Мальчик, который рисовал кошек, и другие истории о вещах странных и примечательных - читать онлайн книгу. Автор: Лафкадио Хирн cтр.№ 108

Но легенды и предания о Фудзи, рассказы о том, как она выросла из земли за одну ночь; об однажды пролившемся над ней дожде из просверленных драгоценных камней; о первом храме, построенном на ее вершине одиннадцать столетий тому назад; о светозарной деве, заманившей в кратер одного императора, которого после никогда более не видели, но которому до сих пор поклоняются в маленьком святилище, воздвигнутом на месте его исчезновения; о песке, который, днем осыпавшись под ногами паломников, ночью вновь возвращается на прежнее место, – разве не были все они описаны в других книгах? И в самом деле, мне остается совсем мало из того, что можно рассказать о Фудзи, кроме своего собственного опыта восхождения на нее.

Свое восхождение я совершил, отправившись в путь из Готембы, – наименее живописным, но, быть может, наименее трудным из шести или семи маршрутов, имеющихся на выбор. Готемба – это маленький городок, образованный в основном гостиницами для паломников. Добраться до него можно примерно за три часа поездом из Токио, по железной дороге Токайдо, которая на протяжении многих миль идет вверх, приближаясь к окрестностям могучего вулкана. Готемба находится значительно выше двух тысяч футов над уровнем моря, благодаря чему здесь сравнительно прохладно даже в самое жаркое время года. Открытая взору местность вокруг него постепенно повышается в сторону Фудзи, но повышение это столь плавное, что плоскогорье представляется глазу почти горизонтальным. Из Готембы в совершенно ясную погоду гора выглядит столь близкой, нависая громадой, что становится не по себе, хотя в действительности находится за много миль отсюда. В сезон дождей она может попеременно появляться и исчезать много раз на дню, подобно огромному призраку. Но в серое августовское утро, когда я вошел в Готембу как паломник, окружающий пейзаж был окутан туманной дымкой и Фудзи оставалась совершенно невидимой. Я прибыл слишком поздно, чтобы предпринять восхождение в тот же самый день, но сразу же сделал все приготовления для дня грядущего, а также подрядил пару горики (силачей), или опытных проводников. Я чувствовал себя вполне уверенно, глядя на их широкие честные лица и могучие фигуры. Они снабдили меня паломничьим посохом, плотными синими таби (так называются носки с отдельным большим пальцем, используемые для но́ски сандалий), соломенной шляпой в форме Фудзи и всем остальным снаряжением паломника, наказав мне быть готовым отправиться с ними в путь в четыре часа утра.

Все изложенное далее имеет в своей основе записи, сделанные во время этого путешествия, но в последующем исправленные и дополненные, ибо заметки, сделанные во время восхождения, неизбежно торопливы и отрывочны.

I

24 августа 1897 г.

С веревок, натянутых над балконом, куда выходит моя комнатка в гостинице, подобно флагам, развешаны сотни полотенец – синие полотенца и белые, на которых китайскими иероглифами начертаны названия компаний паломников и имя божества Фудзи. Это подарки гостинице, и они служат ей рекламой… Непрерывно идущий дождь с беспросветно-серого неба. Фудзи постоянно остается невидимой.

25 августа

3:30 утра. Сон нейдет; всенощный шум и гам партий, поздно возвращающихся с горы либо прибывающих для совершения паломничества; постоянные хлопки в ладоши, чтобы вызвать горничных; застолья и песни в соседних номерах, и каждые несколько минут взрывы смеха, которые не дают мне заснуть… Завтрак из супа, рыбы и риса. Горики приходят в своей походной одежде и находят меня в полной готовности. Тем не менее они настаивают, чтобы я вновь разделся и надел теплое нижнее белье, предупреждая меня, что, даже когда у подножия горы Доё (время испепеляющего летнего зноя), на вершине все равно Дайкан (время лютых зимних холодов). Затем они уходят вперед, унося с собой запас провизии и узлы теплой одежды… Меня ожидает курума с тремя возчиками – двумя, чтобы тянуть, и одним, чтобы толкать, поскольку путь в гору будет труден. На куруме я смогу взобраться на высоту пять тысяч футов.

Утро темное и слегка промозглое, с моросящим дождем, но скоро я буду выше дождевых облаков… Огни городка исчезают позади нас, курума катится по проселочной дороге. За пределами качающегося полумрака, создаваемого бумажным фонарем бегущего впереди всех возчика, ничего отчетливо не видно, но я могу смутно различать силуэты деревьев и, время от времени, домов – крестьянских домов с крутыми двускатными крышами.

Серый предрассветный свет медленно наполняет насыщенный влагой воздух; сквозь непрерывно моросящий дождь занимается день… Постепенно пейзаж начинает прорисовываться во всех своих красках. Дорога пролегает сквозь редкий лес. Изредка на нашем пути встречаются дома с высокими, крытыми соломой крышами, которые выглядят подобно домам земледельцев, но возделанной земли нигде не видно…

Открытая местность с разбросанными кучками деревьев – одни только лиственницы и сосны. На горизонте ничего, кроме верхушек чахлых деревьев над тем, что кажется краем широкой возвышенности. Ни единого признака Фудзи… Впервые я обращаю внимание, что дорога черна – черный песок и пепел, должно быть вулканический пепел: колеса курумы и ступни возчиков погружаются в него с хрустящим звуком.

Дождь прекратился, и небо начинает окрашиваться в светло-серые тона… Деревья убывают величиной и числом по мере нашего продвижения вперед.

То, что я принимал за горизонт впереди нас, внезапно разверзается и начинает, подобно клубам дыма, откатываться влево и вправо. В огромной расселине возникает часть темно-синей массы – Фудзи в усеченном виде. Почти в то же самое мгновение солнце рассеивает облака позади нас, но дорога сейчас входит в молодой лесок, покрывающий основание низкой горной гряды, и вид теряется… Делаем привал в маленьком домике среди деревьев, служащем местом отдыха паломников, и там встречаем моих горики, осиливших этот путь намного быстрей моих возниц и поджидающих нас. Покупаю яйца, которые горики заворачивают в узкий отрез соломенной циновки, туго перевязывая циновку соломенной веревкой в промежутках таким образом, что связка яиц начинает походить на связку колбас… Нанимаю лошадь.

Небо проясняется, пока мы продолжаем путь; белый солнечный свет заливает все кругом. Дорога вновь идет в гору, и мы вновь выбираемся на вересковую пустошь. И прямо напротив появляется Фудзи, открывшаяся до самой вершины, восхитительная, – невольно вздрагиваешь, столь неожиданно возникает она из ниоткуда, как будто внезапно выросшая из земли. Нет ничего очаровательнее этого явления. Необъятный синий конус – нежно-синий, почти фиолетовый сквозь туманную дымку, еще не рассеянную солнцем, – с двумя белыми прожилками возле самой вершины, которые в действительности огромные лощины, заполненные снегом, хотя отсюда они кажутся едва ли в один дюйм длиной. Однако очарование этого видения – это не столько очарование цвета, сколько очарование симметрии, симметрии изящно изогнутых линий, подобных изгибу каната слишком длинного, чтобы его можно было натянуть втугую. (Это сравнение напрашивается не сразу: первое впечатление, которое произвело на меня изящество этих линий, было впечатление женственности; я поймал себя на том, что думаю о некоем восхитительном изгибе плеч к шее.) Я не могу себе представить ничего более сложного для рисования с натуры. Но японский художник, благодаря своему чудесному владению кистью для письма – умению, унаследованному от многих поколений каллиграфов, – легко справляется со столь непростой задачей: он набрасывает этот силуэт двумя плавными росчерками, производимыми за какую-то долю секунды, при этом идеально точно передавая форму этих кривых, – совершенно так же, как профессиональный лучник способен попасть в цель, даже не стараясь прицелиться, благодаря верности руки и глаза, достигнутой в результате долгой практики.