Оружейник. Приговор судьи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Шовкуненко cтр.№ 42

Женщина завладела сосудом и, отвинтив крышку, протянула ее Загребельному:

– Пей, – произнесла она решительно. – Твои четыре глотка.

Андрюха взял в руку заветный стеклянный сосуд, оценил взглядом его содержимое и негромко поинтересовался:

– А это точно пить можно?

– Вообще-то не рекомендуется, – совсем невесело хмыкнула незнакомка из-под надетого на голову холщевого мешка, в котором были прорезаны дырки для глаз, – но мы пьем.

– Тогда ваше здоровье, – Леший криво усмехнулся обожженными губами и сделал один большой глоток. – Теплая и кипяченная, – только и произнес ФСБшник, когда оторвался от бутылки.

– Выпей еще, – предложил «серый» с топором. – А с твоим приятелем я своей порцией поделюсь.

– Спасибо, – вместо подполковника ответил я и тут же кивнул другу, что бы тот не вздумал ломаться и отказываться. Не хватало еще, что бы аборигены решили, что мы брезгуем.

Я подумал «аборигены» и сам себе возразил. Цирк-зоопарк, какие еще к дьяволу аборигены?! Люди это, только застряли они тут… Очень основательно застряли!

– Сколько вы уже здесь партизаните? – дожидаясь пока Загребельный допьет, я обратился к оппоненту Кальцева.

– Да уже почитай год, – ответил тот со вздохом.

– Вырваться не пробовали? Уйти за периметр?

– Полсотни человек потеряли на этих попытках, да все без толку.

– Максим! – Леший окликнул меня и протянул бутылку.

– Угу, – я кивнул, отвечая как «серому», так и Загребельному, и взял в руки импровизированную флягу.

На вкус вода оказалась не только теплой, кипяченной, но и горьковатой с привкусом металла и хлорки. Я едва заставил себя ее проглотить. Еще большее усилие потребовалось, чтобы сохранить при этом бесстрастное выражение физиономии. Сделав пару глотков, я сунул бутылку Кальцеву.

– Благодарю.

Слова благодарности предназначались вовсе не одинцовскому разведчику. Произнося их, я смотрел на мужика с топором. Он не стал уговаривать меня глотнуть еще, а обратился ко всему личному составу:

– Долго мы еще будем здесь торчать? Может, двинем, наконец?!

Народ неуверенно загудел. Все-таки кое-какая дисциплина у «серых» имелась, и согласно ей последнее слово оставалось за старшим группы.

– Ну…? Решай уже что-нибудь! – старый командир всей мощью своего авторитета надавил на нового.

– Если что… отвечать будешь ты, Иваныч, – Кальцев в конце концов сдался.

– Не волнуйся, я уж как-нибудь отвечу, – согласился обладатель пожарного топора, очень довольный тем, что таки уделал молодого выскочку.

– Тогда пошли.

Одинцовец дернул стволом автомата, принуждая пленных идти первыми. Кальцев же, как и полагалось настоящему конвоиру, занял место чуть сзади и справа. Наблюдая за всем этим построением, Леший едва заметно ухмыльнулся. Гаденькая такая улыбочка мелкого пакостника. Я уже хотел выяснть в чем дело, да вдруг вспомнил, что кроме автомата у нас с собой имелось еще кое-что.

– Вещмешок мой подобрать надо.

Отыскать все еще слегка дымящийся грязно-зеленый комок не составило особого труда. Он лежал там же, куда я и зашвырнул его перед началом сражения с полутонной стальной заслонкой.

– Подберем, не сомневайся.

Кальцев сделал знак и какой-то щупленький «серый» в рваном ватнике и намотанным вокруг головы женском платке, словно ядовитую змею, подцепил мои пожитки.

Последним приготовлением перед началом движения стал сигнал, который подал восстановивший субординацию командир группы. Одинцовец поднял руку, изобразил знак «Ок» и помахал ей над головой.

Все это могло означать лишь одно – за нами все это время кто-то наблюдал со стороны. Конечно наблюдал! Ведь не могли эти одиннадцать усталых и довольно помятых человек поспевать повсюду: и следить за нашим продвижением, и сталкивать тяжеленные контейнеры и обслуживать этот симпатичный крематорий внутри старого балкера. Значит, в округе есть и другие «серые». Вопрос только почему они так безучастно взирали на то, как мы с Лешим измывались над их сотоварищами? Честно говоря ответа на этот вопрос я так и не нашел, а вот несколько угрюмых серых фигур, глядящих на нас с борта балкера, все же успел разглядеть. Ох, что-то здесь было не то. Что-то все это значило. Да только я никак не мог взять в толк что.

– Потопали!

Мужик с топором толкнул меня в плечо и первым шагнул в направлении безмолвно замершей «Джулии». Он поручился за нас и чтобы продемонстрировать уверенность в своем поступке решил идти рядом, прямо под дулом автомата Кальцева, словно третий в составе нашей подконвойной команды.

– Давай, – согласился я и в свою очередь махнул Загребельному.

С того места, где мы сейчас находились до «Джулии» было метров семдесят. Огромный корабль лежал как на ладони. Это было явно пассажирское судно. Я насчитал целых пять палуб с рядами небольших прямоугольных окошек, за которыми как пить дать располагались жилые помещения. Каюты! Вот почему выбор «серых» пал именно на это судно. Да и стоит оно устойчивей некуда, никакие землетрясения не страшны. Это было правдой. Большая часть корабля ушла в грунт намного выше ватерлинии, особенно кормовая часть. Казалось еще немного и грязно-желтые песчаные волны начнут перехлестывать через его борт.

– Чего это вы на себя эти хламиды понатягивали? Почему лица прячете? Зачем очки? – от изучения корабля меня отвлек бас плетущегося рядом Лешего.

– А ты, парень, сколько здесь ошиваешься? – ответил вопросом на вопрос обладатель топора и «редчайшего» в России отчества Иванович.

– Около суток, – буркнул подполковник ФСБ.

– Во-во! Еще пару дней и поймешь все сам.

– И что произойдет через пару дней? – в разговор вмешался уже я.

– Ожог произойдет, вон в точности как у Кальцева. – Произнося эти слова «серый» оглянулся и по-простецки ткнул затянутым в старую перчатку пальцем в конвоирующего нас автоматчика.

– Это ж, откуда такое «счастье» берется? – поморщился Леший. – Солнца ведь нет, да и пасмурно тут как-то.

– А ты не гляди, что солнца не видать, – из-за намотанных на лицо тряпок хохоток Иваныча прозвучал как хрип, – зато само небо сущая сковородка. Один день – ничего, два-три – терпимо, а вот дальше кожу начинает жечь, как огнем. Да и глаза режет, просто спасу нет. А что с одеждой твориться, сами видите. За пару недель выгорает полностью, а через месяц в дырявую ветошь превращается, даже зашить нельзя.

Услышав такой ответ, я помимо воли покосился на багровые плотные, будто сделанные из раскаленного металла небеса. Вооруженный новым знанием об их весьма неприятном свойстве, я словно почувствовал поток льющегося сверху излучения. Ультрафиолет? Черт его знает, может и ультрафиолет. Хотя распухшая рожа Кальцева что-то не очень напоминает обгоревшего на солнце пляжника. Она скорее вареная, рыхлая, будто одинцовца передержали в парилке.