Внучка берендеева. Летняя практика - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 90

— Проклятье! — Михаил Егорович глаза потер, потому как заслезились. — У тебя камни связи есть?

Мальчишка головой покачал.

Понятно.

Кто ему, недоучке, этакое сокровище доверит-то? Плохо… отвратительно…

— Итак, — Михаил Егорович пытался сообразить, что ему делать дальше, — ты должен найти…

Фрола бы, но Фрол ушел с царевичами.

И Архип.

И стрелецкие полки с ними.

И… и получается, что их переиграли… сволочи…

— Декана некромантов знаешь?

Мальчишка кивнул.

— Отлично. Найдешь его и вот… — Михаил стянул с пальца перстень, — передай. Скажи, что смута. Пусть перекрывают центр…

Он глубоко вздохнул.

— Волей своей, до того, как объявлен будет новый царь, дозволяю использовать все средства, чтобы не допустить смуты и бунта.

Мальчишка смотрел.

Хлопал глазами.

Не понимал?

— Все! — рявкнул Михаил Егорович. — А теперь беги! Беги…

И если повезет, некроманты успеют вовремя.

— А… вы?

— А мне пока бегать нельзя, сам сказал. Так что я туточки посижу. Вот, рядом с ним…

Он устроился на камнях, всем видом своим показывая, что не сдвинется с места.

— Иди-иди! — Михаил Егорович рученькой махнул. — Давай уже… а то ж погромы — дело такое… сперва на бояр пойдут, а там и на Акадэмию… у Акадэмии-то периметр защищен, не одну толпу выдюжит, а вот город пострадает, куда там мертвякам… мертвяки, если разобраться, ерунда сущая.

Михаил Егорович вздохнул.

И парень решился:

— А вы… как вы…

— Как-нибудь. Я ж маг… глаза отведу, а там… ты, главное, найди… передай… любой ценой пусть остановят. Нельзя…

Он замолчал, вспоминая молодость и погром, которому свидетелем быть выпало. И пусть тогда громили иноземную слободу, Михаил Егорович уже и не помнил, с чего началось все. Кто крикнул, что иноземцы царя извести желают?

Или царевича?

Или еще что… черный мор, белая хмарь… неурожай тем годом был сильный. Голодно. А еще азары вновь баловать стали… главное, что озверелый, ошалелый люд кинулся изводить тех, кого в горестях своих виновным полагал. Запылала слобода с четырех концов.

Кого каменьями били.

Кого цепами.

Косы, вилы… горшки с черной земляной кровью, от которой саксоны горели ярко. Он тогда сам вызвался с наставником порядки наводить. А тот отказывать не стал, бросил коротко, мол, поглядишь, на что люди добрые способны, когда им гнев и страх глаза застят.

Поглядел.

На всю жизнь нагляделся.

Те погромы на слободе иноземной не иссякли, но одуревшие от крови, ошалевшие со вседозволенности люди прошли до самого Белого города, громя и сметая все на своем пути. И уж там сами повисли на пиках стрелецких.

Бунт тот кровью захлебнулся.

И не только на улицах. Долго шло дознание. И не одну седмицу попадали в допросные люди, вроде бы и случайные, да на каленом железе быстро каявшиеся в том, что…

Одни кричали…

Другие за собой вели…

Третьи…

Михаил Егорович похлопал болезного по щекам. И когда тот открыл глаза, сказал:

— Шел бы ты, добрый человек, домой… да только не особо бегай, сердце тебе подлатали, но надолго этого не хватит.

Он хлопал глазами.

Кривился.

— А то скоро, чую, придут сюда.

Если нынешний бунт сродни тому будет, то… вышел срок у Михайлы Егоровича.

Человек поднялся. Он ушел, пусть медленно, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, держась за оградку, но все же ушел. Да и Михаилу Егоровичу следовало бы убраться. Он ведь не столь слаб, и можно…

Нельзя.

Божиня справедлива. По-своему. И вот он, черед Михаила платить за грехи свои.

Он почувствовал на себе внимательный взгляд. Обернулся. Поднял руку, подзывая того, кто скромно держался в тени.

— Ваших рук дело, герр Ульрих? — спросил громко, хотя улица была до отвращения пустынна. — Конечно, чьих же еще… а норманны?

— Союзники. — Саксонский посланник был облачен в простой черный кафтан, который, впрочем, сидел на нем кривовато. А может, просто держался саксонец так. Непривычна была ему эта одежа. — Временные.

— Оно и понятно… вы ж как кошка с собакой…

— Ваши идиомы на редкость точны. — Ульрих поклонился.

Вежливый, паскуда. Убивать будет, а все одно вежливый. Культура…

— Азар, значит, не боитесь?

Посланник вздохнул и произнес:

— Я много вас уважаю, Михаил Егорович. И я был против подобных… методов. Я полагал, что наше вмешательство не столько усугубит ситуацию, сколько предоставит объединяющий фактор. А это всегда шанс добиться не той цели, которая была поставлена.

Михаил Егорович фыркнул. Вот не любил он Ульриха за эту привычку к словоблудию. Объединяющий фактор… как же… сказал бы прямо, дознайся люди, кто взаправду виноват в смуте нынешней, и вновь запылает иноземная слобода.

— Вы бы и сами управились, но мой повелитель слушает иных советников. А мне лишь остается следить за тем, чтобы воля его исполнена была в точности… азары… азары далеко…

— Это теперь далеко…

Позабыли, стало быть, как летит азарская конница, как разбушевавшимся морем пожирает земли милю за милей, оставляя после себя огонь и разорение.

— Но если вас это беспокоит, что, несомненно, приятно, — Ульрих приложил обе ладони к груди, — у моего повелителя и для азар есть подарок.

В этом Михаил Егорович не сомневался.

— Боитесь?

Ульрих присел и положил руку на плечо. Сдавил легонько. И ударил. Удара самого Михаил Егорович и не заметил. Он был легок, не удар — касание, только в боку закололо.

— Больно не будет, — сказал Ульрих. — Это дань моего вам уважения.

— Спасибо.

Больно и вправду не было. Почти. Легкое покалывание сменилось онемением, и, значит, стилет был смазан ядом. Наверняка редким. Наверняка…

Мысли слегка путались.

— Страх естествен. — Ульрих не собирался уходить, что тоже верно. Вдруг да случится чудо и Михаил Егорович затянет раны. А после встанет, соберет под руку свою сотни, если не стрелецкие, то магов, сметет силой и толпы народные, приструнит бояр, воссядет на троне и гнев народный перенаправит. — Страх… вы сильны. И это факт. Как и то, что между нашими странами добрых отношений никогда не было… и то, что даже добрые отношения не являлись помехой, чтобы отрезать кусок чужих земель…