Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - читать онлайн книгу. Автор: Жан Флори cтр.№ 10

Король Франции не мешкая отправил своего сына Людовика в Бордо, дав ему в сопровождение войско из пятиста рыцарей во главе со своим графом дворца Тибо Блуа-Шампанским и своим сенешалем, графом Раулем де Вермандуа. С ними поехал и Сугерий. Он уточняет, что перед отъездом король обратился со следующей просьбой к предводителям этого войска, которое, без сомнения, было призвано произвести впечатление на аквитанцев и усмирить возможных смутьянов: рыцари не должны вести себя так, словно они находятся на вражеской земле — напротив, они должны воздержаться от разбоя и произвола, чтобы не выглядеть врагами в глазах местного населения. Чтобы покрыть их расходы, король обещал возместить издержки каждого из собственной казны.

Отправившись в путь 15 июня, кортеж прибыл в Лимож 1 июля, накануне празднества местного покровителя, Св. Марциала. Затем, вступив в пределы Борделе, войско встало лагерем на берегу Гаронны в ожидании кораблей, которые должны были переправить его на другую сторону, поскольку в те времена через эту реку не вел ни один мост. Свадебная церемония состоялась спустя несколько дней, 25 июля 1137 г., в соборе Св. Андрея в Бордо. Там молодой Людовик, вот уже шесть лет являвшийся соправителем отца, сочетался узами брака с юной Алиенорой и украсил ее чело королевской диадемой.

Людовик — миропомазанный король и соправитель своего отца, все еще не правил на деле, поскольку вся власть в реальности принадлежала Людовику VI. Однако все знали, что дни старого короля сочтены. Незадолго до отъезда Сугерия Людовик VI дал ему указания насчет того, где должна располагаться его гробница — в королевском аббатстве Сен-Дени. Многие хронисты отмечали, что в тот год стояла удушливая жара, засуха свирепствовала, почти во всей Франции, в Бордо и даже в Нормандии и Париже, куда перевезли короля. Его здоровье стремительно ухудшалось: 1 августа он «благочестиво ушел из мира сего», процарствовав тридцать лет.

Когда Алиенора со своим молодым шестнадцатилетним мужем спешила в столицу Пуатье, чтобы принять там герцогский сан, она и не догадывалась, что в очень скором времени станет королевой Франции. В пути от Бордо до Пуатье кортеж огибал замки вассалов-бунтовщиков, делая остановки в надежных местах. Так, например, первую брачную ночь Людовик и Алиенора провели, если верить хронисту из Тура, в замке Тайбур, которым владел Жоффруа де Ранкон, один из верных вассалов ^[49].

Мы не знаем, какие чувства могла испытывать тринадцатилетняя жена к своему молодому супругу, которого она никогда раньше не видела. Их исключительно политический союз был полностью устроен родителями обоих супругов. Такие семейные сделки были не редкость — даже странно, что Алиенора все еще не была «обещана другому» в ту эпоху, когда аристократические семейства использовали своих детей, порой еще даже не родившихся, как средство положить конец конфликтам или увеличить свое могущество. Этот способ может шокировать наших современников, живущих в обществе, в котором юноши и девушки обычно сами выбирают свою «вторую половину». Но такой персональный выбор был совершенно неприемлем для начала XII в., по крайней мере, в среде аристократии, единственного сообщества, которое, думается, нам понятно. К тому же, говоря о свободном выборе в наши дни, надо отдавать себе отчет в том, что речь идет о новой, относительно недавней практике, ставшей отличительной чертой современного, чисто западного менталитета. Большая часть населения земного шара, включая общины наших пригородов, и сегодня живет по традиционным законам, согласно которым решение о браке детей, особенно девочек, принимают их родители.

Конечно, уже с давних пор, как и во времена Алиеноры, для скрепления брачных уз Церковь требовала обоюдного согласия будущих супругов. Так, теоретически нельзя было женить сына или выдать замуж дочь наперекор их воле. Однако давление семьи и общества было настолько сильно и повсеместно развито, а власть родителей и авторитет обычая обладали таким принудительным воздействием, что в западных христианских обществах той эпохи (как и в традиционалистских мусульманских семьях сегодня) крайне редко можно было встретить девушку, не внявшую родительским указам и выбравшую супруга по собственной воле. Единственное средство, коим она располагала, дабы уклониться от брака, чрезмерно противоречившему ее желаниям, средство, допускаемое и даже поощряемое Церковью, — заявить о своем желании стать «невестой христовой», дав обет целомудрия в монастыре.

Иначе говоря, в те времена любовь в расчет не брали. Она была лишь случайным, побочным компонентом, который, впрочем, мог проявиться в семье, созданной подобным образом — явление не такое уж исключительное, но чисто случайное. Любовные чувства не так уж были и необходимы: как упоминалось, для одних первая функция брака была социального порядка, для других — морального. Для светской аристократии брак сводился главным образом к социальной, экономической и политической функции: его предназначение — объединить два дома, а не двух человек, в обществе, спаянном прочными узами солидарности кланового типа, в котором за индивидом не признавалось право на собственное существование. Для Церкви, все с большим интересом уточняющей законы в этой области, брак должен был укреплять нравственный порядок, извести полигамию и морализировать плотскую связь, поскольку человеческий род, согласно заповедям Священного Писания, должен просуществовать до скончания веков. Церковь и аристократия были едины в главном вопросе: брак устанавливает моральные, юридические и социальные границы, позволяющие при помощи строгого контроля над женщиной обеспечить «чистоту крови», необходимую для продолжения рода и передачи семейного наследства. Рождение детей — по возможности сыновей, чего так яростно добивались светские аристократические семейства, в надежде обеспечить себе потомство — являлось для Церкви той эпохи единственным нравственным оправданием соития, с которым ей приходилось мириться. Деторождение даже становится смыслом существования брака: по законам Церкви брак считается действительным лишь в том случае, если супруги вступили в плотскую связь. Если же ее не было, брак рассматривали как недействительный.

И все же, раз сохранять целомудрие было невозможно, идеал предписывал даже супругам отказаться от сексуальных контактов или, по крайней мере, всячески сдерживать себя. Иерархия святости — даже для мирян — в точности воспроизводила теоретическую иерархию полового воздержания. На верхней ступени находились девственницы и девственники, облаты, «вверенные Церкви» (и также нередко решение за них принимали родители), которые в детстве дали обет вечного целомудрия и посвятили себя молитвам. Ступенью ниже располагались монахи и монахини, пришедшие в обитель после «жизни в миру», за ними следовали вдовы, не вступившие в брак повторно. Наконец, в основании иерархии находились супружеские пары, благословляемые Церковью, которым предлагалось жить согласно идеалу, на который сильное воздействие оказали монастырские ценности. Чувственное желание считалось предосудительным, проистекающим из темных глубин развращенной человеческой натуры, которая погрязла во грехе со времен грехопадения. Согласно св. Иерониму, чье мнение в этом вопросе разделяли многие церковнослужители, столь пылкие чувства были преступны и не приемлемы для христианского брака. Такая любовь суть прелюбодеяние. Иероним пошел еще дальше: чтобы освободиться от подобной страсти, лучше бы прибегать к услугам блудницы. Ибо, любя свою жену слишком горячо, супруг бесчестит ее, тем самым превращая ее, так сказать, в проститутку ^[50].