Призрак Великой Смуты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Харников, Александр Михайловский cтр.№ 16

– Вот это верно, товарищ Лазо, – одобрительно кивнул Георгий Богомягков, – но как там оно будет – покажет утро. А сейчас, надеясь на лучшее, на всякий случай надо готовиться к худшему, и по возможности исправить разрушенные снарядами окопы. Это нам еще повезло, что у Семенова не оказалось ни одной гаубицы. Тогда бы всем нам пришлось туго.

– Да, вот еще что, товарищ Метелица, – добавил Сергей Лазо, – постарайтесь взять живыми хотя бы несколько японцев, если они там, конечно, есть. Это чрезвычайно важно с политической точки зрения. Надо, чтобы народ увидел своими глазами, что воюем не с русскими, а с пришедшими на нашу землю иностранными захватчиками.

4 февраля 1918 года, раннее утро. Забайкалье, станция Борзя

Едва только предрассветные сумерки сменили ночную мглу, как японские полевые пушки загрохотали с новой силой. И тут, где-то в районе станции Шерлова гора, где железная дорога на Читу проходит в глубокой ложбине, из-за увала показались густые клубы дыма двух паровозов, с натугой тянущих тяжелый бронированный состав. Самого бронепоезда еще видно не было – перепад высот между гребнем увала и дном ложбины, по которой проходил железнодорожный путь, составлял аж тридцать с лишним аршин. В такую яму способен «провалиться» не только бронепоезд, но и восьмиэтажный дом.

Четверть часа спустя серая, в белых маскировочных пятнах, громада бронепоезда наконец-то выбралась на увал и, проехав еще примерно с версту, завизжала тормозами. Отсюда позиции семеновцев на круто поднимающемся к Нерчинскому хребту противоположном берегу Борзи были видны как на ладони. А ведущая бешеный огонь по защитникам станции японская артиллерия еще и подсвечивала себя частыми вспышками выстрелов. В башенке над командирским вагоном балтийский матрос-дальномерщик приник к окулярам трехметрового стереоскопического дальномера.

– Чего они там застряли?! – с разочарованием произнес наблюдающий в бинокль за бронепоездом Георгий Богомягков.

– Дистанция семьдесят шесть кабельтовых! – выкрикнул дальномерщик на бронепоезде. – Основное направление стрельбы двенадцать градусов, возвышение цели треть кабельтова!

Командир бронепоезда лейтенант Степанов ввел данные в механический ПУС Гейслера и скомандовал:

– Головное, фугасным, один снаряд. Выстрел!

Яркая вспышка выстрела 130-миллиметрового морского орудия разорвала предрассветные сумерки. Жалобно завизжали тормоза броневагона и лязгнули сцепки, принимая на себя отдачу. Двадцать секунд спустя метрах в пятидесяти перед позициями японской артиллерии встал столб вздыбившейся мерзлой земли, подсвеченный изнутри багровым пламенем разрыва.

– Недолет, – произнес дальномерщик на бронепоезде, – один больше.

– Вижу, – сказал лейтенант Степанов и, оторвавшись от командирского перископа, ввел поправку, после чего головное орудие произвело еще один выстрел. На этот раз снаряд лег так, как надо – прямо между двумя орудиями японской батареи. Там уже поняли, что сейчас их будут убивать, и лихорадочно пытались свернуть позиции, чтобы уйти из-под обстрела. Но было уже поздно.

Бронепоезд перешел на беглый огонь из всех шести своих орудий: двух – калибром 130 миллиметров и четырех – калибром 102 миллиметра. Даже если бы японским артиллеристам и удалось сняться с позиции, то укрыться на ровной местности, плавно поднимающейся к Нерчинскому хребту, им было негде. Да и град обрушившихся на них с запредельной для полевых орудий дистанции тяжелых морских снарядов не оставлял никаких шансов на спасение.

Минуты три такого обстрела, и на позициях японской батареи сверкнула яркая багровая вспышка. Земля вздрогнула, раздался тяжелый грохот, и в небо взметнулось огромное, черное как смоль, похожее на огромный гриб-поганку, облако. Видимо, пользуясь ночным затишьем, японцы натаскали на позиции с 81-го разъезда запас снарядов побольше. А шимоза – штука нежная, грубого обращения не переносит. Вот и рванул весь японский боезапас от случайного попадания, разметав все вокруг.

Сразу после взрыва бронепоезд прекратил на время огонь, потому что стрелять было больше уже не во что и не в кого. Минуту спустя белыми струями пара фыркнули оба локомотива, и серая стальная громада сухопутного крейсера тронулась с места. С обманчивой неторопливостью бронепоезд двинулся в сторону станции, а за ним, из-за увала, показался еще один поезд, на это раз составленный из классных вагонов, теплушек и открытых платформ.

– Солидные, как я погляжу, в Петрограде товарищи, – одобрительно покачал головой Зиновий Метелица, обращаясь к слегка оглушенному взрывом Георгию Богомягкову. – Пять минут работы, и все. Японских батарей словно и не было.

Есаул Семенов, наблюдавший за боем с высоты пригорка у 81-го разъезда, был вне себя от ярости. Совсем недавно ему казалось, что основные силы большевиков вот-вот будут разгромлены и станция Борзя взята, после чего перед ним откроется дорога на Читу. И вот теперь все вдруг переменилось. Семенов имел немалый боевой опыт и прекрасно понимал, что никаких средств против бронированного монстра, вооруженного тяжелыми морскими орудиями, у него нет. Полевые пушки, даже если бы они у него еще и оставались, способны взять эту громадину только из засады в упор. Но такую роскошь противник ему вряд ли позволит. А значит, надо спасать то, что еще можно спасти. Следует незамедлительно отступить на ту сторону Нерчинского хребта и, укрепившись на перевале, просить у своих узкоглазых покровителей еще пушек, солдат, бронепоездов и, чем черт не шутит, аэропланов. Есаул сплюнул, развернул коня и вместе со своей свитой постарался поскорее убраться с опасного места. А то большевики на бронепоезде обратят внимание на группу торчащих на пригорке всадников и «приласкают» их парочкой фугасов.

Тем временем бронепоезд Красной гвардии, почти не задержавшийся на станции, пошел вперед, огнем пушек и пулеметов рассеивая семеновскую пехоту и кавалерию. Остановился он, только с полверсты не доезжая до 81-го разъезда. А с флангов в эту кутерьму, как и планировал Лазо, с гиканьем и свистом врубились аргунцы.

Пока бронепоезд геройствовал, разгоняя разгромленные семеновские банды, второй состав вкатился на станцию Борзя. Оба паровоза шумно выдохнули, окутались паром, лязгнули тормоза, и эшелон замер на месте. Открылась дверь первого вагона, и на перрон легко соскочил худощавый молодой человек кавказской наружности, одетый в серый пятнистый бушлат, перетянутый ремнями офицерской портупеи, и белую лохматую папаху с красной звездочкой. Оценив его выправку, Сергей Лазо решил, что это офицер-фронтовик, к тому же, скорее всего, кадровый, а не военного времени, как он.

– Здравствуйте, товарищи, – приветствовал незнакомец Сергея Лазо и Георгия Богомягкова, – я – Бесоев, а вот мой мандат, подписанный товарищами Сталиным и Лениным.

– Здравствуйте, товарищ Бесоев, – Лазо чуть было, по старой привычке, не приложил руку к своей папахе, – комиссар Забайкальской бригады Красной гвардии Лазо. А это наш начальник штаба, товарищ Богомягков. Должен сказать, что появились вы удивительно вовремя. Эти семеновские пушки нас чуть было совсем не доконали. А вот товарищ Богомягков не верил…