Повседневная жизнь рыцарей в средние века - читать онлайн книгу. Автор: Жан Флори cтр.№ 15

«Феодальная» модель в разных местах принимала разные формы и заменяла собой предшествовавшие ей модели с разной скоростью и в разной степени. К тому же, как представляется ныне историкам, вовсе не фьеф (fief), а сеньория замкового типа (châtellenie) передала тому, что мы называем «феодализмом», свои наиболее характерные черты. Повсеместно, однако, утверждалось мнение, что лишь право несения военной службы оправдывает уступку земли, отчуждение части домена. Даже на юге, где долгое время считалось, что одной клятвы вполне достаточно, чтобы определить характер отношений между человеком и человеком, — даже там постепенно укоренялся новый взгляд на такого рода отношения. Взгляд, согласно которому пожалованный бенефиций или фьеф является единственным реальным их элементом, единственной материальной их основой — если не сказать, единственным мотивом военной службы. И это при том, что формы договора относительно условий ее несения (convenientia), отмеченные пережитками римского права, весьма сильно отличаются от тех, что общеприняты на севере.

Итак, публичная власть оказалась «конфискованной» князьями, а затем разорвана на куски их «верными». Королевство Франция являло собой всего лишь номинальное единство, разделенное на дюжину княжеств и на несколько сотен замковых сеньорий. В идеале, королевская власть венчала собой феодальную пирамиду, в действительности же эта пирамида менее всего могла бы быть надежной опорой для своей собственной вершины. Королевский двор, подобно многим княжеским, состоял из узкого круга близких к государю лиц — как в смысле родства, так и в смысле непосредственной близости их владений к королевскому домену; об этом свидетельствуют подписи под королевскими актами. Центральная администрация все больше принимала частный, дворцовый характер. Или, если угодно, домашний характер. Среди этих подписей постоянно мелькают имена членов королевской семьи, комендантов королевских замков, глав дворцовых служб, обычно назначаемых на эти должности из числа наиболее преданных королю светских сеньоров Иль-де-Франс. Подобного же рода службы, ведавшие именно домашним хозяйством, имелись не только при княжеских дворах, но и в любой средней руки сеньории, но поскольку в данном случае «дом» есть «Дом короля» («L'Hôtel du roi»), их шефы становятся, по совместительству, и высшими должностными лицами королевства: канцлер (эконом), сенешаль (дворецкий), бутейе (кравчий), шамбрийе (постельничий). Монархия, став феодальной, как бы сузилась до сеньории. Но благодаря оммажу, институту также феодальному, она, веком спустя, окрепнет: король не приносит оммажа никому. Но пока она действует как одна из замковых сеньорий, «шателлений», чье появление в великом множестве составляет главенствующий факт XI столетия.

От княжеств к сеньориям

По-разному можно отнестись к концепции «мутация тысячного года», но от констатации некоторых качественных сдвигов в обществе на пороге второго тысячелетия никуда не уйти. Один из них уже отмечен выше: это — строительство замков и образование вокруг них сеньорий в масштабах, не виданных ни ранее, ни позднее. Второй сдвиг: столь же массовое появление персонажей, социальную роль и ранг которых нам сейчас предстоит выяснить в нарративных текстах, в житиях святых, в литургии, а также в изобразительном искусстве. По-латыни эти персонажи пока зовутся milites, на романском же языке (посредствующее звено между латынью и современными романскими языками — например, французским. — Ф.Н.) вскоре получат новое имя — «la chevalerie, les chevaliers» (рыцарство, рыцари).

Политическое дробление, которое было описано выше, не изменило к 1000 году радикальным образом публичной природы власти, осуществляемой графом в его pagus — административном округе, перешедшем по наследству от франкской эпохи. На судебных заседаниях (plaids) граф вершит правосудие над свободными людьми, и в некоторых регионах (например, во Фландрии) он, окруженный городской старши́ной, будет еще долго выполнять этот долг. Однако в других регионах, и их большинство, протекает процесс вырождения древнего способа судопроизводства. Сначала в Сомюре (970), затем в Шаранте, в Маконнэ, потом почти повсеместно во Французском королевстве в первой трети XI века замковая сеньория — «шателления» (châtellenie) становится центром военным, административным и судебным одновременно.

Такая «мутация» власти вовсе не равносильна анархии. Замковое строительство, по меньшей мере первоначально, вовсе не носило характера «самовольной застройки». «Новорожденные» замки вовсе не были «незаконнорожденными», то есть построенными без ведома или без разрешения графа или же для того, чтобы в будущем стать оплотом противодействия его воле. Истина в том, что чаще всего именно графы и принимали решение о возведении новых замков, исходя из стратегических соображений или желая упрочить свой контроль над местным населением. Они и достигали поставленной цели, назначая комендантами новых крепостей наиболее доверенных лиц из своего окружения и делегируя им часть своих полномочий.

Первое время замок являл собой всего лишь поставленную на каком-либо возвышенном месте деревянную сторожевую башню, окруженную рвом и палисадом (то есть оградой из заостренных наверху бревен. — Ф.Н.). С конца X века эти сторожевые башни (единственное число donjon — «донжон». — Ф.Н.) все чаще строятся не из дерева, а из камня, сохраняя при этом свою первоначальную четырехугольную форму (donjons carré). После 1050 года на смену деревянному палисаду приходят каменные стены с четырехугольными башнями (которые всегда значительна ниже донжона. — Ф.Н.), снабженные бойницами для лучников. Местность в непосредственной близости от замков обживается населением. Именно тогда латинские термины «Castrum» и «castellum» становятся самыми тесными синонимами, обозначая одновременно и укрепленные посады (бурги), и замки в узком смысле слова . В обоих случаях комендантом крепости назначается «шатлен», выполняющий от имени графа обязанности командующего ополчением (ban), которое при возникновении опасности созывается, а после того, как она минет, распускается, и командующего постоянным гарнизоном (лат. milites castri). Во времена весьма частых в XI веке политических кризисов, обычных при малолетнем князе или возникающих от иных причин ослабления княжеской власти, шатлены пользуются удобным случаем для того, чтобы предстать перед населением в качестве независимых или почти независимых сеньоров, навязать ему свою волю и узурпировать к своей выгоде остатки публичной власти, связанной с замком.

С первой половины XI века число новых замков умножается. Явление, если верить цифрам, носило взрывной характер: «Начиная с тысячного года число приходящихся на графство замков в течение пятидесяти лет удваивается, утраивается либо возрастает даже в четыре раза» . Там, где власть графа была крепка (Нормандия, Фландрия), новые замки либо строились под непосредственным графским контролем, либо он над ними немедленно устанавливался, а вообще самовольное возведение укреплений находилось под строгим запретом . С другой стороны, в Иль-де-Франс, в бассейне Луары, в Провансе около 1020 года, в Каталонии около 1030 года, в Нормандии около 1040 года, в Англии около 1070 года наблюдалась одна и та же картина: стоило вспыхнуть внутридинастическим распрям из-за наследства или по какой иной причине — замки начинали расти вроде бы самопроизвольно, как грибы после дождя, не дожидаясь ничьего соизволения. В Шаранте, к примеру, большая часть замков, «появившихся на свет» в период 1000–1050 годов, — «незаконнорожденные», они были построены по инициативе крупных землевладельцев и не имели никакой связи с публичной властью . В Анжу (1060–1100) замковые сеньории умножаются в числе, стесняя самим своим существованием графскую власть. Красноречивые цифры: из 60 замков графства 30 были построены Фулком Неррой (Foulque Nerra) до 1040 года. В конце века только 15 замков находилось под графским контролем, между тем как более 40 стали ядром автономных сеньорий.