Эдинбург. История города - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Фрай cтр.№ 30

Основная масса товаров проходила через Лейт. Даже будучи главным шотландским портом, Лейт не был вольным городом и не имел собственных прав; Эдинбург с неким извращенным удовольствием всячески его притеснял. Согласно феодальной хартии, регулировавшей права владения в Лейте, ее жители не имели права заниматься торговлей. Вольные граждане Эдинбурга, решившие завести жилье на побережье, вызвали бы сильное недовольство городского совета. Разумеется, им приходилось время от времени приезжать в Лейт по делу, однако в этих случаях они пользовались муниципальными зданиями, построенными специально для них (в Лейте все еще сохранилась улица Берджес — Вольных горожан), и, закончив все дела, направлялись домой, вверх по холму. Местные жители могли быть только портовыми рабочими или матросами, либо войти в армию носильщиков и возчиков, ходивших туда и обратно по Истер-роуд, основной транспортной артерии, связывавшей Эдинбург и гавань. Таким образом, Лейт был более бедным, чем Эдинбург — и таковым ему суждено было остаться. Отношения между этими двумя городами так и не смогли в этом смысле полностью преодолеть наследие средневековья.

* * *

Великий средневековый строительный бум так и не смог сделать из Эдинбурга что-либо кроме тесного, скорчившегося на пологом склоне Замковой скалы города, вонявшего до небес. Местные жители были вынуждены проводить свои дни на Хай-стрит. Уже в 1500 году члены городского совета жаловались на «великое стечение простого народа» на Королевской миле. Хотя в действительности им приходилось страдать разве что от сурового климата, от толпы в Шотландии часто стоило ждать беды. Согласно сведениям, относящимся к более поздним периодам, насилие в городах было привычным делом, и трудно поверить, что то же не было верно для Средневековья. Для обозначения уличной драки имелось специальное слово, tuilzie (произносилось как «тули»). ^[83]

О подобных драках можно судить по самой страшной из них, произошедшей в неспокойные годы перед Флодденской битвой. В стране к тому времени возникли две политические фракции. Одна, под предводительством Джеймса Гамильтона, графа Арранского, и Джеймса Битона, архиепископа Сент-Эндрюса, насмерть стояла за Старый Союз с Францией. Другая, возглавляемая Арчибальдом Дугласом, графом Ангусом, хотела относиться к Англии помягче, с тем, чтобы та, в свою очередь, может быть, стала бы мягче относиться к Шотландии. Какое-то время профранцузская партия была у руля. Арран возглавлял правительство в детские годы Якова V, будучи к тому же мэром Эдинбурга. Тем не менее ситуация оставалась напряженной и легко выходила из-под контроля.

То и дело возникали беспорядки; в 1520 году они начались с прибытия в порт груза древесины из Голландии. Ссора возникла между жителями Лейта под предводительством некоего Роберта Бартона и вольными жителями Эдинбурга, заявившими права на груз. Арран принял сторону жителей Лейта, чем вызвал гнев эдинбуржцев, которые обратились за помощью к Ангусу. Страсти так накалились, что к 30 апреля два дворянских клана, Дугласы и Гамильтоны, уже готовы были отстаивать свою точку зрения с оружием в руках. У архиепископа Битона имелся дом в Блэкфрайерс-Уайнд. В тот день у его дома сражалась тысяча человек, в том числе сам архиепископ в полном доспехе. Дугласы победили и выбили Гамильтонов из города. Арран и его сын спаслись лишь потому, что успели вскочить на проходившую мимо вьючную лошадь и помчались что есть духу по мелководью Нор-Лох. Битону пришлось искать спасения у своего коллеги, Гэвина Дугласа, так как кровожадная толпа, преследовавшая архиепископа до алтаря Блэкфрайерс, чуть его не растерзала. Эти беспорядки получили название «Чистки мостовой» из-за того, что после них пришлось убирать с улиц кровь, мозги и кишки. Тот факт, что эти санитарные мероприятия оказались более достойными упоминания, нежели сами смертоубийства, многое говорит нам об Эдинбурге. ^[84]

Однако на Хай-стрит находилось время и для мирных развлечений, и церковных, и светских, от пестрой суеты рынков до благочестивых процессий в дни памяти святых. Обстановка никогда не была столь опасной, чтобы зеваки не могли быть уверены в том, что не натолкнутся на короля, узнай они его при встрече. Красивый, любезный Яков IV больше всего на свете любил бродить по городу и слушать, что говорят люди. Настоящий правитель эпохи Ренессанса, покровитель искусств и наук, он, возможно, хотел знать, что люди думают о его нововведениях, касающихся городской жизни — или ему просто была интересна жизнь простых людей. Гуманист Эразм Роттердамский, занимавшийся обучением одного из королевских бастардов, вспоминал, что «[Яков IV] отличался удивительной силой мысли, поразительными знаниями во всех областях, несказанной широтой души и безграничной щедростью».

Его сын Яков V унаследовал страсть своего отца к переодеванию. Он был король-«попрошайка», любивший изображать нищего или бродягу. Иногда он попадал таким образом в неприятности. Однажды, когда он один возвращался из Крамонда в Эдинбург, на него напали грабители. Тамошний мельник, Джок Хауисон, спас его, а затем пригласил к себе умыться. Жертва разбойников назвалась йоменом из Балленкриффа, то есть, арендатором королевской фермы около Стерлинга. Он пригласил Джока в королевскую резиденцию в монастыре Святого Креста встретиться с королем; Джок сразу должен был узнать монарха, так как король единственный в зале будет в головном уборе. Когда Джок, принявший предложение, в своей шапке вошел вместе с Яковом во дворцовые покои, все придворные обнажили головы и поклонились. Пораженный Джок уставился на Якова и сказал: «Так, значит, король — один из нас?» В награду он получил в свободное держание ферму Брэхед, прямо у моста в Крамонде, с тем условием, что его потомки будут всегда встречать потомков короля, переходящих через мост, с тазом воды и полотенцем. В последний раз такой прием был оказан Георгу VI в 1937 году. Невозможно определить, насколько более достоверны эти позднейшие легенды о шотландских королях по сравнению с более ранними, уже пересказанными выше. Но они говорят о широко известной традиции непринужденных отношений между монархом и его подданными, которую могла взрастить лишь такая уютная небольшая столица, как Эдинбург. ^[85]

* * *

Стоя в переодетом виде у Креста, король, наверное, подслушивал, что говорят купцы, собиравшиеся, чтобы обсудить потихоньку свои дела и заключить сделки. Но там его скорее всего узнавали: королевский дом и городскую элиту связывала тесная дружба. Поскольку дворянство было столь склонно к анархии и зачастую не имело денег, вольные горожане оказались для государства более полезными и надежными. Вначале безвестные, с середины XIV века они начинают появляться в истории уже под собственными именами. Самым видным из них в то время был Адам Тори, который в Шотландии ведал монетным двором, а также, в перерывах между войнами, был послом во Фландрии, направленным с целью восстановления торговли. Величайшим его вкладом в политику был сбор средств на выкуп за Давида II, организованный совместно с товарищами Адамом Гайлиофом и Джоном Голдсмитом. ^[86]