Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны - читать онлайн книгу. Автор: Поль Фор cтр.№ 46

В других местах, особенно в зонах раскорчевки, люди жили в условиях экстенсивного земледелия, весьма малорентабельного. Письменные документы Пилоса и Кносса позволили установить соотношение между единицей засеваемой площади, «dama(r)» (по большей части — в крупных частных владениях), и высшей мерой емкости зерновых — около 120 литров. Поскольку в античности сеяли гуще, чем в нынешние времена, о чем свидетельствуют вавилонские тексты, Талмуд, трактаты римских агрономов, и, соответственно, требовалось несколько большее количество овса или пшеницы для засева площади в 10 плетров или 100 квадратных футов, что соответствует гектару, то становятся понятными данные из дошедших до нас кадастров Крита, Мессении и Арголиды:

1. Посевные владения царя и богов изрядно превышали 40 га.

2. Большая часть собственников довольствовалась 2,5 га.

3. Большинство арендаторов и пользователей, то есть довольно значительная часть земледельцев, жили за счет урожая зерновых всего с нескольких аров.

Правда, площадь обрабатываемой земли, aroura, надо рассматривать как двойную, а то и тройную, из-за того, что половина поля находилась под паром, а еще часть отводили незерновым культурам, ведь микенцы жили при многокультурной системе земледелия. Зерновые ценились дорого и составляли лишь добавку к повседневному рациону, состоящему из бобовых, фруктов, ягод, а иногда — в некоторых районах вроде Эпира и Аркадии — и съедобных желудей.

Возможно, кого-то удивит, что микенские сборщики налогов, в отличие от наших, не назначали определенной таксы в зависимости от размеров посевной площади или заранее обусловленной величины урожая, но, несомненно, с их стороны было разумнее и дальновиднее раз и навсегда определить количество семян, необходимых для данного надела. Эта цифра менялась лишь в зависимости от качества почвы. Хорош год или неудачен, плодородна земля или камениста, администрация предусмотрела, сколько зерна необходимо, чтобы обеспечить будущий сев. Оставалось только, исходя из размеров урожая, назначить налог в соответствующей пропорции к установленному минимуму. Помимо того, что им причиталось, земледельцы не могли требовать из царских хранилищ, от господина или общины ни на гран больше или жульничать с истинным объемом засеянной площади. Впрочем, урожаи всегда бывали невелики: 5–6:1 — в удачные годы — и 1,6 или 2,2 — в остальные. Точно так же обстояло дело в эпоху Каролингов в королевских домах Франции, столь же жестко управляемых. Заорганизованность, переизбыток получающих долю прибыли, перенаселенность и простейшая экономика выживания. Над земледельческим миром, производящим так мало еды, во всех микенских государствах, включая богатые равнинами Фессалию и Арголиду, постоянно витала угроза голода.

Благодаря раскопкам гробниц и могильников на этих равнинах, анализу зерен, найденных в хранилищах Лерны, Трои, Кносса, в стенах саманных и скальных хижин, мы довольно хорошо осведомлены о том, что выращивали современники Ахилла и Идоменея. Гречиху и просо культивировали наиболее отсталые народы. Овес и рожь считались сорняками. Выращивались в основном растения, известные в Малой Азии и Греции по меньшей мере с VII тысячелетия до н. э.: ячмень, крахмалосодержащие, пшеница-однозернянка, горох, луговой горошек, вика, домашняя и дикая чечевица, нут, лен.

С начала сезона дождей, когда земля размягчается, и до конца октября или первых дней ноября земледелец работал в поле со своей семьей, а если владел упряжкой, использовал и ее. Основным инструментом каждого — мужчины, женщины, ребенка — была закаленная на огне деревянная мотыга. В богатых рудами краях кузнецы снабжали земледельцев бронзовыми кирками, у которых с одной стороны была плоская «лопатка», а с другой — острие. Такое орудие позволяло копать землю, разрыхлять комья, корчевать и резать корни или выковыривать камни в зависимости от того, что требовалось в данный момент. Работали на поле параллельными рядами, зерно сеяли в параллельные борозды, а потом засыпали руками или мотыгой. Соха представляла собой ту же мотыгу, только с длинной ручкой, за которую ее тащила пара быков, мулов или ослов, запряженных в ярмо, а то и один-два человека. Острый край сохи тоже закаляли на огне, а иногда покрывали слоем бронзы, но все равно она проводила не слишком глубокие борозды. Земледелец одной рукой держал рукоять, а второй — стрекало для управления упряжкой. Чтобы сделать борозду немного глубже, время от времени он вставал на подошву плуга и нажимал на рукоять обеими руками. А своих быков он называл так же, как и наши крестьяне, — Рыжик, Беляш, Черныш… Сзади шли женщины и работники. Они разбивали комья земли, зарывали семена и навоз и разравнивали землю сапкой. Молитвы, песнопения и возлияния сопровождали все этапы этого священного труда, изобретенного, по верованиям микенцев, богиней Деметрой, Дос, Део или Дамией и распространенного среди людей Триптолемом, сыном царя Элевсина. А когда наступал вечер, земледельцы приветствовали богинь, обитавших среди Гиад и Плеяд, дабы те в нужный момент послали ясную погоду или дождь.

Обычно зерна ячменя или пшеницы сеяли сразу после обработки поля — либо в ноябре, либо в конце зимы. Их закапывали деревянными граблями или сохой на небольшую глубину — только чтобы уберечь от дурного глаза, птиц или слишком сильных холодов. Но гораздо чаще сажали бобовые. К этим растениям, пригодным как для человека, так и на корм скоту, добавляли лишь незначительное количество зерновых. Земледельцу приходилось думать еще и о животных, нуждавшихся в зерне и сене. Смешанную поросль срезали еще зеленой и высушивали на солнце. Силосные хранилища и сеновалы, найденные возле усадеб, в зависимости от времени года заполнялись весьма разнообразными припасами. Кое-что предназначалось для людей, кое-что — для скота.

Позволительно усомниться в том, что четыре женские профессии, фигурирующие в архивах Пилоса и Кносса (sitokowo, kiritewiya, doqeya, mereyirya), действительно обозначают женщин, которые, соответственно, полностью специализировались на разных работах с зерном: sitos — возделывании ячменя, kritha — кошении трав, drepo — (?), и помоле — mereuro. Sitowoko, скорее всего, была распорядительницей, выдававшей работницам и их детям определенный рацион зерна в уплату за труд. «Приставленные к ячменю» (или «приставленные к приготовлению пищи»), dorqa, по-видимому, должны были готовить жертвоприношения и общие пиры. Из муки крупного помола они делали лепешки, тага, каши, poltos, квасные хлебы, artos. Они же смазывали жиром мясо, посыпали мукой священное питье. Ячмень сыпали и на головы жертвенных животных, символически предлагая богам два лучших вида пищи, коими располагали смертные. Из множества неясных терминов архивных табличек, а также благодаря обычаям, сохранявшимся тысячелетиями и дошедшим до наших дней, мы можем сделать хотя бы один вполне достоверный вывод: женщины играли большую, нежели мужчины, роль в жатве, молотьбе, хранении и использовании зерновых.

Под средиземноморским солнцем всего за пару месяцев вызревает сначала ячмень, а потом и пшеница. Каждая семья снова отправлялась на поля, но на сей раз — с соломенными жгутами, вилами, серпами и точильными камнями. В первую очередь предстояло расположить к себе сурового Духа колосьев посредством молитв, песен, возлияний, а первинки жатвы посвятить Владычице Зерна — Ситопотинии. Серп, drepanon, чаще всего представлял собой слегка изогнутое бронзовое лезвие и напоминал тот, что используется на юге Франции. Однако в XIII веке до н. э. все еще был в ходу инструмент, известный в Малой Азии и Греции с эпохи полированного камня: кусочек оленьего рога с цепочкой вставленных в отверстия осколков кварца или обсидиана. Левой рукой жнец захватывал пук стеблей, а правой срезал их приблизительно посередине. Недавно на Ближнем Востоке Джек Р. Харлан попробовал воспользоваться таким орудием и за час сжал столько дикой пшеницы, сколько достаточно для получения килограмма зерна. Если владелец поля был богат, то делил работу между несколькими группами работников: одни срезали колосья, другие связывали их в снопы, очищая от плевел, репейника и лопуха, третьи уносили снопы и расставляли по краю поля, а дети подбирали оставшиеся после жатвы колоски. Наемным, erithoi, и временным работникам, opiroqo, хозяин выплачивал жалованье — разумеется, пищей и питьем.