Екатерина II, Германия и немцы - читать онлайн книгу. Автор: Клаус Шарф cтр.№ 9

Страница

По всей видимости, начиная с XIX века этот факт служил для национальных историографий обстоятельством скорее сдерживающим, чем вдохновляющим. Попыток определить место Екатерины в немецкой истории до сих пор не предпринималось. Разумеется, интересующаяся историей публика даже за пределами научных кругов осведомлена о немецком происхождении Екатерины Великой. Кроме того, издательства, выпускающие на немецкоязычный книжный рынок биографическую литературу о Екатерине II, любят привлекать внимание читателей комментариями вроде «немка на царском престоле» ^[70]. Однако важнейшие историко-биографические справочные издания, очевидно, не причисляют ее не только к «великим», но даже и к достойным упоминания немцам ^[71]. Как следствие такого состояния дел, единственная в ХХ веке научная работа о детских и юношеских годах императрицы, проведенных ею в Германии, и о влиянии, оказанном немецкой культурой на развитие ее личности, была написана вовсе не в Германии или России и не вошла в список бестселлеров. Речь идет об уже упоминавшейся диссертации американского историка П. Петшауэра 1969 года, получившей хождение лишь в виде машинописных копий. Автор использовал в своей работе все опубликованные на тот момент источники, и уже в силу такого богатства материала она заслуживает признания ^[72].

Напротив, в до– и послереволюционной российской историографии, сосредоточившейся на имперских интересах России в XVIII веке или попавшей под воздействие великорусского национализма, немецкое происхождение удачливой и талантливой в политическом отношении императрицы Екатерины II считалось лишь забавной деталью, извинительным пороком ее биографии. Так, накануне Первой мировой войны видный российский биограф императора Иосифа II, Павел Павлович Митрофанов, объявил немецкоязычной общественности о том, что Екатерина решительно «порвала» со своей немецкой сущностью, стала русской до мозга костей и оставалась ею на протяжении всего своего царствования, а подданные величали ее «царицей-матушкой» ^[73]. Еще в 1931 году, находясь в эмиграции, А.А. Кизеветтер, историк из либерального лагеря, критик монархии, замечал, что почитатели Екатерины вспоминали о ней как об истинно «русской императрице» ^[74]. Некоторые авторы придерживаются этой историографической традиции и в наши дни. Так, например, составитель сборника сочинений Екатерины II, порывая с еще недавно обязательной и наскучившей марксистско-ленинской методологией, описывает самодержавную императрицу как выразительницу национального образа мыслей: «Чистая немка по крови превратилась в истинно русскую царицу, положившую конец иноземному засилью и свято соблюдавшую обычаи народа». Даже после своей смерти, убежден автор, она осталась верна «русской идее», завещав «отдалить от дел и советов» принцев Вюртембергских – братьев великой княгини Марии Федоровны – и вообще не допускать влияния «обоих пол немцов» на правление как в Российской империи, так и в Греческой, рождение которой в Константинополе на момент ее кончины еще стояло на повестке дня ^[75].

Защищала ли императрица русские традиции от иностранных веяний и действительно ли приведенные выше ее слова из завещания 1792 года – об опасности, якобы заключенной во влиянии немецких советчиков на наследника престола, – были продиктованы заботой о «русской идее» ^[76], – один из вопросов, который будет рассмотрен в этой книге. Пока заметим, что подобное толкование не только никак не соотносится с древнерусской православной традицией, но и не учитывает, насколько далеко под воздействием западного влияния отклонился от нее образ правителя со времен Петра Великого. Его реформы санкционировали абсолютную и светскую императорскую «власть посредством власти», хотя, конечно, идея помазания Божьего сохранялась до последних дней существования монархии. Разрыв с прежней традицией углубился, когда в 1742 году дочь великого реформатора Елизавета Петровна первой из императриц сама возложила на себя корону. В результате «суверенный император превратился […] в такого рода абстракцию, что это место могла занять и женщина немецкого происхождения» ^[77]. Более точных интерпретаций требуют и обстоятельства, приводимые в других источниках той эпохи. Так, во-первых, противник Екатерины, критик абсолютизма, потомок Рюриковичей князь Михаил Михайлович Щербатов клеймил позором XVIII столетие как раз за упадок старых добрых нравов и православного христианства, рассматривая эпоху правления Екатерины как низшую точку нравственного падения за всю историю государства и общества. Во-вторых, выдвигая в качестве упрека то, что она рождена не «от крови наших правителей», Щербатов подразумевал не столько ее немецкое происхождение, сколько неправедный, насильственный приход к власти ^[78]. В-третьих, открыто критикуя браки представителей правящего дома с выходцами из-за границы, Щербатов, руководствуясь конкретными историческими фактами, государственными интересами и рационалистским критерием политической целесообразности, опять-таки исходил не из принципиальных национальных соображений, а из негативного опыта, накопившегося после Петра Великого ^[79]. И наконец, в-четвертых, от развернувшейся в XIX–XX веках националистической пропаганды его критику отличает тот факт, что она долгое время спустя после смерти автора оставалась неопубликованной ^[80]. Эти обстоятельства свидетельствуют, что секуляризация как следствие западного просвещения, легитимность, историзм, рационализм, государственный интерес и критика, пусть и не составлявшие пока часть публичной сферы, являются более подходящими для характеристики мира идей ancien régime, в том числе и российского, чем критерии национальной благонадежности монархов чужеземного происхождения.

Страница