Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шумейко cтр.№ 74

Ответ дошел (ну вечно так), когда и вопрошающим, и всем прочим давно уже стало совсем не до того…

Тут Гавриил Попов, итожа, «обобщая и анализируя», отметил (и совершенно справедливо), что благодаря московским митингам «мы оказались в августе 91-го организованно-под-готовленными», знали, «кто старший группы, кто обзванивает, кто приносит плакаты».

А если еще «обобщнуть», еще отступить, то вспомним и первые пробы (своих сил и чужого терпения). Первые наши массовые собрания — без последующих, массовых же, репрессий?.. Ну, конечно же — КСП.

И на полянках вокруг БД-91, успокаивал, придавал сил и смелости не только родной и знакомый гитарно-палаточный реквизит (актеры-то знают, как привычность обстановки сбивает нервную дрожь). Но — и радостные узнавания. Давно знакомые, милые интеллигентные лица, герои кустовых слетов. Собраться, взяться за руки(отработка тактики уличных стычек), чтоб не пропасть… — ни поодиночке, ни всем вместе не загреметь.

Вообще говоря, и весь процесс демократической революции (до «бархатной» так и не дотянувшей, увы) вполне интерпретируем как один, бесконечный слет КСП, ползуче передвигающийся в сторону «цитаделей». От 6-й — 7 зоны пригородных электричек — к Парку Горького, затем — Лужники, Манежная… и финал в Кремле или на Васильевском спуске.

Будущие «живокольцовцы», бывшие кумиры Визбор и Попов, Боннэр и Никитины, Станкевич — Макаревич, спели, и… по домам. Сокрушаться, что ничего не закрепилось, что партия похожа на тусовку и тусовка — на черт знает что, не оставит «обществу и государству»… («Орби эт Горби»)ничего структурно-объединительного.

Яростный поток раскаленной манной каши смел-таки все преграды из железобетона без железа.

А в итоге — ничья, за которую никто не начислит очков.

— Вы правы, что валили то, что все-таки свалилось.

— Вы правы, что разгоняли тех, кто все-таки разбежался.

«Активный участник» несанкционированного концерта на сырой поляне, 25 минут от платформы Аникеевка (35 минут от Черноголовки, 15 минут от Жаворонков) в умереннотерновом венце, влекомый из комитета в «комитет», из отдела на бюро, — и комсомольские ряшки в Кремле. Читают стихи начальства и поют, поют перед ним: «птица счастья завтрашнего дня, выбери меня, выбери меня» (что для съезда, имеющего в повестке дня еще и «кадровые вопросы», смотрелось… смелей самого смелого стриптиза).

КПСС — КСП. Съезд — слет.

Хотя именно на съезды с икрой в буфете — слетались, а на слеты с дождем на поляне — съезжались. И величественные финальные гимнопения:

А теперь, Иващенко, Васильев, Бичевская, Шаов — самые заслушанные в моей коллекции. Сказал бы по-старому — самые «затертые», если б эти лазерные круглые зеркальца могли бы хоть чуть «затираться», но бесстрастная японская техника, отцифровывая все подряд, ушла так далеко от реалий нашего винила. Чувствуешь себя словно далеко заброшенный астронавт, среди всяких киборгов и зеленых человечков со своим небольшим закодированным запасом земных эмоций. Таким я примерно вижу Серегу, набивающего CD-чейнжер своего «Лексуса» — Высоцким, Мищуками, Новеллой Матвеевой, и… педаль в пол. А в моих наушниках: Михаил Щербаков, Владимир Музыкантов в пронзительном и элегантном исполнении Лидии Чебоксаровой.

И хотя наши лучшие «рокеры», Гребенщиков, Шевчук, Чиж, Умка (Герасимова), в интервью на вопрос «о влиянии» все время говорят о «Битлз», (и, по-моему, недоговаривают о «Роллинг Стоунз»), главное, что в самом конечном счете отличает их от тех же ВИА (которые на сегодняшнем «аппарате» тоже звучали бы не так убого), — это их читательская, авторская, причастность к русской поэзии. Ну и дух КСП, выражавшийся не только в любви к живому слову, но еще и в немного отстраненном, ироничном отношении к власти, к деньгам, к власти денег…

В общем, англоязычная музыка, как мотор контркультуры значила гораздо больше, чем можно представить это сейчас, больше всех других «икон потребления», хотя и делила порой лавры в тех перемежавшихся лозунгах: «Джинсы победили СССР!», «Рок-музыка победила СССР!»

Те упоминавшиеся, пересчитанные «островки» в англоязычном музыкальном океане для меня и многих, кого я знаю, превратились, можно сказать, продолжая линию высокопарных сравнений — в континенты. Более всего меня радует итоговая незаметность этих изменений, безо всяких там «…и с того дня я стал», «…и проснувшись, я понял…». Органичность, надеюсь.

Эти подвижки в музыкально-вкусовых пропорциях (я по-прежнему чувствую необходимость обоснования их, вообще — упоминания в историческом памфлете), сигнализируют об одной интересной тенденции. Думаю, всем известны обвинения нынешних властей, преимущественно с левого фланга, в том, что они ведут капитулянтскую политику, не противостоят культурно-идеологическому давлению Запада. Или не замечают вообще этой духовной агрессии. Яабсолютно согласен с тем, что такое культурно-идеологическое давление имеет место — речь только о способах противостояния.

Уже говорилось о гонке вооружений, о соревновании «меча» (средств нападения) и «щита» (обороны), об «асимметричных ответах», когда 50-миллиарднодолларовые американские угрозы наши засекреченные гении парировали 5-миллионнорублевыми ответами. Теперь приведу и еще один поразивший меня коэффициент тогдашнего противостояния, по-моему, очень недооцененный. Оказывается, подать радиосигнал на определенную территорию стоило в 3 (три) раза дешевле, чем заглушить его на ней. То есть, нам глушить «вражьи голоса» стоило в три раза дороже, чем им их — издавать, вещать… Просовывать «в нашу клетку» нехитрый, в общем, свой «бутерброд»: полчаса рок-музыки, десять минут пропаганды.

Как жестко вписывается в то «уравнение с неизвестным числом неизвестных», коим я описывал «холодную войну», этот железный коэффициент 3 (три): «Не можешь ответить, не знаешь чем? — плати троекратно!»

Да… получается — совсем-совсем «НЕ гении», очень мягко говоря, отвечали за наш идеологический фланг. И главное, они хотели отвечать за это — в одиночку, в смысле своим отдельчиком, (бюрошкой, союзиком). Они, вместе с теми славными композиторами, пробившими квоту обязательного исполнения их песен, мне напоминают эдаких футболистов, защищающих «честь страны». Продувают хронически и разгромно, но все равно: «Только мы. Будем и дальше играть. Вот только помогите нам, постреляйте немножко из винтовок по вражескому вратарю и защите, и мы тогда уж…»Не смогли. Ни с винтовками, ни с теми ж «глушилками».

Во «Второй мировой Перезагрузке» я завершал главу об идейных спорах примерно так: нынешним защитникам истории России более всего следует опасаться «подошедших подкреплений» — бывших защитников идеалов социализма, освободившихся на данный момент от своей прежней работы.

Геополитический джаз.

1980-е годы мне запомнились еще и эдакими таинственными, немного заговорщицкими годами. Потрясающе неожиданные пласты «еврейского вопроса», становящегося из сугубо «политического вопроса», с помощью масонства — все более и более таинственным. Помимо тех памятных разрезанных открыток — билетов на подпольные концерты «Аквариума», «Воскресенья», «Машины времени», впервые по отделам и лабораториям зашелестели ротапринтные «Протоколы сионских мудрецов», разнообразные «истории мирового масонства», трехкопирочные перепечатки выступлений, споров наших академиков в каких-то НИИшных клубах…