Повседневная жизнь алхимиков в Средние века - читать онлайн книгу. Автор: Серж Ютен cтр.№ 13

И все же практическая деятельность в лаборатории не была лишена серьезной опасности. Следовало избегать воспламенения первичной материи, что могло произойти в случае слишком энергичного раздувания огня. Помимо угрозы взрыва, постоянно существовала опасность того, что приготовленная смесь дымом и паром улетучится в атмосферу.

Поскольку средневековые алхимики не обладали современными экспериментальными знаниями относительно свойств газов, случалось, что они пренебрегали мерами предосторожности, которые позволили бы осуществить своевременный выход упругих флюидов, а отсюда проистекала угроза непредвиденного взрыва в самый момент нагревания смеси.

В одном из мест своего трактата «Аллегория Источника» Бернар Тревизан делает следующее предостережение относительно угрозы взрыва, возможного — если алхимик позволит огню атанора разгореться слишком сильно — на завершающей стадии работы: «Много ли забот у этого хранителя? — У него больше забот в конце, нежели в начале работы, ибо источник воспламеняется».

Итак, реализация Великого Делания отнюдь не была лишена опасности: алхимик мог стать жертвой внезапного взрыва, если он не контролировал в достаточной мере смесь, составленную из различных веществ, или же не умел регулировать степень нагрева, которая должна достигаться на определенных стадиях выполнения работы.

Средневековый алхимик был (чего никак нельзя отрицать) очень хорошим наблюдателем, какими являлись и продолжают оставаться все ремесленники: он умел распознавать следовавшие друг за другом явления, учитывать малейшие изменения или нюансы, служащие вехами на протяжении выполнения операций. Существенное значение имел этот ремесленный характер работы алхимика в лаборатории — именно это коренным образом отличало ее и от индустриальной технологии на современных предприятиях, и от современной научной мысли. Что касается второго отличия, то Гастон Башляр в своем эссе, озаглавленном «Формирование научной мысли, очень хорошо показал большое, коренное несходство между алхимией и современной химией. Последняя зародилась лишь в середине XVII века, когда изучение трансформаций тел наконец дистанцировалось (абстрагировалось) от явлений, наблюдаемых на ремесленной стадии без математической обработки результатов.

Даже когда в реторте или тигле наблюдались явления, напоминавшие те, что составляют объект изучения современной химии, различия в точках зрения и перспективах оказывались радикальными.

Станислас Клоссовски де Рола очень хорошо заметил по этому поводу: ”… Мы могли бы допустить наличие у химии алхимических корней, давая ей определение как науки о содержательных результатах, тогда как ее славная предшественница была бы в этом случае всего лишь знанием о сущностных причинах.”

Многочисленны были операции, в ходе которых алхимики пытались осуществить нечто весьма отличное — вопреки искушению смелого их сближения, которому порой, возможно, подвержен историк, — от исследований, проводимых современными учеными.

Например, алхимики силились уловить spiritus mundi (мировой дух), таинственное начало, подобное тонкой взвеси, содержащееся в росе, воздухе, солнечных и лунных лучах и даже в материи падающих звезд.

Отметим просто для сведения читателей (ибо подобного рода сближения — и мы решительно настаиваем на этой точке зрения — чреваты для нас опасностью уклониться в область научной фантастики), что в подобного рода спекуляциях порой усматривают отдаленное предвосхищение открытия в будущем космических лучей.

Свою «Аллегорию Источника» Бернар Тревизан начинает так: «Я в задумчивости шел по полям, будучи утомленным учением. Близилась ночь, когда мне надлежало заняться подготовкой к предстоявшему завтра диспуту».

Если, во всяком случае, здесь имеет место хорошо известный (и не только в Средние века) литературный прием, состоящий в том, чтобы облекать рассказ в форму символического сна, то другие тексты отличаются реализмом, тотчас же создающим у нас впечатление подлинного опыта, порожденного пережитым — будь то в форме сонного видения или увиденного наяву.

Для алхимиков успех Великого Делания был немыслим без точного соответствия между лабораторными операциями и годовым ритмом смены сезонов. Николя Фламель заявлял: «Сделайте так, чтобы первичная материя, пройдя через четыре сезона, завершила свои превращения осенью. И знайте, что эта наука есть знание четырех элементов и четырех времен года, взаимно меняющихся, переходя из одного в другое».

Средневековые алхимики пытались также установить точное астрологическое соответствие между последовательными фазами Великого Делания и чередованием знаков зодиака в течение года:

Овен кальцинация (прокаливание)

Телец сгущение

Близнецы фиксация

Рак разложение

Лев переваривание

Весы сублимация (возгонка)

Скорпион разделение субстанций

Стрелец испепеление (обращение в порошок)

Козерог ферментация

Водолей умножение

Рыбы проекция (превращение в золото). ^[12]

Кроме того, было бы невозможно понять образ мышления алхимиков, если не держать постоянно в уме, сколь неколебима была их вера в существование первобытного грехопадения — как человека, так и мира в целом, — которое надлежит преодолеть ради обретения исходного блаженного состояния.

Послушаем, что сообщает Василий Валентин в своем труде «Триумфальная колесница сурьмы»:

«Что до нас, бедных людей, то мы будем терпеть на этой земле кару за грехи наши (поскольку ее мы, несомненно, заслужили) до той поры, пока не перегнием со временем, после чего возродимся под действием божественного жара. И тогда, довольно очистившись, мы сможем подняться благодаря небесной сублимации, коя… освобождает нас от всех грехов и всей нечистоты нашей».

Таким образом, для средневекового алхимика реализация Великого Делания не была банальным достижением, так сказать, «мирского» результата по завершении материальных процессов — для него это являлось исполнением поистине священного акта. Алхимическое Великое Делание для него было подобно, в известном смысле, церковной мессе.

В своей «Практике» Раймонд Луллий писал: «Сын мой, во имя Господа нашего, претерпевшего жестокую смерть из любви к грешникам, начинай исполнение нашего философского делания, осенив его знаком креста, дабы не сумел дьявол воспрепятствовать твоей работе».

Рипли в прологе к «Двенадцати вратам» пишет: «В начале сего труда услышь, о Господи, мою молитву, дабы милость твоя умножила мое знание, а могущество десницы твоей защитило мой труд, чтобы зря не пропало время данной мне жизни…»

Одним из наиболее любопытных свидетельств, оставленных средневековым христианским герметизмом, продолжает быть «Книга о Святой Троице», хранящаяся в Мюнхене, труд безвестного немецкого монаха-алхимика. Этот манускрипт содержит миниатюры в характерном стиле XV века, в которых отчетливо проступает сочетание алхимических секретов с церковными догмами.