История Древней Греции в биографиях - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Вильгельм Штоль cтр.№ 48

Но спартанцы, раздраженные такой надменностью, приказали эту надпись тотчас же изгладить и обозначить на треножнике названия всех городов, принимавших участие в победе персов и посвятивших этот подарок. Вместо вышеприведенного двустишия на треножнике была сделана надпись:

Алтарь, воздвигнутый в Платее Зевсу-освободителю, имел следующую надпись, составленную Симонидом:

Сражение при Платее было 26 сентября 479 года. На одиннадцатый день после этого союзное войско двинулось против Фив, чтобы добиться выдачи персидских единомышленников и по преимуществу, чтобы наказать обоих предводителей этой партии, Тимигенида и Аттагина. Так как в выдаче их было отказано, то греки осадили город и опустошили страну. На двадцатый день осады Тимигенид сделал фиванцам предложение подкупить Павсания деньгами из общественной казны.

Если же это будет отвергнуто, то он и остальные предводители персидской партии изъявляли готовность явиться на суд и сами защищать себя. Деньги не были приняты, и вследствие этого фиванцы вступили с Павсанием в сделку о выдаче предводителей партии. Аттагин между тем во время переговоров успел уехать из города; но его сыновья вместе с Тимигенидом и всеми теми, кто особенно усердно хлопотали в пользу персов, были выданы Павсанию. Он освободил сыновей Аттагина, так как они не принимали никакого участия в измене своего отца, а остальных, по распущении союзного войска, отвел в Коринф, предоставляя им защищать себя перед союзными депутатами. Их всех объявили государственными изменниками.

Битва при Платее — сражение самое важное в течение персидских войн и наиболее богатое последствиями. При Марафоне и Саламине могущество персов было уже потрясено, персидские войска потеряли бодрость; при Платее же греки совершенно уничтожили неприятельское войско, так что с этих пор ни одной азиатской армии не могло прийти в голову нападать на Грецию; теперь скорее греки стали наступать на персов. Блестящей победой Павсаний обязан не столько своим стратегическим способностям, сколько испытанному мужеству и ловкости своих солдат. Однако он почему-то вздумал считать победу своим делом, как мы видели это из надписи на посвященном в Дельфы треножнике. Его слава и богатство, приобретенное им из добычи, далеко выходившее за пределы спартанской нормы, сделали его гордым и надменным и разожгли в нем врожденные властолюбивые наклонности, которые и привели его на путь измены и, наконец — погибели.

Изменнические планы окончательно созрели в нем в то время, когда он в 476 году во главе победоносного афинского флота прошел греческое море, взял большую часть Кипра и завоевал Византию. Он рассчитывал при помощи персов подчинить своей власти ни больше, ни меньше как всю Грецию. При взятии Византии в его руки попали многие приближенные и родственники персидского царя. Без ведома союзников он отправил их к царю с эретрийцем Гонгилом, изменнически предавшим свой город персам и в награду за это получившим во владение многие города в Азии. Союзникам же было объявлено, что пленные бежали. Гонгилу в то же время вручено было к царю письмо следующего содержания:

«Я, Павсаний, полководец Спарты, чтобы доказать тебе свое расположение, возвращаю тебе этих военнопленных и готов, если тебе будет угодно, жениться на твоей дочери и подчинить твоей власти Спарту и остальную Элладу. Полагаю, что с твоей помощью этого можно достигнуть. Если ты примешь это предложение, вышли мне на берег верного человека, через которого мы могли бы условиться об остальном». Ксеркс с радостью принял письмо Павсания и с готовностью присоединился к его планам. Вследствие этого Артабаз, тот самый Артабаз, который удерживал Мардония от битвы при Платее и советовал побеждать греков греками, т. е. действовать подкупом, был послан сатрапом в Мисию к берегам моря и уполномочен вести с Павсанием переговоры о подчинении Эллады. Царь вручил ему и ответ Павсанию с поручением с возможной скоростью доставить его по назначению. Письмо было следующего содержания: «Царь Ксеркс к Павсанию: Расположение, которое ты выказал мне, доставив в безопасности людей, взятых тобой в Византии, навсегда останется памятным в моем доме. Я принимаю также твое предложение. День и ночь неукоснительно старайся о том, что ты мне обещал. Ни в золоте и серебре, ни в войске ты не будешь иметь недостатка, коль скоро это потребуется. Переговори теперь о нашем общем деле, как его устроить лучше и удобнее для нас обоих, с Артабазом, человеком правдивым, которого я и посылаю к тебе».

Уже последние удачи совершенно вскружили голову Павсания, а получение этого письма окончательно затмило его рассудок. Он уже воображал себя у цели своих надежд и вздумал разыгрывать роль персидского сатрапа Он окружил себя персидским великолепием, роскошничал на азиатский манер, носил одежду сатрапа и во время объезда по Фракии был сопровождаем стражей из египтян и мидян. С подчиненными он обращался как азиатский тиран. В рассказе об Аристиде мы видели, что это надменное обращение с союзниками имело следствием отделение их, что ионийцы со своими кораблями присоединились к афинянам и эти последние достигли таким образом, гегемонии на море. Когда спартанцы узнали о поведении Павсания и о переменах во флоте, они отозвали его в Спарту и потребовали к ответу. Хитростью и подкупом ему удалось подорвать доказательства своих обвинителей; после долгих расследований он был оправдан по обвинению в государственной измене, но не мог добиться восстановления в должности и возвращения и Византию. Тогда он без всякого официального назначения, как частный человек, отправился туда на ирмионском корабле, навербовал во Фракии войско и укрепился с ним в Византии, без сомнения, имея в виду передать ее персам. Но афиняне предупредили его, силой вытеснили его из города и таким образом удержали укрепления за греками.

Теперь Павсаний отправился в Троаду и из Кодон и продолжал свои переговоры с персами.

Зевс, Отриколийский

Его пребывание Азии усилило подозрение, которое уже с давних пор жало на нем; Спарта снова призвала его. Он возвратился, вероятно, в надежде, что ему удастся опровергнуть обвинения при помощи персидского золота. Когда он яви его тотчас же арестовали; но он вскоре опять получил свободу, объявив себя готовым защищаться перед судом против всякого обвинения. Между тем как следствие о нем длилось целые месяцы, он и в самой Спарте продолжил заниматься своими планами. Он поддерживал переписку с Артабазом и попробовал даже привлечь на свою сторону илотов, чтобы при помощи их низвергнуть эфоров и основать в Спарте неограниченную монархию. Некоторые из илотов, объявив кому следовало, что Павсаний обещал им свободу и гражданские права, если они примут участие в восстании и перевороте, который он измышлял; но их показаниям не дали никакой веры и не находили достаточного основания принять чрезвычайные меры против человека из царского рода. В этом случае руководились теми основаниями, что без несомненных доказательств нельзя было торопливо предпринять относительно спартанца что-либо такое, чего нельзя было бы исправить.