Царь Борис, прозваньем Годунов - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Эрлих cтр.№ 26

Уж каким безвластным и бездеятельным королем был Сигизмунд-Август, но и ему удалось объединить Польшу и Литву, повинуясь воле народов. Следующим шагом было объединение с Русью, и ничто не могло ему воспрепятствовать, ни такая мелочь, как война многолетняя, ни смута в державе Русской, ни россказни ужасные о царе русском, которые злоязыкие клеветники разносили по всем странам европейским, ни даже слухи, что царь русский погиб во время какого-то небывалого пожара в Москве.

Тогда, глядя на угасающего и бездетного короля, паны польские и литовские все более утверждались в мысли пригласить на престол польский русского царя. Почему же, спросите вы, я эту мысль тогда не поддержал, хотя находился в гуще событий и даже гордился своей идеей о приглашении принца французского? Тому было много причин, не последнее место среди которых занимала моя собственная глупость и непонимание хода развития истории. Но с той поры я сильно помудрел, да!

Между тем в Польше идея о русском короле находила все больше сторонников, шляхта загодя начала обряжаться во все русское и неустанно упражнялась в пирах русских, с их изобилием и долготой. А литовские паны, не дожидаясь кончины великого князя и короля, отправили письма царю Ивану с известными предложениями. Иван, как вы помните, сначала загорелся этой идеей, но потом остыл, а вскоре и совсем забыл о ней, потрясенный тяжелым поражением.

Когда же прибыли официальные польские послы во главе с Федором Воропаем с извещением о смерти короля Сигизмунда-Августа, то они предстали уже перед князем Симеоном. Как ни мало они понимали в том, что на Руси происходит, но все же видом государя московского были поражены, особливо его возрастом, но дело свое посольское справили строго по наказу, известили о кончине старого короля и пригласили царя московского участвовать в выборах нового короля. Симеон был заранее предупрежден о настойчивых расспросах послов польских о последних событиях в державе Русской, поэтому вывернулся довольно ловко, сказав послам: «Вы известили меня от имени панов о кончине брата моего Сигизмунда-Августа, о чем я хотя уже и слышал прежде, но не верил, ибо нас, государей христианских, часто объявляют умершими, а мы, по воле Божией, все еще живем и здравствуем». Что касается предложения побороться за польский престол, то Симеон ответил уклончиво. Сам-то он о польской короне, конечно, не мыслил, он еще не решил, что с русской делать, будь его воля, Симеон бы отказался наотрез, но боярам идея понравилась, и они постановили потянуть время, посмотреть, куда ветер подует. Для начала же предложили замириться и договориться о конце войны братоубийственной.

Между тем послы польские не оставляли попыток разобраться в делах русских. Из недомолвок, намеков противоречивых, а подчас и нарочито неправдоподобных ответов, кои издавна усвоены людьми московскими в разговорах с иностранцами, они вывели, что царь московский хитер и коварен, что у него есть молодой, активный, но быстрый на расправу соправитель Иван, с которым царь пребывает в давней распре, есть и другой сын Федор, человек тихий и богобоязненный. С тем и отбыли домой.

Споры в Польше и Литве разгорелись пуще прежнего, теперь с русской стороны не один, а целых три кандидата выступало. Шляхта мелкопоместная все больше склонялась на сторону Ивана, надеясь в лице его приобрести твердого, решительного и отважного государя. Что же до его суровости, то она панов не пугала. С такими подданными, как в Московии, изменниками, смутьянами и грубиянами, по-другому и нельзя, говорили они, мы же люди преданные, смирные и культурные, с нами король Иоанн смягчится сердцем. Знать стояла за Федора, видя в нем нового Сигизмунда-Августа, правителя слабого и послушного воле сейма.

Ни до чего не договорившись, отправили в Москву новое посольство, еще более торжественное, во главе с Михаилом Гарабурдою, с настоятельной просьбой к государю русскому самому сделать выбор, на этот раз между своими сыновьями. Такому предложению Симеон несколько удивился, но виду не показал, ответил вновь уклончиво и в тон послам: «Я имею двух сыновей, они для меня как два глаза, зачем вы хотите сделать меня кривым?» Послы это поняли так, что Симеон сам на трон польский навострился, и сказали, что для успеха предприятия необходимы деньги на подарки избирателям. Тут Симеон вышел из себя и воскликнул, по своему обыкновению, грубо и некультурно: «Это что же, я должен за свои же деньги да ваше дерьмо хлебать?!» Едва смирили его бояре, принялись с послами за обсуждение условий восшествия на престол польский государя московского, но Симеон не хотел успокаиваться, все вставлял всякие требования, для поляков неприемлемые: «Пусть Киев вернут, это наша вотчина! И от Ливонии отступятся, все равно мы ее завоевали! И Курляндию заодно отдадут!» Гарабурда лишь головой качал в изумлении, но ни на что твердого «нет» не ответил, с тем и уехал. Тогда Симеон в обход Думы боярской послал ему вслед гонца с последними условиями: что будет он короноваться только русским митрополитом, а католические епископы к церемонии допущены ни в коем разе не будут, и храмы православные он будет строить в Польше столько, сколько пожелает, а ересь лютерскую под корень изведет. Не удовлетворившись этим, послал нового гонца, заявив, что жить он будет в Москве, а в Вильну и Краков лишь заезжать, да и то если Господь здоровья даст, что титул короля польского будет стоять в его титуле никак не выше четвертого места, после титула царя всея Руси, великого князя московского и тверского, а если вдруг когда-нибудь поляки какой бунт против него учинят, то бросит он их без задержки и сожаления, пусть мучаются без короля.

Благодаря таким стараниям князя Симеона, а также хлопотам посла французского и золочу мадам Екатерины Медицейской, королем польским избрали Генриха Анжуйского. Вы, наверно, думаете, что я на это досадовал и на неразумность князя Симеона сетовал. Ни в коей мере! Я и внимания никакого на эту суету не обращал, лишь походя словечко вставил да грамотку некую передал. Не о том сердце у меня болело, не те мысли меня мучили — не до Польши мне было! И Господь это видел и устроил все наилучшим образом. По прошествии года Генрих сбежал, бросив корону польскую ради французской, освободившейся после смерти его брата Карла. Все вернулось на круги своя.

* * *

Но за это время много воды утекло. Перво-наперво, мысли князя Симеона изменились. Был он уже полноправным царем всея Руси, но главное не в этом. Возлюбил он Ивана, искренне называл его сыном и теперь сам стремился возложить на него корону родственного государства и ближайшего соседа. Ради этого Симеон был готов вернуть княжеству Литовскому их древние города: Полоцк, Усвят, Озерище и даже Смоленск, отцом нашим отобранный. «Королевство Польское и Литовское не скудно городами, есть где жить королю, — говорил царь Симеон, — но увеличивать государства славно, так пусть же король Иоанн начнет правление свое с этого достославного деяния». Щедрость Симеона дошла до того, что отдавал он и княжество Псковское. «Иван не красна девица, не замуж идет — на королевство, ему приданое не полагается. Но пожаловал я его княжеством Псковским, отныне это его вотчина, естественно, что, переходя на королевство, он свою вотчину с собой забирает». Не лукавил царь Симеон, не земли ему надобны были, а лишь корона для Ивана и единство народов славянских, потому и отверг он с презрением предложение императора германского Максимилиана разделить королевство Польское и Литовское. Сей недостойный представитель дома Габсбургов давно бросал алчные взоры на соседку и тянул к ней свои похотливые руки, но, получив укорот во время предыдущих выборов, обратился к нам, несомненно по наущению иезуитов, с коварным предложением: ему — корону польскую, нам же — великое княжество Литовское с Киевом и Волынью в придачу. Выставлял Максимилиан и тот довод, что Польша — страна католическая и короля православного не примет. «Примет! — воскликнул в ответ царь Симеон. — А если что, так Иван и в католичество перейдет, Бог простит!» Вы удивитесь, как же я, в вере православной твердый, такие разговоры стерпел. Ох непросто все это, в двух словах и не объяснишь.