Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы - читать онлайн книгу. Автор: Арчибальд Кронин cтр.№ 35

– Играй! – велела она и с коротким, яростным разбегом, рукой, опущенной ниже пояса, запустила в меня мяч.

Я неловко махнул битой, промазал и увидел, что моя калитка развалилась.

– Это был сник ^[56], – запротестовал я.

– Это йоркер ^[57], раззява.

В течение следующих пятнадцати минут я испытал унижение во всей его полноте. Она выросла на крикете, еще девочкой играла со своими братьями, пыталась даже привить игру школе Святой Анны, – эта не санкционированная начальством инициатива отчасти способствовала ее увольнению из чопорного учреждения. Она бросала легбрейки, офбрейки, лобы, разные йорки ^[58], в ответ я яростно махал битой, но все мимо. Только когда она таким образом убедила меня в необходимости ставить биту прямо, началось мое обучение, и с таким эффектом, что через четверть часа я смог испытать сладкую радость от удара по мячу выпуклой стороной биты и отправить его за спину мисс Гревилль к ступенькам задней двери.

Одним из качеств этой замечательной и, увы, несчастливой женщины была ее способность заражать меня своим энтузиазмом. Я безумно влюбился в крикет и той мягкой сухой весной бесконечно играл в него с мисс Гревилль, добровольно принесшей себя в жертву. Она познакомила меня с журналом «Капитан», в котором я с завистью и восхищением рассматривал фотографии игроков в крикет из государственных школ – ловкие, идеальные, олимпийские команды спортсменов в белых фланелевых брюках, ярких спортивных куртках и полосатых или клетчатых крикетных шапочках. Остались в прошлом мои экспедиции на болота, мое стремление преуспеть в естественной истории. Теперь я хотел стать знаменитым игроком в крикет, как Джордж Ганн ^[59], чье имя было на моей бите и за выигрышами которого я следил со страстным интересом в «Уинтон геральд» (эту газету выписывала мисс Гревилль), разделяя его триумф всякий раз, когда он набивал сто ранов ^[60], и горько печалясь, когда он мазал.

Однажды днем в начале июня, после особенно красивого резаного удара, похоронившего мяч в кустах смородины, мисс Гревилль задумалась, глядя на меня, и, хотя она ничего не сказала, я заметил, что в тот вечер она разговаривала с моей мамой, которая выглядела довольной. Потом мама сказала мне:

– Завтра поторопись домой после школы, ты будешь нужен мисс Гревилль.

На следующий день, в ожидании нашей обычной игры на газоне, я вовремя вернулся домой. Мисс Гревилль ждала меня, однако была в уличной спортивной одежде, и у ворот стоял ее велосипед с моей битой, пристегнутой ремнем к багажнику.

– Прыгай на багажник, когда я поеду, – сказала она мне.

Велосипед мисс Гревилль был первоклассным и дорогим «дарсли-педерсеном», но с непривычно высоким сиденьем и с нестандартной рамой, столь оригинальной по конструкции, что он привлекал внимание на дороге. Громоздящаяся передо мной мисс Гревилль, в тирольской шляпе, старательно нажимающая на педали, и я, болтающийся на багажнике, – мы, разумеется, представляли для зевак ту еще парочку. Но я перестал обращать внимание на эти насмешливые взгляды, когда уже в западной, самой лучшей части города обнаружил, что она везет меня в Уиллоу-парк, где располагался Ардфилланский крикетный клуб.

Мисс Гревилль въехала в открытые ворота этого доступного немногим, огороженного пространства с безукоризненно подстриженной травой. Мы слезли с велосипеда возле нарядного белого павильона. С ужасающим пренебрежением к «дарсли-педерсену» мисс Гревилль прислонила его к флагштоку. В середине зеленого овала мужчина в пожелтевших фланелевых брюках и старом свитере медленно толкал газонокосилку. Сложив ладони рупором, мисс Гревилль крикнула:

– Хестон!

Он поспешно направился к нам и отсалютовал, приставив ладонь к своей синей фуражке с козырьком, когда узнал мою спутницу.

– Как дела, Хестон? – Она протянула ему руку.

– Вполне сносно, мэм, спасибо. Мало вижу вас в последнее время. С тех пор, как вы звали меня в Святую Анну.

Это был загорелый, коренастый, коротко стриженный, маленького роста мужчина, чуть моложе среднего возраста, с дубленой на вид кожей. Он, как я хорошо знал, совмещал обязанности игрока-профессионала и охранника Ардфилланского клуба.

– Ты все еще немного тренируешь, Хестон?

– О да, – согласился он. – Довольно много мальчиков из Бичфилда. Особенно в праздники.

– Я хочу, чтобы ты взял этого мальчика. Давай ему по три-четыре тренировки в неделю и присылай мне счет.

Он с сомнением посмотрел на меня, и я почувствовал, как у меня задрожал подбородок.

– Он маленький, мисс Гревилль.

– Ты сам не такой уж большой, Хестон.

Губы его обозначили слабую, сдержанную, самодостаточную, довольно грустную улыбку – как я потом обнаружил, это было самое большее, что он мог себе позволить. Я никогда не видел, как Хестон смеется. Он был человеком скрытным.

– Хорошо, – небрежно сказал он. – Тогда проверим его. Прямо сейчас, если хотите.

Мы вошли в павильон, где он бросил мне пару чьих-то щитков. С внутренней стороны я увидел написанное чернилами имя: Скотт-Гамильтон и ниже – «школа Бичфилд».

– Надень их. Или одну из них. Нет, на другую ногу.

Я прикрепил щиток к левой ноге, причем так нервничал, что едва мог пристегнуть ремни. Щиток был слишком большой для меня, мне было неловко в нем, и он болтался, пока я шел на тренировочную площадку. Мисс Гревилль уже была там, за сеткой.

Хестон начал бросать мне какие-то смехотворно легкие мячи, явно выражая этим свое мнение насчет моих способностей. Первым был несильный фул-питч ^[61]. Я как бы нехотя попытался поставить блок, но промазал, и мяч сбил столбец.

– Не зевай, Кэрролл, – ободряюще сказала мисс Гревилль.

Я напряг свои дрожащие коленки, решив не зевать. Еще ничего в жизни я так не жаждал, как права быть на этом поле для крикета, и я знал, что если опозорюсь перед Хестоном, то буду возвращен в детские ясли нашего заднего двора.