предшественники, сговорились со сторожами); они выбросили из саркофага мумию Аменхотепа, сильно повредив ее при этом. Этот случай подтвердил, что Бругш, который вывез из гробницы все, что сумел, поступил правильно: всякие колебания и сомнения в этом вопросе, порожденные пиететом, при тогдашних условиях были явно неуместны. Выбравшись на поверхность из узкой шахты и расставшись с сорока мертвыми царями, Эмиль Бругш-бей принялся размышлять, как сохранить найденное. Оставить содержимое гробницы на месте означало обречь все на разграбление. Нужно было вывезти все в Каир, но для этого требовалось много рабочих, а набрать их можно было только в Курне, в родной деревушке Абд аль-Расула — прародине грабителей. Тем не менее к тому времени, когда Бругш попросил у мудира новой аудиенции, он, несмотря на возможные тяжкие последствия этого шага, решился. Следующее утро застало его вместе с тремястами феллахов у входа в гробницу. Он приказал оцепить прилегающий район и вместе со своими помощниками отобрал из общей массы небольшую группу рабочих, внушавших ему большее доверие, чем остальные. Эти рабочие (им приходилось нелегко: ведь для того, чтобы поднять тяжелые саркофаги, требовались дружные усилия шестнадцати человек) подавали наверх найденные драгоценности; тем временем Бругш и его помощники принимали их, регистрировали и раскладывали у подножия холма. Вся работа была произведена за 48 часов. Говард Картер лаконично отметил: "Нынче мы уж не работаем так поспешно". Спешка была излишней не только с точки зрения археологии: каирский пароход все равно опаздывал на несколько дней. Бругш-бей приказал запаковать мумии, укутать гробы и отправить их в Луксор. Погрузка была произведена только 14 июля.

Вот тогда-то и произошло нечто такое, что произвело на видавшего виды исследователя гораздо большее впечатление, чем сами сокровища: все, что произошло здесь во время медленного продвижения парохода вниз по течению, взволновало уже не исследователя, а просто человека, которому не были чужды чувства уважения и благоговения.

С быстротой ветра по всем деревушкам и далеко в глубь страны распространилась весть о том, какой груз скрыт в трюмах парохода. И тогда все убедились в том, что Древний Египет, видевший в своих властителях богов, еще не исчез окончательно. С верхней палубы Бругш наблюдал за тем, как на протяжении всего пути следования парохода от Луксора и до Кены сотни феллахов и их жены провожали судно. Мужчины стреляли из ружей, салютуя мертвым фараонам, женщины обсыпали себя землей, до крови раздирали грудь песком. Плач и стенания были слышны на протяжении всего пути.

Не в силах вынести этого зрелища, Бругш отвернулся. Прав ли он в своих действиях? Быть может, в глазах тех, кто издавал эти жалобные крики и бил себя в грудь, он тоже был грабителем, одним из тех воров и преступников, которые на протяжении трех тысячелетий оскверняли гробницы? Достаточным ли оправданием могло служить то, что он действовал в интересах науки?

Много лет спустя на этот вопрос дал недвусмысленный ответ Говард Картер. То, что произошло с гробницей Аменхотепа, дало ему основание заметить: "Из этого случая можно извлечь урок; мы бы рекомендовали ознакомиться с ним тем критикам, которые называют нас вандалами за то, что мы вывозим все находки, передавая их в музеи. Между тем, отдавая найденные древности в музеи, мы заботимся об их сохранности; если их оставить на месте, они рано или поздно попадут в руки воров, что равносильно их уничтожению".

Когда Бругш-бей высадился в Каире, он не только обогатил один из музеев мира — он обогатил весь мир, предоставив ему возможность увидеть тех, кто некогда знал блеск величия и славы.

В 1902 году египетское правительство разрешило американцу Теодору Дэвису производить раскопки в Долине царей. Дэвис копал двенадцать зим подряд. Ему посчастливилось: он обнаружил такие чрезвычайно интересные и важные для науки гробницы, как гробницы Тутмеса IV, Сипта, Хоремхеба, не говоря уже о мумии и саркофаге великого царя-еретика Аменхотепа IV (раскрашенный скульптурный портрет его жены Нефертити принадлежит, пожалуй, к наиболее известным у нас произведениям древнеегипетского искусства), того самого правителя, который называл себя Эхнатоном, что значит "угодный Атону", и на короткий срок заменил древнюю традиционную религию культом солнечного светила.

В тот год, когда Европа перепоясалась траншеями первой мировой войны, эта концессия перешла к лорду Карнарвону и Говарду Картеру. С этого, собственно, и начинается история самой выдающейся археологической находки в Египте, которая, как впоследствии писала в своей статье о Карнарвоне его сестра, "вначале напоминает сказку о волшебной лампе Аладина, а заканчивается, как греческая легенда о Немезиде".

Для нашей книги находка гробницы Тутанхамона имеет особое значение. В истории археологических открытий она, несомненно, явилась одной из вершин; в то же время, если искать в нашей науке наиболее драматические страницы это, безусловно, одна из самых ярких. Экспозицией этой науки мы обязаны Винкельману и бесчисленному множеству других систематиков, методистов и специалистов. Шампольону, Гротефенду и Раулинсону (о двух последних будет рассказано в "Книге башен") удалось распутать первые грубые узлы. Первыми, кто, активно продолжив исследование, получил широкое признание, были Мариэтт, Лепсиус и Питри в Египте, Ботта и Лэйярд в Двуречье (см. "Книгу башен") и американцы Стефенс и Томпсон в Юкатане (см. "Книгу ступеней"). Но истинно драматические высоты были достигнуты впервые в эпоху открытий Шлимана и Эванса в Трое и Кноссе, а впоследствии Кольдевея и Вуллея в Вавилоне и в Уре, на родине Авраама. Шлиман, гениальный одиночка, был последним великим дилетантом-археологом, который занимался раскопками на свой собственный страх и риск. В Кноссе и Вавилоне уже работали целые штабы специалистов. Правительства, монархи, состоятельные меценаты, богатые университеты, археологические учреждения, частные лица из всех стран современного мира посылали год за годом хорошо снаряженные экспедиции во все страны древнего мира. Однако и отдельные достижения, и опыт, накопленный многочисленными предшествующими экспедициями, были в грандиозных масштабах суммированы экспедицией, открывшей гробницу Тутанхамона. Здесь все было подчинено интересам науки. Экспедиция не знала тех трудностей, с какими столкнулись Лэйярд, которому пришлось вести борьбу с глупыми суевериями, и Эванс, потративший немало сил, чтобы преодолеть сопротивление местных властей; ей была обеспечена поддержка правительства. Зависть ученых-коллег они бранили даже Раулинсона и превратили в ад жизнь Шлимана — уступила теперь место сотрудничеству и взаимопомощи, которые могли бы послужить величайшим примером международного сотрудничества ученых в области науки. Время великих пионеров, таких, например, как Лэйярд, который один-одинешенек с ранцем за плечами отправился на осле искать исчезнувший город, миновало. Говард Картер, ученик Питри, хотя и принадлежал к археологам старого закала, превратился — если позволительно употреблять такое сравнение — в чиновника, облеченного в области археологии всей полнотой исполнительной власти, перешедшего от лихих кавалерийских рейдов в неизведанные страны к строгим методам топографа древней цивилизации.