Мудрец. Сталкер. Разведчик - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Успенский cтр.№ 84

– Это у тебя-то? – говорю. – Ага. Кризис на обеденном столе олигарха: икринка за икринкой гоняется с дубинкой…

– А вот влетел… – вздыхает Большой. – Попался, как пацан. Развели меня на всю катушку.

– Знакомое дело, – говорю. – И?

– А этот Макомбер может меня выручить…

А я вижу, что Большой только что не плачет. И понимаю, что дело вполне серьёзное.

– Чего ему надо, твоему Макомберу?

– К Монолиту ему надо, – отвечает Большой как-то смущённо. И глаза свои восточные отводит.

И тут я заржал.

Потому что к Монолиту ходить – что Семецкого страховать.

К Монолиту многие хотят выйти, даже умные люди среди них попадаются. Легенда об Исполнителе Желаний весьма популярна на Материке. Вот люди в Зону и лезут. Но редкая птица долетит до середины пути к Монолиту. Практически никакая.

Поэтому сталкеры, вызвавшиеся провести клиента в указанное место, ведут его, куда хотят, лишь бы напугался работодатель покрепче – так, чтобы о цели своей забыл и мечтал лишь об одном: поскорее ноги унести из Зоны. Обычно такая тактика себя оправдывает, а возвращать аванс у нас не принято.

– Ладно, – говорю. – Повожу я их вокруг Свалки, пока в штаны не накладут…

Большой снова вздыхает:

– Не проханже. Очень уж хорошо клиент подготовился. На шармачка не выйдет, кино ему не прогонишь. Карта у него добрая – сразу поймёт, что кидают его…

– Так что, – говорю, – мне взаправду его к Монолиту вести? Туда, куда я и сам-то сроду не пойду?

– Выходит, что так, – говорит Большой. И даже как-то сникает. Или сдувается.

– Аблязизыч, – говорю (а Большой очень не любит, когда его так навеличивают), – это же заведомо проигранное дело. Сложат там твои клиенты дурные головы и меня, любимого, прихватят… Ты уж сам их туда веди.

– Если я до Монолита смогу дойти, – возражает Большой, – то зачем мне клиенты?

– Верно, – говорю. – Встанешь на колени, и – дай миллион, дай миллион!

– Если бы один миллион, – говорит Большой. – Без помощи этого Макомбера вся наша лавочка накроется. Снова в Зоне начнётся жизнь по Дарвину: кто смел, тот и съел… Не себя жалко – дело жалею…

– Ну так пошли вместе, – говорю. – Не дойдём, так хоть пыль с ушей стряхнёшь…

Большой совсем скукожился.

– Отвык я от Зоны. Чуйка не та уже, да и форма…

– Ты же моложе меня! – говорю.

– Офисная крыса я теперь, а не сталкер, – говорит Большой с великой скорбью в голосе. – Но маршрут для вас мы разработали с ребятами. Заметь, все своими хитрушками поделились – и Мегабайт, и Китаец, и Бомбила…

– Как трогательно, – говорю. – Только всё это зря. И мы накроемся, и денег ты не получишь – платить-то будут за результат!

Тут Большой впервые ухмыльнулся:

– Ну, не совсем. Торговаться я умею, научился. Как только доберётесь до Припяти – пойдёт и транш. Авансом.

– В смысле – до реки? – уточняю.

– Не гони дуру! В смысле до города. А там уже – по обстоятельствам… Марк Давидыч! Сверху гонорара – снаряга новая! Стволы новые! От бандюганов по пути прикроем!

– Твой Макомбер, – говорю, – мог бы и армию подключить, если он такой богатый. На танке бы поехал!

– Ну, что Зона с танком может сделать, ты видел, – говорит Большой. – А так – риска не больше, чем в обычном рейде. Ты же не раз проходил через город…

– Проходил, – говорю. – Но не сохранил добрых воспоминаний. Ну, доведу я твоих клиентов. Ну, пойдёт твой транш. А дальше-то что? Бросить их там, пусть зомбаки потешатся?

– Нет, – говорит Большой. – Не бросишь ты их. Я тебя знаю.

Я тоже его знаю. И я понимаю, что уже списал меня Теодор свет Аблязизович в сердце своём вместе с клиентами. По закону джунглей.

И понимание это ясно написано на морде лица моего.

– Выручай, Марк Давидыч, – ещё раз взмолился Большой. – Не за себя прошу – за всех вольных сталкеров. За братьев наших меньших…

Льстит, собака, ставит меня вровень с собой. Все вожди так делают, когда край подойдёт: «Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

И запел я дурным голосом на чистом суржике:

Давлюсь я икрою

Тай думку гадаю:

Чому это я

За народ так страдаю?

Большой рассмеяться даже изволил – Ну вот видишь – согласился! Да разве бы я мог тебя послать на верную смерть? Я же не царь Давид какой-нибудь сраный – своих людей подставлять! У этого клиента у самого прикрытие – о-го-го! Не хуже танка!

– Ладно, – говорю. – Надо так надо. А то я тебя знаю, ты живо сговоришь какого-нибудь англоговорящего мальчонку из наших вундеркиндов…

И по лицу его читаю, что всё идёт в соответствии с планом. На это Большой и рассчитывал.

Достал гражданин начальник электронный планшет, стали мы уточнять маршрут, ПДА он мне выдал новенький, очень толковый, но это уже чисто технические детали. Хотя известно, что первым в рейде гибнет намеченный маршрут…

– Когда выходим? – спрашиваю.

– На рассвете, – говорит Большой. – Так что сегодня можешь расслабиться. Клиент подъедет прямо сюда.

– На своих колёсах? Да кто его пропустит? – удивляюсь.

– Скорее скажи – кто его задержит? – вздыхает Большой. – Там такие документы…

– А всё-таки странно, – говорю, – что он с военсталкерами не связался.

– Не странно, – отвечает. – Все знают, что военкер вольному в подмётки не годится.

Ещё разок польстил.

Ну я и расслабился тут же, в модуле, с мужиками, которые монтировали барное оборудование. Выбил их, должно быть, из рабочего графика – вот уж, поди, Большой матерился! Но я же не пью в одиночку, пора бы знать!

На зорьке встаю, естественно, злой. Проклинаю сам себя, что согласился на такую авантюру. И ведь трезвый был!

Печкин, никогда не ходи в Зону с бодуна и детям своим закажи, ежели будут ещё у тебя дети.

Уснул в одежде, на матраце каком-то, кости болят, во рту словно депутаты переночевали…

Слышу снаружи автомобильный гудок. Выхожу. Стоит армейский кунг. Из кабины выходит Большой, открывает дверь фургона, вытаскивает доски. По этим по доскам выкатывается…

Выкатывается оттуда, Печкин, инвалидное кресло!

В кресле сидит молодой ещё мужик мощного телосложения в комбезе невиданного мной типа, в шлеме – всё как положено. Только сам ходить не может…

Лицо у бедняги как с плаката в военкомате – светлое, мужественное, как тысяча чертей, глаза голубые, только что не улыбается. Не до улыбок ему.