Писатели и советские вожди - читать онлайн книгу. Автор: Борис Фрезинский cтр.№ 137

Мемуарная работа Федина, по его давним планам, должна была касаться трех тем — о Горьком, о Серапионах и о жизни Федина в Европе ^[1050]. Поскольку фединская Европа — это, главным образом, Германия, а годы смертельной войны с ней — не самое подходящее время для писания некарикатурных воспоминаний, этой темы в итоге Федин не коснулся, оставив ее про запас. А вот Горький и «Серапионы» — и стали как раз темами книги «Горький среди нас», полностью напечатанной Гослитиздатом в 1944 г..

Первая ее часть была опубликована еще перед самой войной в июньском за 1941 г. «Новом мире» (он вышел в день объявления войны ^[1051]) и опубликована, как писал Федин, «в пострадавшем от усердных нянек виде» ^[1052]. Весной 1943 г. по случаю 75-летия Горького о ней вспомнили и ее похвалили ^[1053]. Вторую часть Федин в 1943 г. предложил «Октябрю»; в журнале рукопись готовили к печати (редактор «наметил ряд изменений, которые могут быть потребованы» ^[1054]), но поскольку в конце года «Октябрь» был подвергнут идеологической проработке, журнал печатать книгу Федина побоялся. Так в начале 1944-го она попала в «Новый мир». Одновременно Федин ее передал директору Гослитиздата Чагину; поначалу там к рукописи отнеслись доброжелательно, а затем вернули ее Федину для переработки. И тут на машинописи главы о Зощенко Федин заметил пометку «3 экз.» и понял, что втайне от Него эта глава была размножена и показана куда надо. Понимая, что затевается нечто, так как эту главу могли счесть за полемику с властью по части Зощенко, Федин отправился на Старую площадь. В его дневнике записано сказанное ему зав. отделом художественной литературы Еголиным 29 февраля 1944 г.: «Советую Вам выключить из рукописи очерк о Зощенке. Писатель он крупный, талантливый и снижать своей оценки Вам незачем, да Вы и не захотите. А поднимать сейчас Зощенко несвоевременно. Положение, в каком он нынче находится, преходяще; когда оно изменится, можно будет снова говорить о нем широко» ^[1055].

Федин переработал вторую часть книги; глава о Зощенко была исключена (из современников — осталась глава о Тихонове). Переработанный текст был отнесен снова в «Новый мир» и в Гослитиздат; начался новый тур «подготовки» рукописи. 25 мая в «Новом мире» сообщили о запрещении печатать вторую книгу. О запрете и о том, откуда он последовал, распространяться не разрешили (предложили говорить, что сам, по своей воле, забрал рукопись для переработки); более того — посоветовали забрать ее также из Гослитиздата. Но в Гослитиздате молчали. 10 июня Федин все-таки сказал им о новомировском запрете, но выяснилось, что Гослитиздат уже получил разрешение печатать книгу. 30 июня она вышла в свет. И тут директор Гослитиздата Чагин признался Федину, что ни один редактор издательства не соглашался взять на себя ответственность подписать книгу в печать — впервые с тех пор, как все издания в СССР печатались только после подписания их редактором в печать (личная ответственность!), вышла книга, вообще не имевшая редактора ^[1056].

Дав разрешение напечатать книгу, на Старой площади готовились к публичной атаке на нее. Выполняя ответственный спецзаказ, Ю. Лукин написал для «Правды» статью «Ложная мораль и искаженная перспектива» ^[1057]. В ней книга Федина аттестована, как «глубоко аполитичная». Чтобы это суждение не показалось случайной оценкой и частной инициативой, в специально созданной для писательских экзекуций газете «Литература и искусство» некто Л. Дмитриев напечатал статью «Вопреки истории. (О новой книге К. Федина)» ^[1058]. Теперь уже и слепым стало ясно, какую вредную книгу написал автор.

Конечно, книга Федина (едва ли не лучшая у него) и сама по себе не могла не попасть в литкампанию 1943–1944 гг. (не говоря уже о ее зощенковской главе, которую запретили печатать, а это означало: клеймо враждебности). Была еще одна причина, по которой книгу заранее готовились встретить залпом «критики». Вот какая. Еще летом 1943 г. Управление контрразведки НКГБ СССР представило в ЦК спецсообщение «Об антисоветских проявлениях и отрицательных политических настроениях среди писателей и журналистов», где приводилось немало резких высказываний Федина, которые, конечно же, обратили на себя внимание Старой площади: «Все русское для меня давно погибло с приходом большевиков… За кровь, пролитую на войне, народ потребует плату и вот здесь наступит такое… Может быть, опять прольется кровь… О Горьком я сейчас буду писать только для денег: меня эта тема уже не волнует и не интересует. Очень обидно получилось у меня с пьесой. Леонов за такую ерунду („Нашествие“) получил премию, но это — понятно — нужно было поклониться в ножки, он поклонился, приписал последнюю картину, где сплошной гимн (поясняющая вставка публикаторов: Сталину. — Б.Ф.), вот ему и заплатили за поклон…. Я никому не поклонюсь и подлаживаться не буду» ^[1059]. Оставить без ответа такие суждения власть, понятно, не могла…

Спецстатьями в «Правде» и «Литературе и искусстве» дело не кончилось. В главах дневника Федина, опубликованных лишь в девяностые годы, рассказывается, как готовилась проработка писателя в родном Союзе писателей. 13 августа к Федину на дачу вместе с Груздевым приехал недавно назначенный председателем Союза писателей Тихонов. Федин записал в тот день: «Как всегда я не сразу понял, что за дружеским визитом Николая скрывается заданная миссия в связи с моим „Горьким“. Вероятно это решено „свыше“. Мотивировка необходимости судоговорения такова: „Если мы, писатели, сами не будем обсуждать литературные явления, то, естественно, о них будут говорить журналисты на уровне, который гораздо ниже желательного“». Далее Федин приводит слова Груздева Тихонову: «Неужели тебе не ясен смысл такой дискуссии, ведь она означает, что Федина хотят бить руками писателей» и запись о Пастернаке (он тоже тогда был у Федина): «Борис резко против дискуссии, считая, что это будет „позор“ для Союза» ^[1060] (через 14 лет в ситуации готовившейся расправы над Пастернаком Федин «забудет» о поддержке, которую в 1944 г. оказал ему Пастернак; предав друга, он выступит заодно с властями). Десять дней спустя Тихонов снова явился на дачу Федина, на сей раз сопровождая реального главу Союза писателей и будущего зава отделом культуры ЦК Поликарпова — разговор продолжался три часа (через 14 лет тот же Д. Поликарпов явится к Федину с тем, чтобы сообща с ним требовать от Пастернака отказа от Нобелевской премии). В 1944-м Поликарпову важно было получить от Федина гарантии, что он явится на «обсуждение» в Президиум Союз писателей. Гарантии были получены.