Навеки твоя Эмбер. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Кэтлин Уинзор cтр.№ 83

Когда зашла речь об обвинении Букингема в попытке завоевать популярность, Букингем посмотрел барону прямо в глаза:

– Всякий человек, препровождаемый в тюрьму по приказу лорда-камергера и милорда Арлингтона, не может не получить поддержки народа и не стать популярным.

На обвинение в предательстве Букингем дал бойкий ответ:

– Я не отрицаю, джентльмены, что этот листок, бумаги – гороскоп. Я также не отрицаю, что вы получили его у доктора Хейдона, который его составил. Но я категорически отрицаю, что именно я заказал гороскоп и что он касается будущего его величества.

По комнате пронесся шумок. Что говорит этот мерзавец? Как он смеет тут стоять и лгать нам? Карл улыбнулся, но, когда герцог метнул на него быстрый взгляд, улыбка исчезла с лица короля и он снова стал серьезным и суровым.

– Не будет ли его светлость любезен разъяснить суду, кто заказал этот гороскоп? – саркастически осведомился Арлингтон. – Или это секрет его милости?

– Нет никакого секрета. Если мой ответ внесет ясность, джентльмены, в разбираемый вопрос, то я буду рад ответить. Моя сестра заказала гороскоп.

Казалось, эти слова поразили всех кроме короля, который лишь приподнял бровь и продолжал гладить собачку.

– Ваша сестра заказала гороскоп? – повторил Арлингтон с такой интонацией, которая ясно показывала, что он считает сказанное наглой ложью. Потом неожиданно: – И чей же это гороскоп?

Букингем поклонился:

– Это секрет моей сестры. Спросите ее. Мне она об этом не сообщила.

Его милость отправили обратно в Тауэр, где его посещало такое множество людей, будто он был новой актрисой или знаменитой куртизанкой. Карл сделал вид, что повторно изучает бумаги. Он согласился, что подпись на бумагах принадлежит Мэри Вилльерс. Этот факт вызвал бурный протест со стороны Арлингтона и Кларендона, ибо ни тот ни другой не желали отказываться от борьбы против герцога; они жаждали либо его гибели, либо, по крайней мере, крушения его карьеры и благосостояния. На этот раз он попался в капкан, как глупая куропатка, но если он увильнет от наказания и теперь, то им никогда больше не представится случая пригвоздить его.

Карл слушал их слова с обычной для него любезной улыбкой.

– Я очень хорошо знаю, лорд-камергер, – заявил он однажды, когда навещал старика в его комнатах в Уайтхолле, – что без труда могу обвинить его в измене. Но я также уверен, что человек принесет больше пользы, если у него цела голова. – Карл сидел в кресле возле постели, на которой лежал Кларендон, ибо подагра приковала его к кровати надолго.

– Да что вам от него проку, сир? Отпустить его на свободу, чтобы он снова устраивал заговоры? Ведь, не ровен час, заговор может оказаться удачным, и это будет стоить вам жизни!

Карл улыбнулся:

– Меня не особенно пугают заговоры Букингема. Он настолько болтлив, что не может навредить никому, кроме самого себя. Не успеет он и наполовину обдумать заговор, как непременно совершит ошибку, приняв в заговорщики не того человека.

Нет, милорд, его милость слишком уж старался втереться в доверие Палаты общин, несомненно, он имеет там свой интерес.

Я полагаю, в такой ситуации он будет мне полезен, а если его обезглавить – он станет героем-мучеником в глазах народа.

Кларендон рассердился и встревожился, хотя и пытался скрыть свои чувства. Он никак не мог примириться с привычкой короля решать дела самостоятельно, если вопрос его чем-то заинтересовал.

– Ваше величество, у вас слишком доброе и всепрощающее сердце. Если бы вы лично не любили его милость, то дело приняло бы иной оборот.

– Возможно, милорд, вы правы. Я слишком часто прощаю… – Он пожал плечами и встал, жестом показав, чтобы Кларендон продолжал лежать. – Но я так не думаю.

Глаза короля на мгновение остановились на лорде-камергере, и этот взгляд был серьезным. Наконец Карл слабо улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты. Кларендон долго и встревоженно глядел ему вслед. Когда король ушел, он перевел взгляд на забинтованную ногу. Он знал, что король – его единственная защита против орды завистливых врагов, из которых Букингем был самым крикливым и влиятельным. Стоило Карлу лишить Кларендона своей поддержки – и через две недели лорда-камергера вышвырнули бы из дворца.

«Возможно, я слишком часто прощаю, но я так не думаю».

Неожиданно перед мысленным взором старика прошла вереница дел, которые вызвали неудовольствие Карла: если бы не противостояние Кларендона (так считали многие, хотя сам Кларендон в этом никогда не признавался), то после Реставрации Стюартов парламент назначил бы Карлу (в чем тот был абсолютно уверен) гораздо большую сумму на содержание двора. Карл в свое время разгневался, когда лорд-камергер воспротивился указу короля о всеобщей веротерпимости. Имели место споры относительно дворянского титула леди Каслмейн, и указ в конечном счете прошел через ирландское пэрство, ибо Кларендон отказался ставить под ним свою подпись. Еще были сотни примеров, больших и малых, их скопилось множество за эти годы.

«Возможно, я слишком часто прощаю». Кларендон знал, что, подразумевал король, говоря так Карл не забывал ничего и на самом деле ничего не прощал.

Менее чем через три недели после того, как Букингема отправили в Тауэр, пришел приказ об его освобождении, и герцог стал снова повсюду появляться, такой же высокомерный и упрямый. И однажды на ужине у графини Каслмейн король позволил ему поцеловать руку. Букингем снова стал завсегдатаем таверн и через несколько дней побывал в театре в обществе Рочестера и других приближенных. Они сидели в передней ложе: свесившись через край, вели оживленную беседу с дамами в масках, сидевшими в партере; громко жаловались на то, что Нелл Гуинн бросила сцену и стала любовницей лорда Бакхёрста.

Гарри Киллигру, занимавший соседнюю ложу, сразу стал вслух комментировать нынешнее положение герцога.

– Мне известно из самых высших кругов, что его милость никогда не будет полностью восстановлен в правах, – сообщил он молодому человеку, сидевшему рядом с ним.

Букингем бросил недовольный взгляд на говорившего и снова обратил взор на сцену, но Гарри это только еще больше распалило. Он вынул из кармана гребень и начал расчесывать парик.

– Вот черт, – процедил он, – меня очень удивило, как это его милость снизошел до того, что взял себе шлюху, которая осточертела половине мужчин при дворе.

Некоторое время назад Киллигру был одним из любовников томной и опасной графини Шрусбери, теперь же она стала любовницей герцога, и Киллигру повсюду болтал об этом.

– Попридержи язык, щенок. Я не позволю поносить леди Шрусбери, особенно когда ее имя произносит твой поганый язык, – вскипел Букингем.

Дамы в масках и молодые франты в партере подняли глаза, ибо театр был маленький и голоса ругавшихся звучали довольно громко, а ссора всегда привлекала внимание. Завертели шеями леди и джентльмены в соседних ложах, и даже некоторые актеры стали прислушиваться к перепалке Киллигру с герцогом, чуть было не забыв о своих ролях.