Падение Римской империи - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хизер cтр.№ 60

К несчастью, не все развивалось так, как планировалось. Армия, организованная по новой модели Феодосия, потерпела неудачу, пытаясь одолеть готов в открытом бою в Македонии и Фессалии летом 380 г. Обстоятельства поражения таинственны, и источники намекают на предательство и ненадежность. Кровавой катастрофы, подобной адрианопольской, не произошло, однако нет сомнений, что Феодосий потерпел неудачу и готы во второй раз одержали победу над римской армией. Осенью Феодосию пришлось передать командование военачальникам Грациана, и именно они в конце концов изгнали готов из Фессалии летом 381 г., когда он поспешил в Константинополь, чтобы укрепить свои политические позиции ввиду постигшей его военной неудачи.

Итак, Феодосий мог выступить с новым планом, однако перед этим испробовал традиционные методы. Он обратился к дипломатическим новациям в 382 г. лишь потому, что этого потребовали военные неудачи — поражение двух римских армий. И лишь в тот единственный раз он прибег к подобному решению. Если бы он выиграл войну, я не имею ни малейших сомнений, что к любым оставшимся на территории империи готам были бы применены обычные санкции. Когда через четыре года после 382 г. другая группа готов попыталась пересечь Дунай, их перебили во множестве. Некоторые из уцелевших попали в армию, остальных распределили в качестве зависимых земледельцев — причем обе группы отправили в далекие края, в Малую Азию.

Готов надо было выжить из богатых областей, таких как Фессалия, истребить, уничтожая их отряды, совершавшие набеги, морить голодом, пока те не подчинятся. Но после лета 380 г. римляне более не рисковали проводить спланированные операции.

Как мы видели, допустить, что богоизбранный император действует под нажимом варваров или даже под влиянием обстоятельств, вышедших из-под его контроля, было невозможно. Учитывая это, мы должны признать, что Фемистий в январе 383 г. был близок к истине, почти не пытаясь сгладить в своем описании беспорядок в Риме в дни назначения Феодосия: «…после событий на Истре, сравнимых с Илиадой по силе совершившегося зла, когда разгорелось чудовищное пламя [войны], когда не было даже правителя, вершившего дела римлян, когда Фракия лежала опустошенная, когда от целых армий не оставалось и тени, когда путь [врагам?] более не преграждали ни непроходимые горы, ни непреодолимые реки, ни пустоши с их бездорожьем и когда наконец почти вся земля и все море стали на сторону варваров».

Далее, он не пытается представить дело так, будто Феодосий мог с легкостью решиться на продолжение войны с тем, чтобы довести ее до победного конца: «…только представить, что это уничтожение было делом несложным и что мы владели средствами завершить его без тяжких последствий, хотя из прошлого опыта нельзя было ни предвидеть подобного, ни предполагать его вероятность, — и тем не менее говорю, только представить, что решение в наших силах…»

Для человека, который в 364 г. чувствовал, что должен заявить, что передача провинций, городов и крепостей Персии на самом деле была победой римлян, то, что он говорил сейчас, не так уж отличалось от признания отсутствия у Феодосия иного выбора, кроме как пойти с готами на компромисс и заключить мир.

Тот факт, что оборона Римского государства оказалась прорвана, не должен сбить нас с толку: коллапс империи произошел значительно позже. Война на Дунае поразила лишь балканские провинции, относительно небогатые и изолированные приграничные территории, и даже здесь некоторая «романизованность» по-прежнему сохранялась. В раскопках римского города Никополиса на Истре слои, относящиеся к концу IV–V в., поражают количеством богатых домов, неожиданно [для нас] обнаруженных в пределах городских стен: они занимают 45 процентов всей площади поселения. Представляется, что поскольку виллы в сельской местности теперь оказались чересчур уязвимы, богачи управляли ими изнутри городских стен. Более того, к концу войны императоры и Восточной, и Западной империи по-прежнему прочно занимали свои троны; такие крупные центры, приносившие доходы, как Малая Азия, Сирия, Египет и Северная Африка, оставались вовсе не тронутыми. И на большей части территории империи никто и не видел готов.

На последнем этапе мирных переговоров Фемистий попытался уверить римских налогоплательщиков, что готы в свое время в должном порядке утратят даже полуавтономный статус. В качестве примера он привел нескольких варваров, говоривших на языках кельтской группы, которые перешли Геллеспонт в 278 г. до н. э. и заняли часть территории Галатии (получившей свое наименование по их этнониму) в Малой Азии, но в течение следующих столетий полностью ассимилировавшихся под влиянием греко-латинской культуры. Учитывая колоссальную разницу в людских ресурсах, существовавшую между готами и Римской империей, в тот момент, несомненно, и впрямь казалось, что тогдашний статус готов в конечном итоге должен измениться, будь то в результате длительной ассимиляции (о чем ловко напоминает Фемистий) или, что куда более вероятно, вследствие нового военного конфликта после восстановления римской армии. Как показали события, уверенность Фемистия не оправдала себя. Потомкам тервингов и грейтунгов было суждено не только продолжать осознавать себя готами, но и в конечном итоге вырвать у Рима территорию для создания полностью независимого королевства, к чему они стремились с самого начала. Вскоре епископ Амвросий Медиоланский, писавший об Адрианополе, подвел итог всеобщему кризису, выразившись с достойной восхищения лаконичностью: «Гунны напали на аланов, аланы на готов и тайфалов, готы и тайфалы на римлян, и это еще не конец». Епископ имел в виду лишь продолжавшуюся войну с готами, но слова его оказались пророческими. Империя так и не получила возможности диктовать условия решения готского вопроса. Битва при Адрианополе действительно не стала концом в цепи событий, и империи пришлось отвечать на множество вызовов, прежде чем последствия переворота, совершенного гуннами, в полной мере исчерпали себя.

Жарким августовским днем 410 г. случилось немыслимое. Значительные силы готов ворвались в Рим через Салариевы ворота и в течение трех дней грабили город. Сведения источников не слишком разнятся: они недвусмысленно говорят о грабежах и насилиях. Готов, конечно, ожидала богатая добыча; они повеселились вволю. К тому моменту, как они покинули город, они обчистили многие богатые сенаторские дома, а также храмы, и похитили древние сокровища иудеев, находившиеся в Риме с момента разрушения Соломонова храма в Иерусалиме, что произошло более 300 лет назад. Они также забрали с собой сокровище иного рода — Галлу Плацидию, сестру правившего в Западной империи Гонория. Среди их «деяний» также числились и поджоги: в числе пострадавших построек города оказались Салариевы ворота и старое здание сената.

Римский мир был потрясен до основания. Столетиями хозяйничавшая на всех известных к тому времени землях мира великая столица империи пала при первом же ударе. Св. Иероним, эмигрировавший из Рима в Святую землю, кратко заметил по поводу случившегося: «Гибель одного города повлекла за собой крах целого мира». Язычники отреагировали более язвительно: «Если боги, охранявшие Рим, не спасли его, значит, они покинули город, ибо, пока они пребывали в нем, они хранили его» . Иными словами, причиной опустошения стало принятие христианства. Но эмоциональный отклик на любое значительное событие редко содержит его адекватную оценку. Осознание подлинных причин и в особенности подлинного значения разграбления Рима требует от нас детективного расследования величайшей сложности. Для этого нам потребуется перенестись почти на двадцать лет в прошлое, считая с того рокового летнего дня, а затем посмотреть, что произошло после него. В пространственном отношении события развивались на территории, ограниченной Кавказскими горами с востока и Пиренейским полуостровом с запада. Получается, что хотя в тот момент разграбление Рима показалось событием, имевшим символическую и даже роковую окраску, само по себе оно не нанесло серьезного вреда обороноспособности империи.