Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы - читать онлайн книгу. Автор: Арчибальд Кронин cтр.№ 114

Но когда я вышел, попав под заряд града, она сказала мне вслед:

– Я не уеду, Кэрролл. Никогда.

В тот же вечер у себя в комнате я налил для успокоения стакан кирша и сел поудобнее, чтобы во всем разобраться. Я только что нанес свой обычный визит в палату, с особой тщательностью осмотрев перед выпиской Гарви, старшего из двух моих пациентов, переболевших плевритом, – он полностью выздоровел и завтра должен был уехать домой. Из своей маленькой боковой комнаты Хозяйка не сводила с меня глаз, и теперь передо мной стояла задача восстановить утраченные позиции и снова начать наше сотрудничество. Я уже отказался от идеи подбросить ей на стол «Геральд». Она плохо читала по-английски, а Дэвиган наплетет ей с три короба: «Такой шок, несчастный случай, не могу даже думать, даже говорить об этом!» Нет, это не аргумент, не стопроцентное вещественное доказательство.

Тяжелый случай эта Дэвиган, она достала меня, разозлила. О чем-то умалчивая, заставила меня беспокоиться. «Я все еще могу уничтожить тебя, Кэрролл». Я был уверен, что она не блефует и реально опасна, что есть у нее про запас нечто скрываемое от меня. Теперь я был абсолютно убежден, что это она столкнула мужа. Можно сказать, почти ожидаемо – сверху, с края крыши, с большой высоты, до смерти ей надоевшего… Она вдруг почувствовала этот внезапный, непреодолимый импульс – и толкнула. Чтобы удержаться, он пытался схватиться за нее – вцепился ей в рукав, оторвав клочок, и грохнулся. Это было простое уравнение, совершенно очевидное. Но надо было его решить.

Чтобы простимулировать мозговую деятельность, я медленно потягивал кирш, изготовленный из лучшей швейцарской вишни и оказывающий замечательное воздействие. Да, ответ следует искать в том, что можно назвать альянсом Дингволл – Даниэль. Каким бы нелепым это ни показалось, но между этими двумя существовало некое взаимопонимание, или, если быть более конкретным, некая тайна, нераскрытая или сознательно умалчиваемая, – возможно, была даже какая-то ничтожная улика, которая стала бы важным доказательством для вынесения судебного решения по этому делу. На первый взгляд абсурдная ситуация, немыслимая гипотеза с участием двух противоположностей – преклонного церковника Канона, пропитанного добродетелью, высушенного святостью, и маленького мальчика, не более семи лет от роду, сына жертвы. Тем не менее эти двое были близки между собой, как учитель и ученик, – тесно связаны общими интересами и взаимной приязнью. И еще, судя по поведению мальчика, по его сдержанной реакции на мои пытливые наводящие вопросы, можно было предположить, что он поклялся молчать, по крайней мере пообещал не раскрывать секрет.

Чем дольше я размышлял над этим, тем больше росло мое любопытство, тем больше я понимал, что только от Даниэля могу узнать голую суровую правду, и больше никак. И мне страшно хотелось этого. Заставить мальчика я не мог, но были более изощренные способы расколоть его. И, сделав такой вывод, я прикончил кирш.

Я знал, что с такими мыслями в голове мне будет не заснуть, поэтому сел за стол и написал письмо Лотте, объяснив, насколько я занят и как я надеялся и хотел увидеться с ней, но пока что вынужден выполнять свои служебные обязанности. После того как она мне звонила, я получил от нее два письма – второе выражало более чем нетерпение. Было уже поздно, когда я заклеил конверт. Я зевнул, разделся, принял теплый душ и отправился на боковую. И все же не мог заснуть. На сей раз причиной была не моя фобия. Помимо неразберихи с миссис Дэвиган, мешало и то, что я слишком долго не был в постели с Лоттой.

Но на следующее утро я встал рано, в прекрасном настроении, пообщался с Хозяйкой в офисе и получил от нее одобрительный кивок за свою пунктуальность.

– Вы знаете, что мы сегодня отправляем домой Гарви? – сказал я, приветствуя ее.

– Jawohl. – Она пытливо и с подозрением посмотрела на меня. – Значит, вы снова отправитесь в аэропорт?

– Нет, Хозяйка, – доверительно, почти ласково сказал я. – В последнее время я слишком часто там бывал. Гарви большой мальчик, я посажу его на поезд в Давосе, с авиабилетом в кармане и с биркой пациента в дырочке для пуговицы. Все, что ему нужно сделать, – это пройтись по Цюриху к воздушному терминалу. Там все знают про наше учреждение – про Мэйбелле.

– Ах так… – Она выглядела довольной, даже чуть улыбнулась. – Мне это больше нравится для него… – И многозначительно добавила: – И для вас, Herr доктор.

Уже второй раз на этой неделе я был «Herr доктор».

– И если вы не против, Хозяйка, вы ведь знаете, что я всегда с вами консультируюсь… Я бы взял с собой Даниэля. Для него это будет приятная перемена обстановки.

– Да? Вы считаете, ему это не вред?

– Вы знаете, Хозяйка, что его ждет. – Я изобразил на лице высшую степень гуманизма. – Разве вам не кажется, что ему нужно хотя бы немного понаслаждаться короткой жизнью, пока с ним все хорошо?

– Ja, хорошо сказано. Я согласна. – Хюльда кивнула и снова бросила на меня взгляд, в котором было ее собственное понимание моей причуды. – По крайней мере, он будет держать вас от дурного, а это хорош.

Как и следовало ожидать, Дэвиган была занята на кухне, колдуя над несколькими источающими вкусные запахи кастрюлями. Мне удалось незаметно от нее заполучить Даниэля, который подскочил от радости, услышав о неожиданной перспективе поездки. Мы сели в «опель», Даниэль и я впереди, Гарви сзади. Этот грузный пятнадцатилетний мальчик из Эдмонтона мало что о себе рассказывал. С тех пор как его выпотной плеврит перешел в сухой, он набрал вес, выглядел хорошо и, хотя не умел выразить свою благодарность, был, как мне казалось, признателен нам за помощь и лечение.

– Рад, что едешь домой, Гарви? – сказал я, обернувшись через плечо.

– Постольку-поскольку, сэр. – Он почти присвистнул на трех «с».

– Соскучился по друзьям?

– Ну, я соскучился по «Сперс» ^[214].

– Что-что?

– Он имеет в виду свою футбольную команду. «Тоттенхэм Хотсперс», – сказал маленький всезнайка, сидящий рядом со мной.

Через полчаса мы были в Давосе, и после того, как я посадил хорошо оснащенного ярлыками Гарви на цюрихский поезд, мы с Даниэлем попили какао у «Земмера» на Хай-стрит, после чего я, как и планировал, отвез его на большой крытый ледовый стадион. Хоккейный матч между «Вилларом» и «Давосом» только начался.

Я полагал, что ему понравится, но не ожидал, что настолько. Он стучал, хлопал, подбадривая местную команду, как самый заядлый болельщик. После матча, когда мы вышли, он сказал:

– Жаль, что я не смогу кататься на коньках, доктор Лоуренс.

– Почему нет?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Боюсь, что моей игрой будут шахматы.

– Это и есть твоя игра, – искренне сказал я. – Если ты все еще хочешь сыграть партию в «Пфеффермюле», я могу это устроить.