Загадка гибели шхуны "Святая Анна" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Чванов cтр.№ 81

В своем архиве я нашел фотографию Ерминии Жданко за штурвалом «Св. Анны». К сожалению, штурвал на фотографии в «полупрофиль». Но все-таки по фотографии можно судить о форме штурвала и уж точно о размерах. Я тут же выслал фотографию Николаю Андреевичу Черкашину: может, он сам или кто из его немецких друзей сможет появиться с ней в Штральзунде.

Ответа пока нет, а время идет. Мало ли что может случиться с кабатчиком или кабачком в Штральзунде. А в голове стучит, неужели это все-таки штурвал со «Св. Анны»? Икона Святой Анны Кашинской — серьезнейшее свидетельство в пользу этой версии. В честь Святой Анны Кашинской была названа Анна Николаевна Брусилова. В честь Анны Николаевны Брусиловой «Pandora» была переименована в «Св. Анну». Логично допустить, что Анна Николаевна перед уходом в плавание подарила Г. Л. Брусилову икону Святой Анны Кашинской.

Неужели мы на самом деле вплотную подошли к разгадке тайны «Св. Анны», по крайней мере, судьбы самого судна, что оно действительно рано или поздно с живым или мертвым экипажем, или его частью, вышла на чистую воду?

Памятуя о мистически-трагическом смысле прежнего названия судна «Пандора», я нахожу «Житие Анны Кашинской»:

«Княгиня Анна Кашинская (преставилась в 1368 году), дочь ростовского князя Дмитрия Борисовича. Жена князя Михаила Тверского, мученически погибшего в Орде. После смерти мужа постриглась в монахини. Местное почитание Анны Кашинской как святой возникло в XVII столетии. Связано это было с тем, что в 1649 году в Твери были приобретены ее нетленные мощи и перенесены в Кашин. Официально канонизирована была в следующем, 1650 году. А до 1650 года, до официального освидетельствования ее мощей, у гроба княгини произошло восемь чудесных исцелений. Служба на переселение мощей была написана по прямому распоряжению царя Алексея Михайловича. Но в 1677 году при патриархе Иоакиме определением церковного собора почитание Анны Кашинской было аннулировано. Житие ее было объявлено ложным, а тверские и кашинские духовные власти обязали прекратить церковные службы в ее честь. Церковь во имя Святой Анны Кашинской была переименована в честь Всех Святых. Дело в том, что в Житии утверждалось, что правая рука мощей святой была сложена в двуперстном, то есть старообрядческом сложении. Вторично Анна Кашинская канонизирована только в 1990 году». То есть получается, что Анна Николаевна Брусилова благословила «Св. Анну» и ее экипаж перед трудной морской экспедицией в то время отверженной церковью иконой.

Прошло уже три года с тех пор, как я покинул шхуну «Св. Анна» экспедиции лейтенанта Брусилова, затертую льдами и полтора года дрейфовавшую на север вокруг архипелага Земли Франца-Иосифа. Судно это, замерзнув во льдах в Карском море на широте 71°45′ N-й, с октября 1912 года совершенно лишено было возможности самостоятельного движения и всецело находилось во власти пленивших его полярных льдов, которые, в свою очередь, слепо подчинялись влиянию господствующих в данной местности ветров и течений. Покинул я судно с тринадцатью спутниками с целью пешком по вечно дрейфующему льду достигнуть Земли Франца-Иосифа, а потом постараться тем или иным путем добраться до обитаемых мест.

Конечно, три года — срок сам по себе не такой уж большой, но тем не менее теперь, когда я хотел бы изложить подробно все события, предшествовавшие моему уходу с судна и последующие, и мои личные впечатления, то это мне представляется очень трудной задачей. Многое, действительно, может быть, важное, забыто, а пустяки, которые почему-либо врезались в память, сохранились в ней ясно.

Если бы у меня уцелели все мои записи и весь дневник, который я аккуратно вел во время моего пребывания на «Св. Анне» и в пути по льду, то дело, конечно, облегчилось бы значительно.

Но записки мои погибли вместе с двумя моими спутниками на каяке, унесенном в море за день до нашего спасения, перед прибытием на мыс Флора на острове Нордбрук Земли Франца-Иосифа. Сохранились же у меня записки только те, которые были со мной в каяке, а именно за время с 14 (27) мая по 10 (23) августа 1914 года, т. е. за время спустя уже месяц после ухода моего со «Св. Анны».

Лейтенант Брусилов в своей «Выписке из судового журнала», доставленной мною же в Главное гидрографическое управление и напечатанной в приложении к 4-му выпуску XXXVIII т. «Записок по Гидрографии», пишет:

«9 (22) января. Наставляли самодельным проволочным линем лот Томсона, так как имеемых 400 сажен не хватает. Отставленный мною от исполнения своих обязанностей штурман Альбанов просил дать ему возможность и материал построить каяк, чтобы весной уйти с судна; понимая его тяжелое положение на судне, я разрешил. Вечером — сияние».

И затем далее:

«22 января (4 февраля). Горизонт закрыт мглой. Команда просила меня пройти к ним, и когда я пришел, то просили разрешения строить тоже каяки, по примеру штурмана, боясь остаться на третью зиму, на которую у нас не хватит провизии. Сначала я пробовал разубедить их ^[1], говоря, что летом, если не будет надежды освободиться, мы можем покинуть судно на ботах, указывая на пример „Жаннетты“, где им пришлось пройти гораздо большее расстояние на вельботах, чем это придется нам, и то они достигли земли благополучно. Видя, что они не убеждены этими доводами и что перспектива весной покинуть судно и летом достигнуть культурных стран, избавившись от всем наскучившего здесь сидения, для них столь заманчива, что отказаться от нее они не в силах, я объявил, что они могут готовиться и отправляться хоть все. Сейчас же нашлось несколько человек, которые пожелали остаться (впоследствии их оказалось слишком много, и я был поставлен в затруднительное положение, не желая никого насиловать покинуть судно). На судне остаются, кроме меня и Е. А. Жданко, оба гарпунера, боцман, старший машинист, стюард, повар, 2 молодых матроса (один из которых ученик мореходных классов). Это то количество, которое необходимо для управления судном и которое я смогу прокормить оставшейся провизией еще 1 год. Уходящие люди не представляются необходимыми на судне, так что теперь я очень рад, что обстоятельства так сложились. Я далек утверждать, что уход части команды с судна придуман и организован мною. Я еще раз говорю, что покинул бы судно поздно летом на шлюпках, когда убедился бы, что выбиться изо льда мы не можем Теперь же, благодаря предполагаемому раннему оставлению судна большей частью команды, оставшаяся часть команды, в крайнем случае, может продержаться еще год с имеемой провизией».

В том же Приложении к «Запискам по Гидрографии» в конце (стр. 76), по моей просьбе, напечатано следующее мое разъяснение по поводу слов Брусилова: «отстраняется от должности штурман Альбанов».

«По выздоровлении лейтенанта Брусилова от его очень тяжкой и продолжительной болезни на судне сложился такой уклад судовой жизни и взаимных отношений всего состава экспедиции, который, по моему мнению, не мог быть ни на одном судне, а в особенности являлся опасным на судне, находящемся в тяжелом полярном плавании. Так как во взглядах на этот вопрос мы разошлись с начальником экспедиции лейтенантом Брусиловым, то я и просил его освободить меня от исполнения обязанностей штурмана, на что лейтенант Брусилов, после некоторого размышления, и согласился, за что я ему очень благодарен».