Загадка гибели шхуны "Святая Анна" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Чванов cтр.№ 106

Погода сегодня дивная. Солнце так печет, что идем в одних вязаных рубашках и без шапок. Слышно, как подтаивает и оседает снег, слышно, как сбегает на лед вода. Свет ослепительный, а над ледником даже сияние. У всех почти болят глаза. С охотой не везет. Мало попадается чистых полыней, да и тюленей в них нет. Но в одном месте спугнул греющегося на льду моржа, а в другом месте, среди большого поля, — тюленя, вылезшего в лунку. Невозможно к ним никак подкрасться по открытому месту. Я удивляюсь, почему моржи, попадавшиеся Нансену, были такие непугливые, что он их бил по морде палкой, желая их сфотографировать, а наши такие необщительные.

Шли сегодня до 11 часов 30 минут ночи с остановкой на обед в 2 часа. Утром мы варили бульон Скорикова и запустили в него сушеное медвежье мясо. В обед делали тюрю из мелких сухарей, сушеного лучку и воды. Пресной воды на льду теперь много. Сухого бульона Скорикова у нас еще осталось 2 фунта. Остановились на ночь полные надежд на завтрашний день. Что-то будет?

Среда, 25 июня (8 июля). Ну и положение! Хуже губернаторского, во всяком случае. Сейчас утро. Мы стоим в 50 саженях от отвесного обрыва ледника. Обрыв этот совершенно вертикальный, сажен 15 вышиною, тянется с W на О насколько видит глаз. Он ровный, прямой, как бы обрезан по линейке, голубоватого чистого цвета. Выше, над обрывом, видна та «лунная» выпуклая поверхность, которая так долго смущала нас своим неестественным видом. Она очень полого спускается к W и поднимается горбом на S. Подошли мы к этому острову с запада, против низкого мыска его, как и ожидали еще третьего дня, т е. 23 июня (5 июля). До острова было немного разве больше полутора верст. Лед был поломан на мелкие куски, но идти все же было можно. Но чем ближе подходили мы к острову, тем невозможнее вели себя мои несчастные спутники, тем медленнее тащились они, все время переругиваясь между собой. Ничем не мог я побороть их всегдашней апатии. Безучастно относились они к будущему и предпочитали при первой возможности где-нибудь прилечь, уставившись в небо глазами, и я думаю, если бы не подгонять их, они были бы способны пролежать так целые сутки.

Лед был зажат почти до самого берега, и хотя он был очень зыбкий, но осторожно можно было идти. Так или иначе, вчера утром, около 7 часов, мы были в полуверсте от низкого мыска острова. Мысок этот не был покрыт ледником, и это он представлялся нам несколько дней тому назад в виде коричневой полоски на горизонте. Но вот начался отлив. Лед начало разводить. К довершению несчастья подул из-за мыска SW ветер, который, постепенно крепчая, скоро завыл, как бешеный. Если бы здесь были большие поля льда, то беда была бы не велика; утихнет ветер, сожмется лед, только и всего. Но дело в том, что лед, окружающий нас, был мелкобитый. Наибольшая льдина была сажени 4 в диаметре. Через несколько минут картины нельзя было узнать. Между нами, очутившимися на двух разных льдинах, в расстоянии около версты друг от друга, и островом образовалась полынья, которая ежеминутно все увеличивалась. Лед быстро и ветром и сильным отливным течением несло на NO. По свободной воде заходила крупная крутая зыбь, которая еще мельче крошила лед и обдавала нас потоками воды. Попробовали мы было соединиться с помощью каяков и, если возможно будет, переплыть свободную воду, но оказалось, что об этом и думать не следует. Каяк трепало, как щепку, заливало крутой волной и грозило ежеминутно прорвать обшивку мелкими льдинами, которые носились по волнам. Скоро мысок скрылся из виду и громадная бурная полынья тянулась на О и W насколько видит глаз. За полыньей далеко возвышался неприступный обрыв ледника. Делать было нечего. Завернулись мы в парусину и завалились спать, предоставив поливать нас водой, пока это не надоест изменнице-судьбе. Конечно, наша четырехсаженная нетолстая льдина могла переломиться, но мы против этого ничего не могли предпринять. К счастью, этого не случилось. К вечеру ветер затих, а к 11 часам вечера лед приливом опять прижало к острову вплотную, но уже милях в 8 восточнее пологого мыска, по которому только и можно было высадиться на остров. Четыре человека с другим каяком соединились с нами. Мы очутились как в мышеловке. Кругом нас поломанный мелкий лед вперемешку с шугой, мыска спасительного даже не видно, а впереди отвесная пятнадцатисаженная стена, на которую не забралась бы и обезьяна. Сейчас мы получили по полкружки сухарей и запили их теплой водой. Осталось у нас на восемь человек 5 фунтов сухарей, полуфунта бульона Скорикова и 2 фунта соли. Это вся наша провизия. Тюленей мы не видим уже несколько дней, медведей тоже давненько не видели. Нырки, правда, летают, но у нас дробовка украдена. Убить же нырка влет из винтовки дело мудреное. Хотя мы и добились страстно желанной цели, т. е. подошли к острову, но, пожалуй, при нашем положении я предпочел бы быть милях в 8 от этого неприступного острова в море, у хорошей полыньи, в которой так много «выстает» тюленей. Да, теперь, пожалуй, и я начинаю падать духом! Про спутников же своих и говорить не буду: совсем мокрые курицы. К довершению несчастья, я уже четвертый день чувствую сердечные припадки и меня сильно «мутит».

Суббота, 28 июня (11 июля). Два дня не писал дневника. Но не потому я забыл про него, что мы умирали голодною смертью, нет, просто было некогда, много перемен и много было новых впечатлений. Перемены были на этот раз все в лучшую сторону, слава Богу!

Прочел сейчас написанное мною в дневнике 25 июня и вижу, в каком отчаянном положении мы были тогда, как сильно упали духом, даже не подозревая, как легок выход из нашего, казалось бы, безвыходного положения, и что вечером же оно примет совсем другой оборот. Сейчас мы сидим уже на острове, под нами не лед, с которого не сходили мы уже скоро два года, а земля, камни и мох. Мы сыты до отвала, и 27 больших, почти как гуси, жирных гаг висят на лыжах, ожидая очереди быть сваренными. Более 200 крупных гагачьих яиц мы уже съели за 2 дня, но в ямке недалеко лежит их целая груда, а охотники пошли за новыми гагами и свежими яйцами. Но опишу подробнее, как произошла эта новая перемена в нашем положении.

25 числа, когда казалось, что нам осталось только два выхода: или идти опять на W к низкому мыску, от которого нас отбросило сильным ветром и отливным течением миль на 8, идти по мелкобитому зыбкому льду, во многих местах не выдерживающему тяжести человека, ежеминутно рискуя провалиться и потонуть, или сидеть и ожидать голодной смерти, — мне пришла к голову мысль осмотреть хорошенько обрыв ледника. Неужели не найдется в этой ледяной стене какого-нибудь места, чтобы хотя с риском можно было забраться на ледник? На наше счастье, такое местечко нашлось и даже не очень далеко от нашей стоянки.

Это была трещина, шириною до сажени, идущая во всю вышину ледника и под острым углом к направлению его. Трещина эта, по-видимому, была уже старая. В течение, может быть, нескольких лет в нее намело много снегу, который почти заполнил ее и вместе со стенами ледника образовал как бы род крутого желоба. Делая топором в этом снегу ступени и забивая в него для опоры гарпун, нам удалось, наконец, забраться на желанный остров, к которому столько времени стремились и на который забраться уже отчаялись. Кое-как к этому сделанному нами «трапу» мы подтащили наши нарты. С помощью веревок постепенно, вещь за вещью, мы подняли все наше имущество, не исключая каяков и нарт, на пятнадцатисаженную стену. Удивительно, только что был поднят наверх последний каяк, как льдина, стоявшая плотно у нашего «трапа» и служившая нам как бы пристанью для выгрузки, лопнула, перевернулась, и лед начало отливом отжимать от острова. Но теперь нам это было безразлично, это нас не касалось. Странное чувство испытывал я, смотря с вышины острова на этот движущийся внизу лед. Еще так недавно мы всецело зависели от него. Он нам даже был как-то близок, благодаря этой зависимости. Мы там, на этой подвижной массе, привыкли за два почти года чувствовать себя как дома, и не страшна нам была эта ледяная пустыня. Несмотря на то, что уже два с половиной месяца, как мы покинули «Св. Анну» и своим собственным ходом отошли от нее верст на 300, мы этим льдом были еще связаны с нею. Как она зависела от этого льда, так и мы: лед соединял нас с судном. Но теперь, когда мы были на твердой земле, хотя бы и покрытой ледником, нам сразу чуждым стал этот лед, далеко-далеко уходящий на север, вплоть до «Св. Анны». Мы уже не зависели от него; казалось, что с неудовольствием выпускал он из своих объятий жертвы, и страшной стала нам ею таинственная величавая даль. Если раньше мы были связаны этим льдом с покинутым судном, то теперь эта связь оборвалась вместе с льдиной, лопнувшей и перевернувшейся у нашего трапа. У «Св. Анны» была своя дорога, а у нас своя.