Польша против СССР 1939-1950 - читать онлайн книгу. Автор: Елена Яковлева cтр.№ 47

Более того, для избежания конфликтов Пясецкий даже провел частичную мобилизацию на подконтрольной территории на следующих условиях: половина мужского населения идет к нему, половина к Советам. С немцами же он воевал, как свидетельствует тот же Мартиросов, с такой отчаянной лихостью, что сумел всего за три месяца добыть в боях в качестве трофея достойное вооружение для своих бойцов. Не боялся нападать даже на довольно крупные подразделения СС. Как сообщает белорусский исследователь А. Чобат, лучше вооруженного батальона, чем «варшавский», поляки на «восточных окраинах» не имели. «Саблевский» бил немца и брал оружие у убитых, а еще получал это оружие от советского отряда Мартиросова, так как он пропускал его для проведения диверсий на железную дорогу через контролируемую польскими партизанами территорию и помогал отбивать немецкую погоню за ним» ^[116].

Батальон Пясецкого мужественно дрался во время штурма Вильно в 1944 г. и сразу же после этого, рассредоточившись на мелкие группки, ушел в Польшу. Пясецкий прекрасно понимал, что набиваться в еще одни союзники Сталину смысла нет. «Шакалить» же на «восточных окраинах» он не желал, поскольку хотел сохранить своих честно исполнивших долг бойцов и единомышленников. О вступлении в армию Берлинга речи тоже не было, ибо Пясецкого в нее никто бы попросту не принял. В то же время он совершенно четко понимал, что в создавшихся условиях вооруженное противостояние Советам приведет к бесполезным жертвам. И, надо сказать, занятая им взвешенная позиция возымела свое действие: хотя Пясецкий и был арестован, вскоре его выпустили на свободу. Между прочим, после многочасовых бесед с известным генералом НКВД И. Серовым, на которого он произвел впечатление. Затем Пясецкий жил и работал в Польше, и, несмотря на то что он принимал участие в судьбе многих людей из некоммунистического лагеря, никто его не преследовал.

А теперь от отдельных ярких личностей — снова к собственно партизанском движению на бывших «восточных окраинах», в период немецкой оккупации, помимо всего прочего, кишевших конфликтами, связанными с распоряжением ресурсами данной территории, как человеческими, так и продовольственными. И поскольку на них претендовали сразу четыре силы — оккупанты, польские и советские партизаны, а также разного рода мародеры, — положение тамошнего крестьянства было крайне тяжелым. Правда, и тут, если верить небезызвестному Б. Соколову, польские орлы выгодно отличались от советских партизан, руководимых кровавыми палачами из НКВД, так как всегда платили населению за продовольствие. Не иначе, рейхсмарками, а то и долларами, ведь бюджет АК, как мы знаем, был в надежной твердой валюте. Не то что у большевиков, с их деревянными рублями.

Вот только стоит заглянуть в польские материалы, и благостная картинка заметно тускнеет, утрачивая приятный романтический глянец. А то и предстает в совсем уж мрачных красках суровой военно-оккупационной действительности, по большей части не предусматривающей рыночной схемы «товар — деньги — товар». Итак, с одной стороны, сообщается, что на территориях, контролируемых подразделениями АК, больших проблем со снабжением продовольствием и одеждой не было, так как имений и государственных мельниц польские партизаны не жгли, только их продукцию себе забирали. Затем они защищали местное население от жестоких реквизиций со стороны банд грабителей, советских отрядов и немецких оккупантов, чем завоевали благорасположение местных крестьян. По этой причине для солдат из отрядов АК еды не жалели. В более трудном положении находилась Столбцовская группировка АК (уже хорошо нам знакомая. — Прим. авт.). Она действовала на территории, на которой немцами была проведена карательная антипартизанская операция «Герман», кроме того, местных крестьян регулярно «грабили» советские партизаны из Налибокской пущи и с Востока. И тут уже признается, что польские партизаны продуктами питания в основном обеспечивали себя на территориях, расположенных за восточной границей Польши и за счет семей местных советских партизан» (выделено автором) ^[117].

Неудивительно, что после подобных цитат из польских (!) источников становится уж совсем не понятно, откуда у отдельных исследователей данного вопроса такая неодолимая тяга усиленно восхвалять польских партизан, якобы своим невиданным благородством превосходящих всех остальных, а особенно советских. Да откройте уже, наконец, глаза пошире: «белых и пушистых» на войне не бывает, вследствие чего несчастного мужика обирали все, а он всех кормил, да еще и — куда деваться — недюжинные дипломатические способности проявлял. Чему свидетельством и вывешенное в Интернете интервью с одной из жительниц Западной Белоруссии Л. И. Лаботской:

«...когда началось партизанское движение, параллельно с ним началось жесточайшее мародерство. Из соседних деревень ночью приходили туда, где их меньше знают, и забирали абсолютно все. Вначале по-крупному: лошадь, корову, то, что было. Потом — мелкие вещи: белье, посуду, зерно, ну, абсолютно все. Когда уже больше тащить было нечего, так ставили к стенке и требовали: "Дай самогонки, дай сало!" Того, чего давным-давно не было и в помине.

...Но были моменты и пострашней, которые держали всех в жесточайшем напряжении. Допустим, приходят переодетые полицаи — в полицаи часть населения пошла — и начинают спрашивать, как вы тут к немцам относитесь, пособничаете им и так далее? То есть под видом партизан. И если кто-то что-то не так сказал, значит... Забирают. Приходили партизаны, переодетые в полицаев, так, чтобы не бросаться в глаза, и то же самое. Надо было быть какими-то супердипломатами, чтобы остаться в живых» ^[118].

О том же самом без всякой похвальбы и рисовки говорит и упоминавшийся нами выше в связи с сотрудничеством с «экс-фашистом» Б. Пясецким Мартиросов: «...тот кормил, на чьей земле стояли. Землероб кормил. Кто же еще? Как-то еще и немцу налог платил, и самому хватало... Голодать начали после войны. При колхозах, без земли, коня и коровки. Мне было хуже, чем полякам. И гражданским подо мной было хуже, чем под аковцами. Так как они были, за исключением "Саблевского", поголовно из местных, под конец оккупации даже православных мобилизовали в своей зоне. У меня же были со всего света: окруженцы 1941 г., парашютисты, "маршевики" с Восточной Белоруссии, также местные... Последних меньше всего. Люди разные, одним словом... Поляки отличались большей сплоченностью, единой культурой, лучшим взаимопониманием между собой, а также между собой и гражданскими.

Нас кормили и поили не из любви... так как мужика держали под дулом. Одно, на что хозяин был согласен и что терпел, это приказ командира, порядок. Не терпел и не принимал он своеволия мародеров — и тогда бежал к немцу с доносом, также и на меня, хоть своих мародеров я брал и расстреливал... собственноручно...» ^[119]