И все мы будем счастливы - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 39

– Никогда, слышишь? Да и наглость это, прости, просить о таком! Мало мы намучились, мало надергались, мало настрадались. Нет и нет, все, точка. Точка, ты меня слышишь?

Мишка слышал и – молчал. Ну а потом что-то промямлил, вроде:

– Ты права, но… Может быть, на время? Ну на полгода хотя бы? А там что-нибудь придумаем, а? Нет, я все понимаю! Да и квартира твоя…

«Как всегда, – со злостью подумала Кира. Как всегда – миротворец. Ни с кем неохота ссориться, всегда ищет компромисс. Всегда по-хорошему – это его постулат. Но здесь «по-хорошему» не получится – уж извините! У меня своя жизнь и свои проблемы. И я буду их решать. И мне кажется, я имею на это полное право».

Киру колотило от возмущения. Во-первых, просить об этом Катя должна была Киру, хозяйку квартиры, а не действовать через отца. Во-вторых, она должна была с ней повидаться. Или хотя бы позвонить. Ну а в-третьих, решать свои проблемы за счет других некрасиво и подло. Да и потом, Кира понимала, что полгода могут растянуться на много лет. Только запусти! А как потом выгнать, как попросить? Да никак. Будет еще хуже. Это наивный Мишка так думает, а на деле так не бывает. Попросили – пустили. Родня! Что такое полгода? Да миг! А как быть потом? Нет и еще раз нет! Она этого не допустит.

Катя ей так и не позвонила. По возвращении Кира боялась разговора с Мишкой, но никакого разговора не было – стало понятно, что на эту тему муж говорить не хочет. И, конечно же, понимает, что Кира права. В общем, замяли. Но больше Катя с отцом не общалась. К телефону не подходила и на письма не отвечала. Обиделась сильно и, видимо, надолго. Спустя несколько месяцев Кира ей написала, Мишка об этом не знал. Все разложила по полочкам, по крупинкам. Получилось доходчиво и, кстати, честно – как есть. Просила не обижаться на отца – он очень страдает. Вину взяла на себя. Но Катя ей не ответила. Ну и ладно. В конце концов она попыталась исправить ситуацию. Почти извинилась. Но ее извинения не приняли. Вот так банальнейшая житейская ситуация разорвала отношения отца и дочки.

Мишка, конечно, страдал, но виду старался не подавать – ему было неловко. О своем письме Кира ему не сказала. Может, и зря. Но не хотелось его в очередной раз огорчать.

Изредка он позванивал Нине, Катиной матери, узнавал, здорова ли дочь. Нина отвечала скупо и коротко. Обида ее так и не прошла.

А через восемь месяцев квартиру в Жуковском продали – им повезло, кстати: цены тогда были неоправданно высоки. А еще через полгода они купили квартиру. Свою первую квартиру. Свою! И были, конечно, счастливы.

Мишка говорил, что у них снова начался медовый месяц. А Кира, смеясь, отвечала, что у них медовая жизнь. Правда, мед бывает разный – и горький в том числе. Кажется, горный? Или каштановый? Она точно не знала.

Мишку она жалела, Катю осуждала и злилась на нее – да кто она ей, в самом деле? Положа руку на сердце, Кира переживала не по поводу Катиных неудач, а за мужа. Но переживания ее быстро закончились – радость от новой квартиры затмила все.

Как тщательно они подбирали свое первое в жизни жилье! Как не ленились ходить на просмотры – полгода почти ежедневно, без капли раздражения или усталости. Ну и наконец выбрали – Остенд считался недорогим, но вполне приличным районом.

Была осень, и под окнами их квартиры густо желтели и краснели клены – резные листья можно было тронуть рукой, только открой пошире окно!

Прежний хозяин оставил и кое-какую мебелишку – например, деревянный комод голландского производства, несколько стульев, обитых потертым зеленым бархатом, и узкий, высокий книжный шкаф, небрежно заваленный книгами на немецком – куча пособий по квантовой механике и, как ни смешно, пособия по кулинарии. Книги, конечно, вынесли – что с ними делать? Квантовая механика не входила в число их увлечений, как и кулинария на немецком.

Кира тогда совсем перестала спать по ночам – кружила, бродила по квартире, как призрак отца Гамлета. Не включая света, проводила ладонью по поверхностям мебели, по подоконникам, подолгу стояла у окна, вглядываясь в темноту улицы. И гулко стучало от счастья сердце.

И всего этого ее хотели лишить? Нет, господа! Нет и нет. И ни за что!

Когда Мишка заболел и врач честно предупредил Киру, что времени осталось совсем немного, месяца четыре, не больше, она, конечно, позвонила в Москву.

Было жаркое лето – Европа горела и подыхала от зноя и засухи. А в Москве лили бесконечные дожди. Трубку взяла Нина и сухо, совершенно без эмоций, выслушав Киру, ответила, что Кати и внучки в Москве нет, они отдыхают.

– Далеко? – допытывалась Кира. – Но с ними же должна быть связь?

Помолчав, Нина ответила, что да, далеко, где-то на Северном Кавказе, у бабушки подружки. Кажется, в Осетии или в Дагестане, нет, в Дагестане – на море. В Осетии же моря нет?

– Но мы, – Нина запнулась, – мы не созваниваемся. Плохая связь. Горное село и все такое.

Кира поняла, что отношения у Нины и Кати по-прежнему плохие. Ничего не поменялось за эти годы. Так и грызут друг друга, словно мыши в тесной норе. Впрочем, нора, оставленная бывшим мужем, не была так уж плоха – по крайней мере, куда просторней, чем их квартирка в Остенде.

– Приедет – конечно же, сообщу, – неуверенно пообещала Нина и, помолчав, все-таки спросила: – А что, все так серьезно?

Кира, еле сдерживая рыдания, выдавила скупое «да» – без подробностей. Да и зачем им подробности, скажите на милость?

Был июль, и впереди, по уверениям врача, оставалась еще осень. Последняя осень в их жизни.

Но к концу августа Мишке стало хуже, и его увезли в бюргер-госпиталь. Двадцать второго сентября его не стало, общей осени у них не случилось.

Катя позвонила в начале октября и, услышав короткую Кирину фразу: «Ты опоздала», с нескрываемым раздражением буркнула что-то по поводу дочки – корь или ветрянка, какая-то ерунда по сравнению с тем, что отца больше нет. Разговор окончился ничем. Катя не спросила подробности о смерти отца, Кира не задала ни одного вопроса о жизни Кати.

Казалось бы, все было закончено. Мишка ушел, и отношения с Катей оборвались окончательно. Кира была уверена, что Кати, Нины и Ксении в ее жизни больше не будет. Но нет, все оказалось не так. Оставалось еще то, что муж просил непременно сделать – выполнить его последнюю волю, передать Кате его прощальное письмо и колечко с гладким и мутным темно-зеленым изумрудом. Кольцо его матери, Катиной бабки Ольги, с которой встретиться им не довелось.

Колечко было так себе, красоты никакой. И ценности наверняка тоже. Старинное? Наверное. Но ерунда, а не колечко, это было понятно. Ценность оно представляло только для Мишки – кольцо его матери, доставшееся той от ее бабки.

Кстати, он спрашивал, знает ли Катя о его болезни? Конечно, Кира врала – нет, Катя не знает, они с дочкой в отъезде, черт-те где, без связи, сообщить ей невозможно. Да так и было на самом деле.

И Мишка тогда успокоился – ему было легче принять то, что дочь ничего не знает, чем то, что она отказалась приехать. В августе он еще спрашивал про дочь, а в сентябре уже нет – сознание его было плавающим, нечетким и спутанным.