Август 1991. Где была армия? - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Язов cтр.№ 30

10 сентября Л. И. Брежнев встретился с Тараки в Москве, когда тот возвращался из Гаваны с конференции глав государств Движения неприсоединения. А через месяц информационное агентство «Бахтар» объявило: «После тяжелой и непродолжительной болезни умер Тараки». Позднее историки уточнили: не умер, а был задушен аминовцами в бывшем королевском дворце.

И снова новая интрига: Амин через министра иностранных дел Пакистана заявил, что СССР якобы потребовал от Афганистана отказаться от независимости и суверенитета и просил довести до Вашингтона, что не возражает против помощи со стороны США.

Раскол в НДПА оказал губительное влияние на армию. Началось гонение на парчамистов, плелись нити заговора против министра обороны Абдула Кадыра, министра общественных работ парчамиста М. Рафи, начальника Генерального штаба Шахпура.

После того как новый министр обороны Ватанджар ушел в отставку, контроль над армией взял Хафизулла Амин. Он неоднократно обращался к советскому руководству с призывами принять участие в сдерживании боевых действий бандформирований в северных районах ДРА. С такими просьбами он обращался к СССР 17 и 20 ноября, 2,4, 12 и 17 декабря 1979 года, и 25 декабря советские войска вошли в Афганистан.

Поздней осенью 1979 года, возвратившись из Афганистана, генерал армии И. Г. Павловский — главнокомандующий Сухопутными войсками доложил о том, что нет никакой необходимости вводить наши войска в Афганистан. Но его голос так и не был услышан. Не приняли во внимание и веские аргументы Генерального штаба. Маршал Н. В. Огарков, маршал С. Ф. Ахромеев и генерал армии

В. И. Варенников специально ходили на доклад к министру обороны маршалу Д. Ф. Устинову доказывать, что наше военное вмешательство приведет лишь к усилению мятежного движения в Афганистане.

24 декабря Д. Ф. Устинов объявил: руководство приняло решение ввести войска в Афганистан. О боевых действиях и речи не было. Имелось в виду, что войска возьмут под охрану важные объекты.

Но оппозиционеры не дремали, они подняли народ: «Мы — верные, а пришли — неверные».

27 декабря новая весть из дворца: X. Амин отравлен, но советские врачи Алексеев и Кузнеченков все-таки его спасли. В 19 часов 25 минут начался штурм дворца Тадж-Бек. Амин был убит, погибли и два его сына.

28 декабря «Правда» опубликовала «Обращение к народу» Б. Кармаля: «Наконец после жестоких страданий и мучений наступил день свободы и возрождения всех братских народов Афганистана. Мы разбили машину пыток Амина и его приспешников— диких палачей, узурпаторов и убийц десятков тысяч наших соотечественников— отцов, матерей, братьев, сестер, сыновей и дочерей, детей и стариков. Эта кровожадная машина полностью разваливается до последнего кровавого винтика… Разрушены бастионы деспотизма кровавой династии Амина и его сторонников — этих сторожевых псов сардаров Надир-шаха, Захир-шаха, Дауд-шаха, наемников мирового империализма во главе с американским империализмом. От этих бастионов не останется камня на камне. Рушатся последние остатки цитадели национального и общественного гнета на нашей любимой Родине».

Б. Кармаля восприняли благожелательно не все слои общества, в том числе и в армии. В тех соединениях и частях, где большинство командного состава состояло из «халькистов», не верили «парчамисту» Кармалю.

Афганская армия отличалась слабой боеспособностью, и вся тяжесть вооруженной борьбы с контрреволюционными отрядами ложилась на 40-ю армию. Но советские войска не были подготовлены к партизанской войне. Попытки командования организовать преследование мелких групп душманов не приводили к успехам. Душманы удачно маскировались под местное население. Наиболее воинственными были пуштунские племена, верившие в ислам, поклонявшиеся пророку Магомету.

* * *

…Утром мы вылетели в Кабул. Во дворце Тадж-Бек, где размещался штаб 40-й армии, мы встретились с Ю. П. Максимовым— командующим войсками ТуркВО, он и ввел меня в общую оперативную обстановку. Он показал на карте, где дислоцируются соединения и части, прибывшие в состав 40-й армии. Договорились, что я со своей группой на вертолетах облечу все соединения. Разместили нас в металлических «бочках», обвалованных грунтом. В таких же «роскошных апартаментах» жили офицеры управления армии.

В штабе армии я встретил генерал-лейтенанта В. Х. Шудру, сослуживца по академии Генерального штаба и Забайкалью. Он рассказал о фракционной борьбе в самой НДПА, о том, что партия изолировалась от народа. В армию не призывают, а отлавливают, народ живет в нищете. Недалеко от штаба армии располагался 181-й мотострелковый полк, и мы с Владимиром Харитоновичем наблюдали ужасающую картину: с солдатской кухни подвезли к оврагу остатки пищи. Тут же к помоям подбежали собаки, дети, старики, чтобы захватить месиво и кости.

Шудра сказал, что ежедневно формируют колонны с продовольствием. Муку, сахар, керосин, соль направляют в отдаленные населенные пункты. Продукты распределяет мулла. Муллы и настраивают против нас местное население: от неверных брать — грех. К сожалению, наше отношение к служителям ислама было отрицательным, что сказалось в целом на отношении афганцев к шурави — советским.

Командарм генерал Б. И. Ткач проводил меня до вертолетной площадки, и мы перелетели в кабульский аэропорт. Самолет Ан-24 взял курс на Кундуз. В Кундузе мы узнали, что погибли 3 офицера и 8 солдат. А дело обстояло следующим образом: афганцы, чтобы добыть керосин, простреливали трубопровод, ведрами расхищая горючее. Из-за этого частенько возникала пальба. На каждые сто метров не поставишь пост, а приборы ночного видения обеспечивали наблюдение до 400 метров. Одного аккумулятора хватало на 4 — б часов. Поэтому ночью, да еще в пересеченной местности контролировать весь охраняемый участок не представлялось возможным. При обходе трубопровода солдаты и попали под огонь из засады.

Из Кундуза мы вертолетом Ми-6 вылетели в Файзабад, там стоял отдельный мотострелковый полк, сформированный 68-й МСД САВО. Кругом горы, белоснежные шапки Памира отделяли этот полк от Родины.

На следующий день мы были уже в Джелалабаде. Там стояла отдельная мотострелковая бригада под командованием полковника Оздоева из Среднеазиатского округа. Он и поведал нам о «соловьиной роще», знаменитой не пением желторотых соловьев, а посвистом автоматных пуль. И в самом деле, в парке валялись БТРы и БМП, подбитые и сгоревшие, солдаты их использовали как укрытия при обороне своих позиций.

Как сейчас помню, зашел я в одну из палаток, солдат застал в оцепенении. Я спросил: «Почему такие грустные?» — «Капитана нашего, командира минометной батареи, тяжело ранило. Ему уже прибыла замена. Он мог бы и уехать, да пошел с нами в бой передать батарею новому командиру. И вот теперь лежит с перебитым позвоночником, а у него двое ребятишек».

Замечу, что боевые потери среди офицеров почти в два раза больше, в расчете на тысячу человек, по сравнению с потерями солдат и сержантов. Специфика ведения боевых действий в Афганистане требовала иных форм, и командиры их находили. Отличились и конструкторы, они создали новые виды оружия. Так была разработана «Нона»— орудие-миномет, стрелявшее и минами, и снарядами, весьма эффективное в горах.