Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Дж. Хобсбаум cтр.№ 209

Серьезпой проблемой, которая портила общую картину, выступало очевидное и необратимое углубление пропасти между бедп^хми и богатыми странами. Этот процесс несколько ускорился из-за отрицательного влияния кризиса 1980-х годов па значительную часть третьего мира, а также пауперизации многих бывших социалистических страп. На фопе резкого роста числеппости населения в развивающихся государствах эта пропасть будет, скорее всего, увеличиваться. Убеждение неоклассических экономистов, согласно которому пеограпичеппая международная торговля позволит более бедп^1м странам приблизиться т> своем развитии к богатым, противоречит как оп^1ту истории, так и здравому смыслу*. Глобализация экономики, которая в течение многих поколений развивалась в рамках растущего неравенства, почти паверпяка только усугубит эти проблемы.

Как бы то пи б^1ло, экономическая деятельность пе существует и пе может существовать впе более широкого коптекста, а также определяемых ею последствий. Как мы убедились выше, в копце двадцатого века три аспекта мировой экономики впушали вполне обосповапп^хе опасения. Прежде всего, повые технологии продолжали вытеснять человеческий труд из сферы производства товаров и услуг, пе создавая взамен достаточного количества рабо-

" Гонконг, Сингапур, Тайвань и Южная Корея, которые обычно приводят в качестве уснещн^Iх примеров стимулируемой экспортом индустриализации, составляют менее 2% населения стран третьего мира.

О О О Времена упадка

чих мест и не гарантируя темпов экономического роста, необходимых для их создания. Поэтому лишь немногие западные аналитики всерьез рассматривали перспективу хотя бы временного возвращения к полной занятости «золотой эпохи». Во-вторых, в то время как труд по-прежнему являлся главным фактором производства, в процессе глобализации экономики индустриальные мощности перемещались из богатых стран с высокой стоимостью труда в страны, чьим основным преимуществом, при прочих равных условиях, были дешевые рабочие руки и мозги. Все это может привести к перераспределению рабочих мест между регионами с высокой и низкой зарплатой и —в соответствии с законами свободного рынка — к падению высокой заработной платы под давлением глобальной конкуренции. Страны ранней индустриализации, в частности Великобритания, скорее всего, начнут эволюционировать в направлении экономик с дешевой рабочей силой, что чревато тяжелыми социальными последствиями. Кроме того, на этой основе им все равно не удастся конкурировать с «новыми индустриальными странами». В прошлом подобные проблемы решались при помощи соответствующей государственной политики, т. е. протекционизма. Однако—и в этом состоит еще один настораживающий аспект мировой экономики/in de siecle—бурный рост вкупе с идеологией свободного рынка ослабил или вообще устранил большую часть механизмов, позволяющих сглаживать социальные последствия экономических неурядиц. Мировая экономика постепенно приобретает черты мощного и не поддающегося регулировке двигателя. В итоге неясно, возможно ли его контролировать в принципе, и если да, то кто должен это делать.

Сказанное затрагивает множество экономических и социальных проблем, которые стоят более остро в одних странах — например, в Великобритании— и менее остро в других—например, в Южной Корее.

Основой экономического чуда «золотой эпохи» стало увеличение реальных доходов населения в странах «развитой рыночной экономики» — ведь экономике, основанной на массовом потреблении, требуются многочисленные потребители, способные покупать

высокотехнологичные товары длительного пользования*. Большую часть этих доходов составляла заработная плата, полученная на высокооплачиваемых рынках труда, Но теперь само существование таких рынков оказалось под вопросом, хотя наличие многочисленных потребителей было как никогда необходимо для успешного функционирования экономики. Разумеется, в богатых странах потребительский рынок несколько стабилизировался благодаря переходу значительной части рабочей силы из сферы производства в сферу услуг (в которой, как правило,

* Далеко ие все зиают о том, что доля экспорта развиг^Iх страи (за исключеиием США) в страны третьего мира Б I99O году была меньше, чем в 1938. Занад (включая США) в 1990 году отправлял в третий мир меиее i/5 своего экспорта (Bairoch, 1993, Table 6.1, p. 75)-

На пути к третьему тысячелетию О ОI

рабочие места более стабильны), а также благодаря значительному росту социальных выплат (по большей части за счет взимаемых государством налогов). В конце 1980-х годов на все эти выплаты приходилось около зо% совокупного ВНП развитых стран Запада, тогда как в 1920-6 годы — менее 4% (Bairoch, 1993, Р-174)- Сказанное, кстати, объясняет, почему обвал фондовой биржи на Уолл-стрит в 1987 году—крупнейший после 1929 года—не привел к мировой депрессии, как в 1930-е годы.

Однако именно эти два стабилизирующих фактора оказались теперь под угрозой. К концу «короткого двадцатого века» западные правительства и ортодоксальные экономисты пришли к заключению, что уровень государственных социальных выплат и пособий слишком высок и требует снижения. В результате обычным явлением стало массовое сокращение занятости в самых стабильных прежде секторах сферы услуг—в государственном секторе и банковских и финансовых структурах с их технологически избыточной офисной занятостью. Все это не содержало в себе непосредственной угрозы мировой экономике, пока относительный упадок прежних рынков компенсировался экспансией в других частях света или пока число людей с растущими доходами увеличивалось быстрее, чем с доходами низкими. Можно высказаться и более резко: если мировая экономика не считается с меньшинством бедных стран, неинтересных и ненужных с экономической точки зрения, то почему она не может отнестись подобным образом и к самым бедным гражданам капиталистического мира, ведь число потенциально интересных потребителей все равно остается достаточно большим! С высоты равнодушия к человеческим нуждам, с которой обозревают окружающий мир экономисты и финансисты, кому нужны те ю% населения США, чья почасовая оплата с 1979 года сократилась на i6%?

В глобалистской перспективе, присущей любой модели экономического либерализма, неравенство в развитии не имеет особого значения, если глобальные результаты являются скорее положительными, чем отрицательными *. С этой точки зрения трудно найти причины, не позволяющие Франции, после расчетов сравнительной себестоимости, отказаться от собственного сельского хозяйства и импортировать все продовольственные товары из-за границы. Или, если это технически осуществимо и выгодно, почему бы не перенести съемки всех телевизионных программ в мире, например, в Мехико? Однако с такой постановкой вопроса вряд ли согласятся те, кто живет не только в мировой, но и в национальной экономике, т. е. все национальные правительства и большинство граждан их стран. И не в последнюю очередь потому, что невозможно избежать социально-политических последствий глобальных экономических сдвигов.

* В целом доказать это можно достаточно часто.