Кровавые ночи 1937 года. Кремль против Лубянки - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Цыркун cтр.№ 24

Утром 26 сентября сфальсифицированное таким образом решение Политбюро легло на стол председателя Совнаркома Молотова, который, как никто другой, мог убедиться в поддельности документа. И здесь он получил возможность свести счеты с чересчур прытким Ягодой за шестинедельный унизительный домашний арест. Разыгранная летом Сталиным комедия с фальшивой «опалой» Молотова дала свои результаты. Совнарком под председательством Молотова мгновенно принимает решение во исполнение поступившего постановления Политбюро о перемещении Ягоды. Тот был ошеломлен и не мог поверить в случившееся (четырьмя днями позже в письме к Орджоникидзе Каганович будет злорадствовать: «Ягода, видимо, тяжело переживает его перемещение, но это нас тронуть не может») ^[190] . Глава НКВД, видимо, никак не мог понять, как при его повсечасном контроле за всеми перемещениями и контактами членов Политбюро без его ведома могло состояться такое решение. Референт Сталина Чечулин передал ему по телефону слова Сталина: «Товарищ Ягода! Наркомсвязь – дело очень важное... Без хорошего Наркомата связи мы чувствуем себя как без рук. Нельзя оставлять Наркомсвязь в нынешнем ее положении. Ее надо срочно поставить на ноги. И. Сталин». Ягода просил его оставить в системе НКВД хотя бы в подчинении у Ежова, но получил отказ ^[191] .

Сталин, разумеется, лукавил. Он и не думал доверять Ягоде. Тот, в свою очередь, все оттягивал уход из наркомата, каждый день приезжая в свой кабинет на Лубянке под предлогом подготовки к передаче дел. При этом он продолжал как ни в чем не бывало руководить наркоматом. К примеру, ему поступило спецдонесение о высылке административным порядком 15 тысяч немецких и польских семей из Украины в Казахстан. Генрих Ягода наложил резолюцию: «По окончании всей операции по ее итогам подготовить доклад в ЦК. Г.Я. 28/9» ^[192] . Обратим внимание на дату. Можно представить себе настроения Сталина и Кагановича в те тревожные дни: вроде бы решение об отстранении Ягоды принято, а он продолжает действовать как нарком внутренних дел. 29 сентября он все еще находился в своем кабинете № 410 в НКВД ^[193] . Тогда, чтобы подхлестнуть Ягоду, Каганович подготовил и в тот же день провел через Политбюро (опять опросным порядком) постановление «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам», где ставились новые задачи перед Ежовым как наркомом внутренних дел, требующие его физического перемещения в бывший кабинет Ягоды ^[194] .

Одновременно было принято постановление о переводе Г.Е. Прокофьева заместителем наркома в наркомат связи (фактически, как мы увидим по ходу дальнейших событий, он должен был возглавить наркомат при номинальном наркоме Ягоде). Согласно воспоминаниям жены Г.Е. Прокофьева, в последние дни Ягоды в НКВД политическое следствие взял под свой контроль Ежов через посредство Агранова: «Ягода почти отстранен от руководства. Чувствую даже по очень сдержанным словам, что Г.Е. многого не понимает и чем-то тяготится... У меня такое чувство, что Г.Е. сам начал сомневаться в правильности того, что делает. Я ему об этом сказала. Он не возражал. Я посоветовала ему подать заявление об уходе.

– Нас не увольняют, а убирают, – был ответ.

И все-таки о чем-то он имел разговор с Ежовым, о чем – он мне не сказал» ^[195] . Среди чекистов ходили слухи, будто Прокофьев сам просил Ежова перевести его из НКВД, ссылаясь на проблемы со здоровьем ^[196] . Вполне правдоподобно: он прекрасно понимал, что руководство НКВД ждет большая чистка.

30 сентября наступил нерабочий день ^[197] . Вероятно, Ягода рассчитывал в начале октября продолжить свои визиты в главное здание НКВД, поскольку, по некоторым сведениям, он оставил в сейфе своего служебного кабинета наворованных ценностей на несколько миллионов рублей, к тому же на счетах НКВД оставалось свыше 108 миллионов рублей золотом – очевидно, та часть изъятого в 20–30-е гг., которую чекисты «забыли» перечислить в госбюджет ^[198] . Но 1 октября, когда Ежов издал, наконец, приказ по НКВД № 411 о своем вступлении в должность наркома внутренних дел, заняв бывшие апартаменты Ягоды на четвертом этаже вожделенного здания на площади Дзержинского ^[199] , прежний хозяин кабинета № 410 ни на старую, ни на новую работу не вышел. Его отправили в двухмесячный отпуск «по состоянию здоровья» ^[200] , а наркомат связи временно возглавил Г.Е. Прокофьев, спешным порядком 2 октября переведенный на должность первого заместителя наркома.

О том, с каким напряжением Сталин и Каганович ожидали, когда власть над НКВД окажется, наконец, в руках Ежова, свидетельствует такой факт. Когда Ежов в качестве наркома внутренних дел представил в Политбюро предложение «о мерах судебной расправы с активными участниками троцкистско-зиновьевской контрреволюционной террористической организации по первому списку в количестве 585 человек», Каганович, не в силах сдержать радостное облегчение, прямо на этом списке поставил не вполне уместную резолюцию: «Приветствую!» – словно выплеснул радость своего приветствия новому наркому внутренних дел, сумевшему, наконец, водвориться на площади Дзержинского. Молотов под этим подписался ^[201] .