Тайна мертвой царевны - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 57

Как же! Залилась! Глянула – и ну хохотать! Сестры ее носы свои длинные задрали и мимо прошли, будто и не заметили ничего, а она обсмеялась! И пропела этак глумливо, словно в пляс готова была пойти:

Потом эту приговорку про всяких дураков ребята подхватили и над Файкой хохотали при всяком удобном случае, да еще и парарамкали при том.

Конечно, Файка обозлился. И с тех пор писал на косяках и дверях одну только жуткую, злобную похабщину и вообще держался с ней, как положено держаться с девкой, которая тебя на смех подняла. Не только похабщину писал, но и в лицо пакости говорил. Совсем уж непотребные пакости!

А она проходила мимо него, как глухая и слепая. Будто он и не Файка вовсе, не человек, а пустое место!

Тогда он однажды и сделал одну вещь. В сердцах сделал. В сердцах ведь никто собой не властвует! Ну и Файка не совладал – выстрелил в Огневушку из винтаря своего.

Промазал, но перепугался до смерти: теперь выгонят! Однако же не выгнали, нет. Начальник за него даже заступился: сказал, она, мол, сама виновата. Эх, в какой запой Файка тогда вдарился! Вот знать бы: на радостях или со злости на себя? Так и не понял. Неделю в себя прийти не мог, ну а когда очухался, узнал, что ее больше нет в живых.

Нет, Файка не горевал. Чего горевать-то? Кого оплакивать? Наоборот! Ему так легко стало, так свободно!

Он даже засмеялся от счастья! С него будто кандалы сняли!

Ладно, не словил он Огневушку-поскакушку, но ведь и никому другому она не достанется! Со временем Файка ее и вовсе позабудет.

Он и позабыл. Много чего случилось в его жизни с тех пор! Кто бы поверил, что ветры буйные забросят его аж в Петроград?! А так оно и вышло. А что, не самый плохой город… Ловкому человеку и тут прижиться можно. Файка – он такой, он прижился, не то чтобы кум королю и сват министру, но с голоду не подыхал. Про Огневушку-поскакушку даже и не вспоминал. А к чему сердце рвать воспоминаниями о покойниках? Еще начнет являться во сне, трогать за лицо пальцами ледяными, в глаза заглядывать мертвыми своими глазами, а то и кровь сосать, как у них, у упырей, водится. Нет уж, спасибочки наше вам разлюбезное!

И вот – нате вам, что за ферт с горы да с-под горки катится?! – Она стоит перед Файкой – живая и здоровая! На упыря никак не похожая, хоть с лица, значит, спавшая да исхудавшая малость, ну и повадку свою живую порастерявшая. Одетая она была, конечно, иначе, чем прежде: в пальтушку серенькую да в платочек темненький. Раньше, Файка помнил, и она, и сестры ее шапчонки какие-то куцые на́шивали, на лоб нахлобучив, а пальтушки их назывались чудны́м словом «манто». Оно Файке матерным казалось. Бывало, скажешь кому-нибудь: «Да в манто ж твою мать!» – у человека и зенки на лоб. Хорошее слово!

Файка аж затрясся весь, как ее признал. Что делать, думает? Вцепиться в нее и кричать, мол, держи-лови? Или… Или не поднимать шуму? У него руки дрожали от нетерпения: схватить ее, стиснуть покрепче, в глаза заглянуть – в ее живые глаза! И прошептать: «Ага, попалась, Огневушка-поскакушка! Теперь ты в моей власти, что хочу, то с тобой и сделаю, захочу – сгублю, а захочу – и помилую!»

Файка уже и шаг к ней сделал, да, на счастье свое, приметил, что при ней неотступно находится какой-то буржуй лет сорока. И это не был ее папаша – на физиономию того папаши Файка нагляделся в свое время до тошноты, с закрытыми глазами узнал бы рожу его постную! Хотя его вроде бы кокнули, папашу-то! Но, коли Огневушка-поскакушка живая осталась, может, и папаша уберегся от пули?

Правую руку буржуй держал в кармане потертой, но еще не потерявшей вида суконной пальтухи, и Файка сразу смекнул, что там у него револьвер.

Ну, заорет Файка, а этот буржуй пулю в его разинутый рот ка-ак влепит! Конечно, люди не дадут ему уйти, схватят и живенько Файку в штаб Духонина ^[83] отправят, да больно надо Файке с ним на том свете встречаться! Кабы с одной Огневушкой-поскакушкой – еще куда ни шло, но только это вряд ли сбудется, потому что на самом-то деле, как известно, того света нет. Вранье все это, байки поповские! Только один свет есть – этот, на котором все мы находимся. И рай весь туточки, да и ад тоже.

В общем, прикусил Файка язык и не решился орать. Нет, надо выследить, где она живет!

Буржуй держал ее под ручку и вел по Литейному.

Файка, таясь, – за ними. Однажды буржуй оглянулся, а за ним и Огневушка. Файка охолодал весь, но ничего – не кинулся в подворотню, не затоптался на месте, а прошел мимо как ни в чем не бывало, ну разве что глаза опустил с перепугу. Внутри у него все тряслось: а что, ежели Огневушка его узнает?!

Но нет, она лишь скользнула по нему глазами равнодушно – и пошла дальше.

И тут Файку словно бы кипятком обдало, такая ярость его взяла. Это что значит – он для нее как был пустым местом, так и остался?! Она Файку даже не признала, хотя он для нее и стишата на стенках писал, и грязные слова говорил, и даже… и даже… даже чуть не застрелил!

А она его не признала, падла такая! Не признала!

Небось и помыслить не могла, что такой муравей, как сысертский работяга Файка Сафронов, из своей глухомани до Питера доберется? И жилье себе в барском доме сыщет – пусть и в дворницкой, а все ж таки не ночлежка какая-нибудь прогнившая! Для нее, поди, встретиться с Файкой в Питере было такой же небывальщиной, как памятник Петру увидать скачущим по улицам! Хоть и рассказывали, что случалось такое в стародавние времена, а все одно – небывальщина!

Вот и не признала…

У Файки глаза кровавой мутью застлало. Чуток не помер по злобе! Насилу угомонил ретивое. И сказал себе: ничего! Все же нашел он Огневушку-поскакушку! Теперь она никуда не денется. Нагонит ее, сбеги она хоть за тридевять земель, и заставит плясать так, как Файка пожелает. Для него плясать будет и под его дудку!

А не захочет… А коли не захочет – Файка враз отправит ее туда, откуда она по его душу пришла!

* * *

Слова Кирсты о том, что в провале миссии по спасению царской семьи виновен кто-то из бывших сотрудников Отдельного жандармского корпуса, заставили Иванова немедленно покинуть Урал. Он знал только одного человека, который имел самое прямое и непосредственное отношение к корпусу. Это был Петр Константинович Верховцев. Но Иванов не верил, что этот человек мог оказаться предателем! И, тем не менее, ведь именно Верховцеву он доверил спасенную великую княжну. А что, если…