Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хрусталев cтр.№ 56

Это яркое действие осталось в памяти многих очевидцев юбилейных торжеств. Князь императорской крови Гавриил Константинович много лет спустя рассказывал в своих эмигрантских воспоминаниях:

«В тот же день был крестный ход, в котором несли чудотворный образ Владимирской Божьей Матери. Государь со свитой шел за иконой, которую проносили перед войсками. Ее несли солдаты, меняясь по дороге, так как образ был очень тяжелый. Это та самая чудотворная икона, перед которой служили молебен накануне Бородинского сражения в 1812 году в присутствии Кутузова» [243].

Правда, князь Гавриил Константинович допустил невольную ошибку, назвав икону Смоленской Божьей Матери иконой Владимирской. Заметим, что на Бородинском поле вечером 25 августа 1912 г. в походной церкви императора Александра I было совершено всенощное бдение в честь Владимирской иконы Божьей Матери, празднуемой 26 августа. Это могло стать причиной ошибки, допущенной князем, т. к. его мемуары были написаны и опубликованы в конце его жизни (изданы в Нью-Йорке в 1955 г.).

Спасо-Бородинский монастырь и Инвалидный дом были иллюминованы в те торжественные дни. Все архитектурные линии всего купола соборного храма монастыря и всего фасада храма и ограды Инвалидного домика горели электрическими лампочками, также и кресты на куполе и монастырских воротах. Кроме того, у Инвалидного домика был установлен мощный прожектор, лучи которого скользили по всему Бородинскому полю, на котором царило необычайное оживление. Толпы народа и крестьян окружали монастырь, все желали приложиться к чудотворной иконе. Допуск начался после всенощной, в 10 часов вечера, и продолжался до 5 часов утра. Народ подходил непрерывной нитью, в полном порядке и с большим благоговением. Так окончился первый день Высочайшего пребывания на Бородинском поле.

26 августа, в самый день юбилея величайшего из сражений, был опубликован особый царский манифест и положение о медали, устанавливаемой в память 100-летия Отечественной войны. Митрополит Владимир при весьма милостивом рескрипте Николая II получил панагию, осыпанную драгоценными камнями.

С раннего утра вокруг батареи Раевского стали собираться толпы народа, все поле, что только мог охватить глаз, все пестрело народом, многие пришли за десятки и более верст. А тем временем один поезд за другим подходил к станции Бородино, привозя москвичей, депутации от разных городов и учреждений.

Император Николай II в этот день был в форме л. — гв. Измайловского полка, а наследник цесаревич Алексей Николаевич в форме 5-го гренадерского Киевского полка, шефом которого он являлся.

Государь, августейшие дочери, великие князья шли за крестным ходом от Спасо-Бородинского монастыря до Бородинского памятника больше версты. Государыня Александра Федоровна с наследником цесаревичем Алексеем и статс-дамой княгиней Е.А. Нарышкиной следовала в экипаже, запряженном цугом. Рядом в нескольких шагах от императора шел московский губернатор В.Ф. Джунковский, которого Государь несколько раз подзывал к себе, интересуясь разными подробностями окрестностей.

Император Николай II записал в дневнике следующие впечатления об этом памятном дне:

«26 августа. Воскресение. — Бородино.

Ночь также была холодная. Встал пораньше и в 10 час. поехали в монастырь к самому концу обедни. Отсюда пошел с дочерьми и всеми за крестным ходом к Бородинскому памятнику. В шатре перед иконостасом походной церкви Александра Павловича был отслужен благодарственный молебен. Затем объехал войска и они прошли церем[ониальным] маршем. Парад был очень красив по разнообразию форм одежды. Аликс вернулась с детьми в поезд, а я поехал в Бородинский дворец, в кот[ором] позавтракал с мужч[инами] семейства. В саду было устроено 8 палаток, где ели офицеры и потомки участников Отечественной войны. Осмотрел до еды старую церковь села Бородина. Затем сел на лошадь и объехал большую часть поля сражения с правого ее фланга до левого через дер. Горки до Утицкого кургана. Заехал тоже верхом на крестьянский бивак, где жило 4 с половиною тысяч волост[ных] и сельских старост. Выпив торопливо чаю в вагоне, отправился на моторе к месту памятника французов, где была короткая служба освящения его. Оттуда на знаменитый Шевардинский редут, отлично возобновленный саперами Грен[адерского] сап[ерного] батальона. Вернулся почти с темнотою в 6½ [ч.]. Занимался. Обедал с аппетитом. Слушали пение капеллы Иванова из Москвы — на нашей платформе. Погода простояла чудная, совсем летняя. Впечатления пережитого самые отрадные» [244].

Более пространно отразил события этого дня князь императорской крови Гавриил Константинович в своих эмигрантских мемуарах:

«26 августа, в самый день Бородинского сражения, состоялся большой парад войскам, прибывшим на торжество. После парада у Государя был семейный завтрак в маленьком доме, который назывался дворцом. Во время закуски Государь отозвал великого князя Михаила Михайловича в соседнюю комнату и назначил его шефом 49 Брестского полка, шефом которого он был с детства, пока не был уволен со службы за свою женитьбу на графине Меренберг. Михаил Михайлович был очень этим счастлив.

После завтрака мы снова сели на лошадей и поехали за Государем объезжать Бородинское поле. Очень многие воинские части поставили памятники своим предкам на тех местах, на которых они сражались в 1812 году. Представители этих частей стояли возле своих памятников. Очень интересно было объезжать Бородинское поле и видеть те места, на которых сражались наши доблестные полки. Я чувствовал себя взволнованным. Я въехал на место, с которого Кутузов смотрел на бой. С этого места все поле было видно, как на ладони. Михаил Михайлович подъехал к группе офицеров Брестского полка и объявил им о своем вторичном назначении их шефом.

Мы ехали за Государем разными аллюрами: шагом, рысью, галопом. Когда мы проезжали мимо какой-то изгороди, великий князь Кирилл Владимирович обратился к великому князю Дмитрию Павловичу: “Покажи-ка нам, олимпиец, как нужно прыгать!” (Дмитрий Павлович участвовал тем летом на международных Олимпийских играх, в Стокгольме.) Дмитрий тут же перепрыгнул изгородь, а за ним Иоанчик, Костя и я. Дальше был невысокий забор, который перепрыгнул Николай Николаевич. Он ехал на серой придворной лошади.

Французы тоже поставили на Бородинском поле памятник. Государь и мы остановились перед ним и, сойдя с лошадей, расписались в почетной книге. Великий князь Николай Михайлович почему-то не пожелал расписаться: он был своенравным человеком.

Вместе с французской делегацией встречал Государя Сандро Лейхтенбергский, как правнук герцога Евгения Богарнэ-Лейхтенбергского, сына императрицы Жозефины, пасынка Наполеона.

Объезд Бородинского поля продолжался несколько часов. Он закончился у царского поезда, стоявшего в лесу на насыпи. /…/

Так кончились торжества на Бородинском поле. В тот же день вечером мы приехали в Москву» [245].

Обращает прежде всего на себя внимание факт участия в юбилейных торжествах французов, ставших теперь в XX веке союзниками России по Антанте. Не все это участие считали уместным. В частности, великий князь Николай Михайлович, который написал по эпохе императора Александра I и наполеоновским войнам несколько исторических монографий, явно демонстрировал свое неудовольствие. К этому был повод. Памятник павшим в Бородинской битве французским воинам оказался временной копией. Этот факт московский губернатор описал следующим образом: