Великая сталинская империя - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фролов cтр.№ 72

По сути, в никуда шли со своими пухлыми трактатами директор Института экономики АН СССР К. В. Островитянов и его сподвижники, когда летом 1949 года обратились к секретарям ЦК ВКП(б) Т. Маленкову и М. Суслову с пространным докладом «О недостатках» в работе института. В документе они обязались исследовать экономику капиталистических стран «в проблемном разрезе». Трудно сказать, насколько они осознавали то, что постановка и рассмотрение проблем мировой экономики только в идеологическом плане не позволит полноценно раскрыть все особенности развития мировой экономики в комплексе, поскольку заранее программировалось «сделать приоритетной» экономику социализма. И исполнители этого гигантского заказа изощрялись, как могли, в изобретении доказательств для утверждения того, чего на самом деле не было и никогда не могло произойти. Советская экономика при всех потугах и успехах действительно не могла по всем основным отраслям тягаться на равных с Западом, о загнивании которого наши политики упрямо твердили десятилетиями, вплоть «до последнего дыхания» СССР. Но даже прогрессивным советским ученым, понимавшим несостоятельность административно-хозяйственной системы, ради собственной карьеры, судьбы и семьи приходилось считаться с мрачными реалиями сталинского «средневековья».

И уж особенно пагубно, по-цензорски костоломно отразилось партийное руководство на создании Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), которая готовилась и выходила в свет с 1926 по 1947 год. Целью сталинских критиков и редакторов было закрепить в энциклопедии, где только возможно, марксистско-ленинскую теорию, взгляды на историю, развитие общества, науки, на весь мир.

Не довольствуясь первым изданием и желая дополнить его новыми сталинскими теоретическими высказываниями, на заседании оргбюро ЦК в январе 1949 года одновременно с принятием позорного постановления по борьбе с космополитизмом «для просвещения советского общества» было решено в пятидневный срок разработать проект постановления ЦК о втором издании БСЭ. Задачу поручили академику С. Вавилову и Д. Шепилову. Разрешалось для оправдания необходимости такого дорогого издания и покритиковать первое.

В проекте говорилось, что первое издание БСЭ «содержит грубые теоретические и политические ошибки», многие статьи «аполитичны, написаны в объективистском тоне». Особый упор делался на то, что многие статьи «проникнуты низкопоклонством и раболепием перед иностранщиной», что недостаточно показана ведущая, главенствующая роль советской науки в мировом прогрессе.

«А бомбу-то с атомом первыми рванули американцы», — осмелился тогда в узком кругу без последствий для себя хихикнуть патриарх медицины, сотрудничавший в медицинском разделе энциклопедии ученик Бехтерева В. Тангоров.

На Политбюро при утверждении проекта второго издания БСЭ указывалось на «необходимость приоритетного значения партийно-классового подхода». «Интересно, как с классовых позиций писать статьи о сообществах африканских обезьян?» — пошла тогда гулять шутка в узком кругу молодых ученых-диссидентов. Да, несмотря на жестокие уроки прошлого, на потери, которые понесла наука в результате репрессий 30-х годов и 1947 года, в среде интеллектуалов все же находились люди, осмеливавшиеся говорить друг другу правду, не опасаясь, что друг предаст. Значит, общество еще не окончательно было запугано и подавлено бериевщиной, в нем во всех слоях и сферах деятельности было еще достаточно честных, порядочных людей, понимавших «к какому уродству может привести страну и народ повсеместное полуграмотное партийное руководство, схожее с религиозным фанатизмом». (Выдержка из эмигрантской прессы НТС).

В ревностном желании принизить буржуазное общество отрицалось буквально все прогрессивное, талантливое не только в науке, но и в искусстве, культуре. Щадили только умерших классиков, поскольку выискивали в их творчестве и «пристегивали» к социалистической пропаганде все, что хоть как-то можно было подтасовать под марксистско-ленинскую эстетику. Таких живых мастеров, как Бернард Шоу и Ричард Олдингтон называли «слащавыми писаками, делающими дешевые вещи на потребу мелкобуржуазной публике».

В пропагандистской упряжке оказалась и отечественная драматургия. В поручении, данном Всесоюзному комитету по делам искусств при Совете Министров СССР, говорилось, что в трех-четырехмесячные сроки «силами ведущих драматургов» надо создать новые пьесы на антиамериканские темы. В документе упоминались К. Симонов и Н. Вирта. «Культурный комитет», как его запросто называли в творческой среде, тут же обязался «включить в план государственных заказов новые произведения для эстрадного исполнения, разоблачающие политику, культуру, быт и нравы империалистической Америки».

Внутри страны на передний план «для просвещения общественности» в духе новых политических веяний выдвигался кинематограф, чью продукцию навязывали для просмотра в кинотеатрах новоявленных соцстран Восточной Европы. Сталин, помня слова Ленина о великой пропагандистской силе кинематографа, лично просматривал каждую полнометражную ленту. Помимо этого он имел список «событий и личностей, о которых следовало делать фильмы» по его заказу.

И такие сталинские заказы руководителям кинематографии не замедлили последовать: снять киноочерк по мотивам произведения М. Горького «Город желтого дьявола» и кинофильм, в основе сценария которого лежала бы уже упомянутая книга А. Бюкар «Правда об американских дипломатах», где показывались бы советскому зрителю «грязный американский шпионаж и антисоветские заговоры». Одновременно снимались фильмы о благородных и умных советских разведчиках. Только общественность абсолютно не ведала, что некоторые наши «рыцари без страха и упрека» при выполнении спецзаданий пользуются ядом, убивают русских эмигрантов из-за угла и вообще пользуются всем набором методов не хуже инквизиторских — включая лицемерие и откровенный подкуп, шантаж и угрозы.

Это была борьба за приоритет в мире двух враждебных систем, и, сцепившись в схватке, они просто вынуждены были действовать подлыми методами, а своим народам говорить только о благородных и миролюбивых замыслах. Кстати, в 1947–1949 годы политики Запада и Советского Востока наперебой рассуждали о миротворчестве и обвиняли друг друга в подготовке к агрессии.

Радио тоже постоянно напоминало советскому гражданину, что в лице британцев и американцев надо видеть потенциальных врагов и поэтому постоянно быть начеку. Очень часто в эфире звучали передачи на тему «Народы мира не хотят быть рабами американского империализма» и «Американские правящие круги против международного сотрудничества».

Все более политизированными становились и литературно-художественные журналы, где теперь редко попадались произведения без «выпяченной, надуманной политической подоплеки». В журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Москва» часто мелькали фамилии пропагандистов преимущественно советского образа жизни. Среди них были П. Павленко, Н. Вирта, А. Корнейчук, К. Симонов, JI. Леонов, С. Михалков, И. Эренбург. Если одни писатели кривили душой и выполняли «социальный заказ» ввиду безвыходных обстоятельств, то такие как А. Корнейчук делали это с особым рвением, хотя их творения и рождались шаблонными, без проблеска талантливой искры.

Помня о критике качества пропаганды со стороны ЦК, М. Суслов постоянно держал это замечание в памяти. Потому и в его резолюции на втором варианте «Плана проведения антиамериканской пропаганды учреждениями искусств» есть фраза: «Тов. Шепилову. Нет ли погони за количеством пьес и постановок в ущерб их качеству?»