Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918) - читать онлайн книгу. Автор: Ромуальд Чикалов, Ирина Чикалова cтр.№ 143

Прусские офицеры считали своим патриотическим долгом защищать политический порядок, хранить верность монарху, безоговорочно исполнять приказы командования. Офицеры в большинстве своем с недоверием и даже враждебностью относились к идеям социализма и либерализма. Для этого у них были личные мотивы. Офицеры-дворяне опасались перемен в социальном строе, которые угрожали их семейной земельной собственности и привилегированному положению в государстве. Само буржуазное общество с его культом денег и личной выгоды рассматривалось офицерами как несовместимое с аристократическими идеалами. В значительной мере аристократический по происхождению и в абсолютной степени – по духу, прусский офицерский корпус (по оценке Бисмарка, «непревзойденный ни одним государством офицерский материал – вплоть до полкового командира») ^[214] явился оплотом Германской империи и стержнем одной из самых сильных европейских армий.

Образ жизни

На стиль жизни прусского высшего общества сильнейшее влияние оказывал двор Гогенцоллернов. Правившего в Пруссии, а затем и в Германии Вильгельма I в быту отличали умеренность и уважение к семейным традициям, что побуждало сохранять в придворной жизни предельный для статуса монарха уровень простоты. Он занимал дворец на Унтер-ден-Линден в Берлине, который представлял собой, по оценке современников, скромное, лишенное всяких притязаний здание, уступавшее размерами и роскошью многим частным домам финансово-промышленных воротил. Но за внешней простотой двора Гогенцоллернов скрывался дух прусского аристократизма. Титулованная аристократия стремилась сохранить свое место в унаследованной от прошлого иерархической системе. Отношения внутри нее обострялись наличием значительного количества мелких дворов, сохранившихся несмотря на все те перемены, которые были связаны сначала с ликвидацией Священной Римской империи германской нации, а затем с объединением германских земель в единое государство. Ввиду этого борьба за первенство при дворе отличалась большой остротой. Уже сама традиция представлений ко двору выделяла тех, кто принадлежал к числу избранных. Но при дворе были приняты не только потомственные аристократы; монархия, опиравшаяся на армию и бюрократический аппарат, признавала первенствующим положение верхушки прусского чиновничества. С воцарением Вильгельма II двор стал доступен и представителям промышленно-финансовой олигархии, некоторых из них император удостоил дружбы.

Различные группы берлинского высшего общества составлялись из людей одного ранга и служебного положения. Они почти не соприкасались друг с другом, но для всех них было характерно гипертрофированное чинопочитание и благоговение перед высшими военными чинами, строгое соблюдение напыщенного церемониала. Их отличала и еще одна общая черта – отчужденность по отношению к нетитулованной бюрократии, потому что этикет и традиции запрещали общение между людьми с разным социальным статусом. Дворянско-кастовая обособленность привела к тому, что Берлин во второй половине XIX в. обзавелся своим аристократическим кварталом. К 1900 г. район Тиргартена превратился в район фешенебельных особняков, перемежавшихся тенистыми аллеями и дорожками для верховой езды. Но сама столица империи так и не стала аристократическим городом. Объяснение этому кроется в том, что прусские крупные землевладельцы в основном предпочитали обосновываться в провинциальных городах – Бреслау, Кёнигсберге, Штеттине и им подобных, где они вращались в кругу себе равных. Лишь немногие из них владели собственными домами в Берлине, поэтому титулованные дворяне и тем более юнкеры, приезжая в Берлин по личным делам или для участия в заседаниях прусского ландтага и имперского рейхстага, останавливались в гостиницах. Следствием этого было своеобразие берлинской светской жизни. Обязанность проводить рауты ложилась на сам двор, членов правившего дома, глав правительственных ведомств, иностранных послов и немногих аристократов, имевших состояния и особняки, позволявшие принимать многочисленных гостей. Иностранцам-аристокра-там Берлин казался «маленьким городком», в котором больше, чем где бы то ни было, интригуют, сплетничают и злословят, не любят читать и презирают образование, а берлинские дамы ничем практически не занимаются: не работают, проводят дни в пустой болтовне и без конца наряжаются.

Как и в Англии, в жизни прусской аристократии важное место занимала охота. Но сельская жизнь прусского дворянства не шла ни в какое сравнение с бытом английских лендлордов: слишком велики были различия в доходах. Большинство бранденбургских дворян, даже выделявшихся богатством среди соотечественников, по уровню жизни могли быть сопоставлены лишь с рядовой английской сельской дворянской семьей.

Правящая элита в Западной Европе

С конца XVIII в. в Англии и Франции (в других европейских странах позже) происходит становление промышленной буржуазии как социального класса. Ее особое место в обществе определяли экономические факторы: прежде всего владение средствами производства, контроль над финансовыми и материальными ресурсами, хозяйственные достижения и приобретенное на их основе богатство. Этот класс не представлял собой нечто однородное, наоборот, в зависимости от размеров богатства и места в обществе делился на финансово-промышленную олигархию, крупную, среднюю и мелкую буржуазию.

Финансово-промышленная элита, главным признаком которой было владение сверхкрупным состоянием, складывается к началу XX в. В 1887 г. к сотне лидеров германской экономики можно было принадлежать, располагая капиталом в 3,8 млн марок, а в 1907 г. – 10 млн. Среди мультимиллионеров многие унаследовали свои состояния по семейной линии. Гуго Стиннес, являвшийся одной из ключевых фигур германской экономики, был предпринимателем в третьем поколении. В то же время Фридрих Крупп, основатель знаменитой в будущем фирмы, оставил обремененный долгами завод с семью рабочими, а сам в конце жизни был вычеркнут из списка налогоплательщиков Эссена, что являлось величайшим позором для коммерсанта.

Его наследнику Альфреду Крупну пришлось начать восхождение к вершинам богатства и могущества с нулевой отметки, но уже в 1903 г. собственность фирмы оценивалась в 283 млн марок, что было самым крупным состоянием в Германии.

Буржуазные семьи поддерживали устойчивые родственные связи, образуя семейные кланы, подчас объединенные общностью деловых интересов. Три ветви семьи Ротшильдов владели банкирскими домами в Берлине, Вене и Лондоне. Большие буржуазные семьи поддерживали предпринимательские инициативы родственников. Стартовый капитал на основание в 1847 г. электротехнической компании «Сименс унд Хальске» Вернеру Сименсу предоставил его двоюродный брат. Когда дело расширилось, санкт-петербургский и лондонский филиалы этой компании возглавили братья Вернера – Карл и Вильямс. При содействии Вернера Сименса в 1873 г. был образован семейный союз, члены которого раз в три года собирались на совещания. После смерти Вернера Сименса предприятием вплоть до 1945 г. руководили его сыновья и внуки. Семейные фирмы в XIX в. были обычным явлением.