Повседневная жизнь армии Александра Македонского - читать онлайн книгу. Автор: Поль Фор cтр.№ 72

В 398 году Дионисий Сиракузский противостоял карфагенскому флоту с «четырех- и пятирядными» кораблями (имеются в виду ряды гребцов). Около 390 года Эвагор, греческий царь Саламина на Кипре, принимает на вооружение «пятирядный» корабль, на протяжении всего века использовавшийся во флотах Сидона в Финикии. Когда в 333 году Мемнон с Родоса, а затем Фарнабаз, его шурин, бросили в бой против островов Эгейского моря 300 боевых кораблей азиатского флота, триеры Греческого союза сразу стушевались и сочли благоразумным рассеяться. Насущной необходимостью для греков, и особенно для афинян, сделалось строительство чего-то иного. В 332–331 годах, в то время как войско Александра оказалось обеспеченным всеми «пятирядными» судами с Кипра и из Сидона, арсеналы Зеи и Пирея пустили в серию «четырехрядные», а затем и «пятирядные» суда. В 330 году в их инвентарях числились 18 тетрер против 492 триер; в 325 году — 50 тетрер и 7 пентер против 360 триер, в 323 году к участию в Ламийской войне было привлечено 40 тетрер и 200 триер. Одним из следствий морских операций вокруг Тира в августе 332 года стало полное изменение концепции средиземноморских флотов. В конце века новые квадриремы длиной 38 метров были укомплектованы, возможно, 232 гребцами, а квинкверемы — 286 гребцами. Строились галеры, имевшие от семи до тринадцати рядов гребцов, которые, поставив ноги на упоры, изо всех сил налегали на весла трех ярусов.

В том же веке был построен и получил распространение загадочный боевой корабль hemiolia, то есть «полуторарядное» судно. Самый старый пример такого корабля появился в следующем военном контексте: военачальник Фалек, стоявший во главе фокейцев в районе Дельф, использовал hemioliai в 346–345 годах (Диодор, XVI, 61, 4). Агафокл Сиракузский использовал их во время ночного рейда на Мессину в 315 году, а тиран Аристоник — в рейде против Хиоса в 332 году. Шестью годами позже Александр приказывает построить большое число «полуторарядных» кораблей на Джеламе (античный Гидасп) в Индии (Арриан, VI, 1, 1). Вообще-то их считали пригодными для пиратских набегов. За неимением определенных изображений нам приходится делать заключения на основе упоминаний историков и лексикографов, что речь здесь идет о корабле с низкой посадкой, легком, узком, беспалубном и открытом, с одним ярусом гребцов, распределенных, вероятно, исходя из двадцати шести весел с каждой стороны: в передней половине с веслом управлялся один человек, в задней половине — двое. Итого всего 78 гребцов, способных при высадке десанта незамедлительно превратиться в бойцов. При обычном интервале в 0,9 метра между скамьями этот прототип нынешней шлюпки мог достигать в длину от 30 до 31 метра и плыть также быстро, как корабли с плоским дном и пятью рядами гребцов, развивавшие до 9,5 узла (17 километров в час) — на узел меньше, чем наши парусные яхты в соревнованиях.

Понятен страх, который, вероятно, испытывали впечатлительные люди при приближении таких судов — с носа были видны только парус и торчащие в стороны весла (Теофраст «Характеры», XXV, 2). Во всяком случае, это было идеальное оружие для внезапных набегов и отступлений. Позднее, но как минимум до 304 года, родосские кораблестроители сдвоят гребной ярус и посадят на половину весел по три гребца. Это судно назовут triemiolia, «трижды по полтора». Ника Самофракийская, шедевр Пифокрита Родосского (190 год), украшала настоящую триеру с боковыми весельными выступами, а вовсе не такой вот пиратский корабль.

Арриан (VI, 1 и 2), ссылаясь на «Записки» царя Птолемея, сообщает, что для спуска по течению Джелама и Инда в 325 году в большом числе были снаряжены тридцативесельные корабли, корабли «двухрядные» (dikrotoi), «полуторарядные» (hemioliai) и kerkouroi, которые сооружали и которыми правили финикийцы, киприоты, карийцы и египтяне, сопровождавшие греко-македонское войско. Какими были эти спешно построенные суда, которые на быстрине в месте слиянии Джелама и Чинаба испытали трудности, потому что их весла располагались около ватерлинии? (Арриан, VI, 5, 2). Тем не менее они считались самыми прочными из всех 1800 кораблей (Арриан, VI, 18, 3). По всей очевидности, если верить Геродоту (VII, 97), Плинию Старшему (VII, 56), античным папирусам и лексикографам, kerkouros был кипрским кораблем с парусом и веслами, служившим в основном для перевозки товаров и путешественников между сиро-киликийским побережьем и берегами Нила. Согласно грекам, свое название он получил оттого, что корма его напоминала поднятый хвост. И в самом деле его название напоминает ассирийское gurgurru и финикийское kirkarah. Тут же вспоминаются изображения сирийских кораблей в гробнице Кенамона, корабли тп? (из страны Менуш) из храма Рамсеса II в Абидосе и, наконец, редкие изображения кипрских кораблей архаичной эпохи: все они характеризуются наличием высокой вертикальной кормы (поднятый хвост, о котором говорят этимологи!) и непрерывной линией поперечных решеток на планшире. Не стоит также забывать, что Александр привез в Индию кипрских корабелов и что кораблями Кипра, спускавшимися вниз по Инду в 325 году, командовали Никокл, сын царя Сол, и Нитафон, сын царя Саламина, что на Кипре (Арриан. Индика, 18, 8). Царь Эвагор, его предок, собирал макеты кораблей. И здесь уже упоминавшийся г-н Л. Баш привлекает наше внимание к очень странному судну с берегов Индийского океана, называемому dungiyah, о котором капитан Эдмон Пари писал в 1841 году: «Считают, что эти корабли, самые старинные в Индийском океане, восходят ко времени экспедиции Александра Македонского; их вид… заставляет полагать, что они сохранились без изменения, и совершенно непонятно, как они могут еще использоваться» («Essai sur la construction navale des peuples extraeuropeé ns». Paris, 1841. P. 11, 12). Эти суда длиной от 13 до 15 метров встречались на берегах Персидского залива, Аравии, Бомбея и устья Инда как минимум до 1930 года, когда удалось сделать несколько их фотографий, находящихся ныне в Национальном морском музее Гринвича.

Хотелось бы иметь возможность полностью привести здесь текст адмирала Пари, касающийся dungiyah, а также baggala и budgerow, которые иногда путают с первым судном, чтобы понять, в каких условиях могли жить спутники Неарха и Онесикрита во время спуска по течению великих рек и плавания по Индийскому океану в ноябре и декабре 325 года. Но довольствуемся лишь несколькими яркими фразами. «Часто они толпами прибывают в порт Маската, салютуя выстрелами из камнеметов, вымпелами и флагами счастливое завершение путешествия, которое могло бы быть опасным в связи с их несовершенством, хотя они плавают лишь при покровительстве муссона. На их корме непомерной высоты находится полуют с двумя палубами, наклоненный еще сильнее, чем носовая фигура… так что подчас по нему довольно трудно ходить. Полуют окрашен в черный цвет, украшен скульптурами, в нем проделано несколько люков… Конструкция этих кораблей тяжелая и громоздкая: двойные шпангоуты редкие и очень толстые, но плохо пригнаны, а некоторые даже не отесаны… Внутренней обшивки нет, и с обеих сторон имеется лишь по два пояса обшивки. Нижние части, однако, довольно красивы и похожи на наши, за исключением соотношения длины и ширины, которую, при отношении 3 к 1, можно рассматривать как одну из наиболее прочных… Дерево планшира поднимается над водой не более чем на метр, а при загрузке даже на 0,5 метра. Вверху эта часть заканчивается крепкой горизонтальной доской, в которую входят концы шпангоутов. Она пронизана прямоугольными отверстиями, куда входят шесты, поддерживающие оплетку… из пальмовых листьев, расположенных горизонтально и поддерживаемых маленькими вертикальными рейками… Эти суда имеют, как правило, одну мачту, иногда превосходящую длиной сам корабль… Парус меньшей ширины и с меньшей шкаториной, чем парус baggala, потому что рея никогда не бывает длиной с корабль, а также потому что она сильнее наклонена… Длинные шесты на корме несут флаги и большие деревянные флюгеры… Плавают эти корабли плохо, быстро приходят в негодность и часто ломают мачты… Их ходкость не столь плоха, как можно подумать» («Essai sur la construction navale…». Paris, 1841. P. 12, 13). И таким кораблям вверяли свои жизни тридцать человек, располагавших на случай аварии лишь небольшим сменным парусом и пирогой-однодеревкой вместо шлюпки.