Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Дж. Хобсбаум cтр.№ 75

Наиболее характерными массовыми выступлениями под знаменами Церкви (влияние Церкви на простой народ было сильнее влияния монархии) являлись арьергардные бои, иногда очень упорные и героические, как, например, выступления крестьян против антиклерикальной мексиканской ре-2.2. 0 «Эпоха катастроф »

волюции под лозунгом «Христос—наш король» (1926—193 )) в эпической манере описанные их главным историком в «Христиаде» (Meyer, 1973—1979)- Огромные возможности фундаменталистской религии в объединении масс ярко проявились в последние десятилетия двадцатого века. Именно в это время среди интеллектуалов стал моден возврат к тому, что их просвещенные деды называли варварством и суеверием.

И наоборот, идеологии, программы, даже методы и формы политической организации, побуждавшие зависимые страны к освобождению от зависимости, а отсталые—к преодолению отсталости, шли с Запада: либеральные, социалистические, коммунистические, националистические, а также частично или полностью антиклерикальные. Они использовали средства, изобретенные буржуазным обществом—прессу, публичные собрания, партии и массовые кампании. Историю третьего мира в двадцатом веке создавали элиты, иногда весьма немногочисленные, поскольку (помимо почти повсеместного отсутствия политических демократических институтов) лишь очень ограниченная прослойка общества обладала необходимыми знаниями, образованием или просто элементарной грамотностью. К примеру, до обретения независимости более 90% населения индийского субконтинента были неграмотными. Число образованных людей, знавших иностранный язык (английский), до 1914 года было еще более незначительным (примерно полмиллиона на триста миллионов населения, или один человек из шестисот) *. Даже в регионе с наиболее высокой тягой к образованию на тот период (Западной Бенгалии) после обретения независимости (i949—1950) приходилось только 272 студента колледжа на каждые юо тысяч жителей, что было в пять раз больше, чем в центре Северной Индии. Роль, которую играла эта немногочисленная группа образованных людей, была огромна. Тридцать восемь тысяч парсов округа Бомбей, одного из главных административных округов британской Индии (более четверти из них знала английский), в конце девятнадцатого века составили элиту торговцев, промышленников и финансистов всего субконтинента. Среди юо адвокатов верховного суда Бомбея, принятых на службу с 1890 по 1900 годы, были два главных национальных лидера независимой Индии—Мохандас Карамчанд Ганди и Валлабхаи Патель и будущий основатель Пакистана Мухаммед Али Джинна (Seal, 1968, р. 884; Misra, 1961, р. 328). Диапазон сфер деятельности представителей этой получившей западное образование элиты можно

проиллюстрировать на примере одного индийского семейства, с которым автор был знаком. Отец, землевладелец, преуспевающий адвокат и общественный деятель времен британского господства, стал дипломатом, а после 1947 года — губернатором штата. Мать в 1937 году была

* Основано на данных о количестве жителей, получивших образование в средних школах западного тина (Anil Seal, 1971, Р-2Г—22).

Конец империй 221

единственной женщиной-министром, представлявшей Индийский национальный конгресс в региональном правительстве. Трое из четверых детей (все они получили образование в Великобритании) вступили в коммунистическую партию, один из них стал главнокомандующим индийской армией, другой — членом ассамблеи своей партии, третий (после довольно пестрой политической карьеры) — министром в правительстве миссис Ганди, а четвертый сделал карьеру в бизнесе.

Это совершенно не означает, что вестернизированные элиты обязательно признавали все ценности государств и культур, взятых ими в качестве моделей. Их взгляды могли колебаться от полного уподобления Западу до глубокого недоверия к нему и одновременной убежденности в том, что только переняв нововведения Запада, можно сохранить или возродить свои собственные национальные ценности. Целью самого искреннего и успешного проекта обновления общества в Японии со времен реставрации Мэйдзи была не вестер-низация, а наоборот, возрождение японских традиций. Точно так же активные политики стран третьего мира взяли из идеологий и программ, которые они приспосабливали к своим условиям, не столько официальный текст, сколько контекст, применимый к «х странам. Так, социалисты (в версии советского коммунизма) обращались со своими призывами к правительствам обретших независимость колониальных стран не только потому, что вопросом освобождения от империализма всегда занимались левые силы метрополий, но в гораздо большей степени потому, что СССР являлся для них прообразом преодоления отсталости путем плановой индустриализации, проблемы, которая была для них гораздо более важной, чем освобождение тех, кого можпо было в их странах назвать «пролетариатом». Аналогично, в случае бразильской коммунистической партии, несмотря на то что она всегда сохраняла твердую приверженность марксизму, с начала 1930-х годов основой ее политики стала разновидность эволюционного национализма, даже когда она противоречила интересам рабочих (Martins Rodrigues, p. 43/)- Тем не менее являлись ли цели тех, кто писал историю отсталых стран, осознанными или нет, модернизация, т. е. подражание западным моделям, стала необходимым и обязательным путем их достижения.

Это было тем понятнее, что перспективы элит стран третьего мира существенно отличались от перспектив населения их стран, за исключением общего для всех слоев чувства возмущения и обиды, вызванного расизмом белых, который испытывали на себе и магараджи, и подметальщики улиц. Впрочем, это чувство в гораздо меньшей степени разделяли мужчины, но главным образом женщины, привыкшие к угнетению в любом обществе, независимо от цвета кожи. За пределами исламского мира случаи, когда общая религия становилась основой социального единения (например, на базе непреложного превосходства над неверующими), были нетипичны.

222 «Эпоха катастроф» II

Мировая капиталистическая экономика в «эпоху империи» проникла практически во все части земного шара, преобразовав их, несмотря даже на то, что после Октябрьской революции ей временно пришлось задержаться у границ СССР. Именно по этой причине Великой депрессии 1929—1933 годов суждено было стать поворотным пунктом в истории антиимпериализма и освободительных движений в странах третьего мира. Независимо от экономики, благосостояния, культуры и политических систем этих стран до того, как они вошли в пределы досягаемости североатлантического спрута, они все оказались втянутыми в мировой рынок (если не были отвергнуты западными бизнесменами и правительствами как экономически бесперспективные, хотя и колоритные, как, например, бедуины великих пустынь, до тех пор пока на их негостеприимной родине не были найдены нефть и природный газ). Страны третьего мира имели значение для мирового рынка в основном как поставщики первичной продукции (сырья для промышленности и энергетики и сельскохозяйственных продуктов), а также в качестве места инвестиций северного капитала, главным образом в государственные займы, а также в инфраструктуры транспорта и коммуникаций, необходимые для эффективного использования ресурсов зависимых стран. В 1913 году более трех четвертей всех британских внешних капиталовложений (причем Великобритания экспортировала больше капитала, чем все остальные страны, вместе взятые) шло в государственные займы, железные дороги, порты и морской флот (Brown, 1963, р. 153).