Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шишкин cтр.№ 29

После бегства Марии Медичи и Гастона Орлеанского оппозиционные придворные объединились вокруг фигуры Анны Австрийской во многом благодаря тому, что она оставалась единственным членом королевской семьи, кто ещё противостоял кардиналу. Очевидно также, что никто из них не видел в Анне лидера, но она сама и её дом были удобной ширмой для осуществления враждебных Ришелье планов. Придворным заговорщикам из среднего дворянства и грандам требовалось покровительство королевы, которое само по себе обладало «сакральным смыслом». Помощь и совет королеве считались почётным долгом, и каждый дворянин полагал за честь стать на сторону притесняемой государыни, выдержав экзамен на звание придворного через участие в заговоре. Преданность Анне Австрийской рассматривалась как форма протеста против «тирании» Ришелье. Королева скорее была символом борьбы, боготворимым идеалом, ради которого можно было выражать неудовольствие проводимой политикой и чувствовать себя обязанным поддерживать все оппозиционные настроения». Так думал Ларошфуко, описывая двор 1630-х гг.

Однако были и иные мотивы для присоединения к партии Анны Австрийской, более циничные, прозорливые и меркантильные. Так, Эдм де Ла Шатр писал в своих мемуарах: «Видя, что нет повода надеяться на внимание к себе, пока кардинал Ришелье всемогущ, и так как я не мог безропотно ему подчиняться, тем более что я поддерживал такие дружеские связи и контакты, которые могли бы ему показаться подозрительными, я посчитал, что должен подумать и принять сторону какой-нибудь другой партии, к которой однажды могла повернуться фортуна. Размышляя об этом, я не нашёл ничего ни более справедливого, ни более обнадёживающего, чем партия королевы, потому что король был очень болен и не мог дожить до того, как его сын достигнет совершеннолетия, а регентство неминуемо должно, спустя немного лет, попасть в руки этой государыни <…>, которая неспособна забыть тех, кто был близок к ней во времена её немилости». Речь идёт о 1638 г., когда Анна Австрийская произвела на свет долгожданного дофина Людовика, хотя и не улучшила этим существенно своё положение при дворе. Однако Людовик XIII был уже серьёзно болен и действительно вставал вопрос о регентстве после его смерти. Интересно отметить, что Ришелье был уверен, что удержится у власти, найдя общий язык с королевой.

Своеобразие двора Анны Австрийской заключалось в том, что составляющие его придворные менялись едва ли не ежегодно, как правило, после неудачи очередной интриги. Граф де Бриенн, государственный секретарь, клиент Ришелье, симпатизирующий королеве, писал: «Его Высокопреосвященство хотел видеть в окружении королевы только выбранных по его желанию лиц». Главную роль в этом окружении в 1630-е гг. играли знатные дамы, которые, предчувствуя неминуемую ссылку, пытались за короткий срок сделать как можно больше для партии королевы. Ришелье уделил им особое внимание в своём «Политическом завещании»: «…Фракции и волнения могут проистекать скорее от вмешательства женщин; женщины наиболее опасны, нежели мужчины, так как в их природе заложены разные виды обольщения, способные передвигать, колебать и опрокидывать кабинеты, дворы и государства, что является таким тонким и изворотливым злом, какое только может существовать». Политическая активность дома королевы между тем недостаточно оценена в литературе. Так, Ж.-М. Констан, автор книги о заговорщиках времён Ришелье, вообще не увидел его самостоятельной силы, сделав вывод, что от мятежа Монморанси 1632 г. до заговора Гастона Орлеанского 1637 г. не было серьёзных попыток устранить Ришелье.

Нельзя недооценивать возможности окружения Анны Австрийской, которое только на первый взгляд кажется слабым, неорганизованным и пассивным по сравнению с другими партиями. События 1632 и 1637 гг., когда были предприняты серьёзные попытки королевы и герцогини де Шеврез влиять на политику Франции, свидетельствуют о решительности клиентеллы королевы Анны.

В первом случае заговорщики действовали по старой схеме, стремясь заменить Ришелье своей креатурой — лицом, которое пользовалось также доверием короля и было бы влиятельно в стране. В 1630 г. такой вариант не удался, и ставленник Марии Медичи, видный правовед и хранитель печати Франции Мишель де Марийак, уже было взявший в свои руки бразды правления, был отправлен в тюрьму. Но идея предложения королю более молодого и энергичного министра оставалась популярной. Таковым мог стать, по мнению герцогини де Шеврез, новый хранитель печати Шатонеф, считавшийся клиентом кардинала. Осенью 1632 г., после подавления вооружённого мятежа на юге Франции и казни организатора — герцога де Монморанси, равно как и части его сторонников, многие дворяне были возмущены суровостью наказания. Настроениями двора попыталась воспользоваться Анна Австрийская и её окружение, предполагая, что настало время использовать всеобщую ненависть к Ришелье и предложить иную кандидатуру на пост главного министра. Шатонеф переметнулся на сторону королевы, предав Ришелье, но ошибся, ожидая, что другие советники и его подчинённые последуют его примеру. Окружение кардинала в совете вновь отстояло своего патрона, блокировав все действия хранителя печати, равно как и королевы. Анна недооценила степень корпоративной преданности Ришелье со стороны его административной клиентеллы и лояльность штатных придворных. С этого момента главной целью всех мятежников и заговорщиков становится физическое устранение Ришелье как единственно возможный путь спасения от диктаторского режима. Все участники заговора осени 1632 г. подверглись разного рода репрессиям — главным образом тюремному заключению и ссылкам.

Пострадали прежде всего дамы из семейства Роганов — герцогиня Мария де Шеврез и её кузина принцесса де Гемене, Анна де Роган. Последняя, одна из самых образованных аристократок Франции, была преданна Анне Австрийской и без конца интриговала против Ришелье. Ей было предписано покинуть Париж, так же как и герцогине де Шеврез, ближайшей наперснице королевы. Вообще, Шеврез играла такую же роль в жизни Анны, какую играл Ришелье в жизни Людовика XIII. Именно она уже из ссылки толкнула королеву на очередной заговор в 1637 г. После 1632 г. Анна Австрийская оказалась ещё в большей изоляции, чем прежде. Недооценивая прочность альянса «кардинал — король» и всю силу кардиналистов при дворе, царствующая королева пыталась просто представить Людовику XIII нового главу Королевского совета, своего ставленника, добиваясь отставки одиозного министра и смены политических ориентиров. В этом ей помогали главным образом клиенты из семьи Роганов и старый герцог д'Эпернон, единственный из грандов, кто отважился после казни первого барона страны Монморанси сразу же поддержать королеву. Решившись стать во главе заговора, Анна становилась основной оппозиционной кардиналу, а значит и королю, фигурой в стране. Маски были сорваны и война была объявлена. Для Анны Австрийской 1630-е годы стали чёрными временами.

Необходимо сказать, с другой стороны, что традиционное представление о кровавом режиме Ришелье не соответствует истине. На самом деле в эпоху его министерства дворян на плахе пострадало не больше, чем в иные правления. Иное дело, что многие заговорщики оказывались в тюрьмах и ссылках, причём последним кардинал отдавал явное предпочтение. Свои мысли в этой связи он выразил в «Политическом завещании»: «Не существует большей беды, настолько способной погубить государство, как льстецы, злые языки и определённые умы, желающие только устраивать заговоры и плести интриги при дворе Нужно изгонять носителей этой общественной заразы и никогда не приближать их, пока их злоба полностью не исчезнет…» Чтобы обеспечить стабильное царствование монарху и продолжить курс на усиление его власти, Ришелье полагал навсегда избавляться от тех, кто хотя бы однажды в чём-то проявил своё неповиновение короне. Наилучшим способом наказаний он видел ссылку в провинцию, что было особенно тяжело после насыщенной событиями жизни при дворе, для многих дворян — единственного источника обогащения или даже существования. Поэтому неудивительно, что некоторые придворные в 1630-е гг. предпочитали открыто не выступать против существующего политического режима, может, только втайне сочувствуя оппозиционным партиям. Но всё же значительная часть благородного сословия при дворе считала себя обязанной «быть мятежной». Так, Ларошфуко в событиях 1637 г. предпочёл выступить на стороне королевы и поплатился за это шестью годами, проведёнными вдали от двора: «Мой отец и г-н де Шавиньи (один из клиентов Ришелье. — В.Ш.) решительно заявили, что мне никогда больше не видать двора, если я позволю себе отправиться в Тур по просьбе королевы, где пребывала (в ссылке. — В.Ш.) г-жа де Шеврез».