Де Бюсси - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Матвиенко cтр.№ 6

– Сам вы дьявол или лишь его слуга… Не знаю. Но вы погубили меня! Независимо от того, что произошло… там… Даже если вы только оборонялись. Я вас проклинаю! Ненавижу!

– Сделанного не вернуть! – я преклонил колено, словно в присутствии особы королевской крови. – Нам действительно выпал жребий защищаться или погибнуть. Перед вами я в неоплатном долгу, слово чести! Располагайте же мной. Примите мою защиту. Вы – молоды, прекрасны, заслуживаете достойного мужчины, который не будет рисковать попусту, из-за чего столь велик шанс остаться одной…

– Достойного? – она горестно усмехнулась и сделала повелительный жест сопровождающей толстухе не вмешиваться. – Муж мой – истинно достойный человек. Всегда платил по счетам. Поэтому после него мне остаются только громкий титул и непомерные долги, за которые заберут и поместья, и все, что на мне.

Рука безвольно описала в воздухе дугу. Наверно, долги действительно огромные, раз бриллиантовые подвески, серьги и кольцо поверх перчатки с крупным синим камнем – только малая толика средств, нужных для расплаты с кредиторами.

– Здесь я могу прийти на помощь.

– Погасите долги Чарторыйского? – безупречные губы сложились в подобие грустной улыбки. – Тем самым откупитесь за убийство?

– Наверно, я не настолько богат. Но подвизаюсь в свите короля, и в моих силах дать ему на подпись указ о замораживании взыскания долгов. По крайней мере, у вас не изымут поместья, часть доходов отдадите кредиторам, со временем погасите долг полностью.

– Матка Боска, как же вы наивны! И совсем не знаете Польшу. Едва переступив порог, намерены ломать законы, сложившиеся столетиями! Тем самым навлечете гнев магнатов на короля, прольется новая кровь… – Она кидала в меня слова, как дротики, и каждый находил цель, а ее губы дрожали и самые прекрасные в мире глаза наливались слезами, я чувствовал полную беспомощность от невозможности что-то изменить, не сходя с места… – Нет, уж лучше отправлюсь на паперть или в монастырь. Прощайте! Бог вам судья.

Шорох юбок стих вдали. Глядя вслед, я был не в силах отвести глаза – серое дорожное платье не скрыло стройность фигуры, перетянутой корсетом до осиной тонкости талии. Наконец, ее силуэт заслонился массивным корпусом сопровождающей дамы.

Де Бюсси снискал славу дамского угодника и отважного любовника, я не посрамил репутацию, приняв эстафету. Отчего же две женщины, волнующие сердце куда сильнее, чем возбуждающие похоть, мне недоступны…

…И вдруг разведчик взял во мне верх над романтическим молодым дворянином. Ключевое наблюдение: красавица – в дорожном платье! Следовательно, приехала недавно и остановилась в доме бургомистра вместе с мужем, рассчитывая скоро покинуть временное пристанище, оттого не сменила гардероб. Так как радикальные взгляды Чарторыйского вряд ли представляли секрет, вот и всплыло вероятное объяснение неловкости Домбровского, он знал о присутствии четверых заговорщиков, об их отъезде в большой компании простолюдинов, вооруженных явно не для охоты на зверя, но пальцем не шевельнул.

Бургомистр – сам заговорщик или «моя хата с краю»?

Стоит рассказать Шико. Когда прибудет королевский поезд, в свите Генриха найдутся люди, способные проследить за скользким шляхтичем.

Беспокоило другое – уже на западных рубежах Речи Посполитой, похоже, нас ожидало больше интриг и заговоров, чем в самом Париже.

– Пшепрашам, пан! Чего изволите?

Бургомистров слуга подкрался незаметно, пока я пребывал в столбняке – сначала от чар молодой вдовы, потом от нахлынувших подозрений. Пшепрашам (извините) – это обычное вежливое обращение в Речи Посполитой, поляки отнюдь не чувствуют себя кругом виноватыми, скорее – наоборот. Очнувшись, я попросил отвести меня к Огинскому.

Тот был плох. Остроконечная пуля, выточенная в одной из мастерских Сен-Дени под моим личным присмотром, пробила плечо навылет, переломив ключицу.

Мысленно снял шляпу в знак уважения. Мужественный лях с такой-то раной часа три продержался в седле, правил одной рукой лошадью и даже поддерживал светскую беседу!

В нос шибанул запах сивушного самогона, совершенно непривычный в эту эпоху – здесь предпочитали вино, пиво, брагу, но не крепкие напитки. Мое внимание привлек лекарь, обрабатывающий рану.

Конечно, людская была далека от стерильной чистоты операционной. И вряд ли тряпки, окружающие рану, подверглись кипячению. Но медикус что-то определенно знал о дезинфекции, в отличие от ксендза, норовившего сунуться как можно ближе к столу с разложенным телом шляхтича и пролечить пулевую дырку распятием.

Оба сошлись в неприязни ко мне.

– Вы – француз? Потрудитесь покинуть покой, пока я латаю следы вашей выходки.

Сварливый тон лекаря при поддержке священника немедленно пробудил у меня дух противоречия.

– Я не просто француз, а правая рука круля посполитого, панове. Этого бунтовщика я мог прикончить на месте и пощадил до суда, но могу исправить упущение. А также выяснить, кто в доме бургомистра защищает и покрывает заговорщика. И, стало быть, с ним заодно.

Лекарь помимо воли опустил глаза к моей руке, откинувшей полу плаща, обнажив эфес шпаги. Острая сталь вылетит из ножен и ужалит насмерть менее чем за удар сердца, быстрее, чем фитиль поджигает порох на полке мушкета. Распластанное тело, пробитое насквозь, лучше любых других свидетельств доказало – я не привык колебаться, если необходимо пустить оружие в дело.

– Что вам угодно, пан француз?

– Присмотреть, все ли сделано для врачевания арестанта. По меньшей мере он обязан дожить до прибытия круля Генриха. Далее – все в руках Божьих.

– Вы – гугенот? – вмешался святоша со своим, наверное, самый актуальным в эту минуту вопросом. Считал вредным для выздоровления доброго католика присутствие еретика? Получи сдачу той же монетой!

– Нет, панове! Упаси Господь! Ну а вы, святой отец? Вижу, в сутане, но вдруг в глубине души разделяете ереси Кальвина?

Он заквохтал от возмущения, утратив дар членораздельной речи, а я продолжил закручивать гайки:

– Нам известно также, что объявленная веротерпимость в Речи Посполитой простирается непозволительно далеко, до измены вере Христовой. Вы терпите не только кальвинистов, униатов и православных, но даже иудеев! А в Литве, говорят, и мечети есть?! Без попустительства римской церкви сие невозможно! Поэтому я повторяю вопрос, вы – еретик? Или сочувствуете еретикам? Или все же верны святой вере?

Рука потянула шпагу вверх, обнажив три вершка стали между гардой и ножнами. Заподозривший в моей персоне французский вариант великого инквизитора, ксендз попятился к дальней стене, терзая пальцами крест, и истово залопотал:

– Как же, верен, сеньор, Господу Богу нашему Иисусу Христу и святой католической церкви…

– Вот и славно, что я сразу же нашел единомышленника. Не затруднит ли вас, святой отец, до приезда его королевского величества составить список дворян и видных горожан, не столь крепких в католической вере, как мы с вами? Вижу – согласны. Так приступите к богоугодному делу немедленно, а я сам прослежу за медикусом. Знаю, лекари слишком часто имеют дело со смертью и посланниками дьявола, являющимися за грешными душами, и порой сами не могут устоять перед соблазном.