Фридрих Вильгельм I - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Фенор cтр.№ 34

Фридрих Вильгельм с первых дней своего правления не обращался за советами к «заслуженным идиотам» военного дела, но, видя перед собой хозяйственную проблему, отвел армии центральное место в современной экономике — решающее для успеха прусской военной реформы обстоятельство. Что сказал он в 1713 г. князю Леопольду прежде всего? Что считает себя «главным финансистом и фельдмаршалом» прусского королевства — то есть прежде всего финансистом! Задолго до того, как в 1720 г. он вдвое увеличил численность армии, ему удалось перестроить прусскую экономику для армейских нужд и, соответственно, сделать армию маховиком новой национальной экономики.

Едва он вступил на трон, как под руководством тайного финансового советника Иоганна Андреаса фон Краута среди комплекса зданий на берлинской Клостерштрассе возник так называемый Лагерхаус. ^[17] Король приказал собрать на складе столько шерстяной ткани, сколько необходимо для пошива униформы всей прусской армии. Это был день рождения прусской шерстеобрабатывающей индустрии. В Лагерхаусе централизованно собирали привезенную из Испании шерсть, затем ее распределяли по деревням, там из нее делали пряжу, снова поступавшую в Лагерхаус, где работали ткачи на основе твердого контракта. Затем сырье поступало в государственную сукновальню, а ткань оттуда отвозилась во все тот же Лагерхаус. В особых складских помещениях ткань красили в разные цвета под началом мастера из Брабанта. ^[18] Уже через три года, в 1716 г., прусская армия оделась в форму из отечественной ткани.

Благодаря удовлетворению потребностей постоянно увеличивающегося войска экономика развивалась не в одном только государственном Лагерхаусе. Новые импульсы получила вся деловая жизнь Берлина. Текстильщики, портные, позументщики, изготовители пуговиц засучили рукава: но теперь они не обслуживали оргии придворной роскоши, как при Фридрихе I, а работали над обмундированием полков. Мануфактуры и красильни возникали по всей Пруссии. Король поощрял строительство новых текстильных фабрик и в то же время с помощью высоких пошлин на заграничные товары защищал своих производителей. Иностранным шерстянщикам, прибывающим в Пруссию, королевский эдикт 27 февраля 1717 г. гарантировал освобождение от налогов в течение шести лет, бесплатный лес для строительства своих домов и освобождение от военной службы.

Во всем теперь государство поощряло, предоставляло привилегии и кредиты, равно преследуя две цели: развитие народного хозяйства в целом и обслуживание специфических интересов армии. Основанная в 1712 г. берлинская фирма «Шплитгербер унд Даум» с 1722 г. производила на построенных при существенной государственной поддержке оружейных фабриках в Потсдаме и в Шпандау штыки и сабли, вскоре ставшие всемирно знаменитыми. Уже с 1725 г. армия Фридриха Вильгельма имела исключительно прусское оружие, и в этом смысле она никак не зависела от поставок из-за границы. Значительно расширили производство даже золотые и серебряные мануфактуры, расположенные на берлинской Штральауерштрассе. Обслуживать разорительные праздники при дворе больше не приходилось. Зато регулярная армия, где каждый человек до последнего был одет в форму, а полки и рода войск надо было отличать друг от друга, нуждалась в знаках различия, галунах, позументах, в золотых и серебряных нашивках.

Эту в высшей степени рациональную, продуманную до мелочей комбинацию хозяйственной и военной политики Фридрих Вильгельм I воплощал в жизнь жестко и на удивление последовательно. Без постоянных импульсов, сообщавшихся экономике государством, добиться перемен было бы невозможно. И король, прекрасно это понимавший, постоянно вмешивался в процесс, не давал раскрученному маховику остановиться. А поскольку в отсталой Пруссии не было готового на риск, инициативного сословия предпринимателей, его задачи выполняло государство, вкладывавшее капитал и форсировавшее индустриальное развитие.

Успех политики Фридриха Вильгельма был потрясающим, неслыханным. За несколько лет из неразвитой, «ввозящей» Пруссии он сделал страну, производящую товары на экспорт. В 1725 г. король заключил со своим другом, русским царем Петром, торговый договор о поставках для русской армии униформы, изготовленной в Пруссии. Сделка была грандиозной настолько, что уже через год десять ведущих предпринимателей Берлина, в том числе дом «Шплитгербер унд Даум», а также авторитетная фирма швейцарца Иоганна Георга Вегели создали «Русскую торговую компанию» (не в последнюю очередь благодаря буковой палке Фридриха Вильгельма и его неизменному «cito! cito!» в адрес некогда медлительных капиталистов). Но прусское сукно поступало не только в Россию. Скоро оно уже составляло конкуренцию прославленным тканям из Англии, Шотландии и Фландрии на ярмарках в Лейпциге и во Франкфурте. «Берлинскую лазурь» узнали во всем мире. Все государство извлекало пользу из экономического подъема, продолжавшего набирать силу. И причиной этого подъема было волевое действие: применение стимулирующего средства в виде военной реформы. Полугосударственная промышленность Пруссии окрепла настолько, что безболезненно пережила даже такие тяжелые кризисы, как европейское падение конъюнктуры в 1735–1742 гг., а также вызванные погодными условиями катастрофические неурожаи 1736 и 1740 гг.

Во всяком случае, экономическая основа для перестройки прусской армии была создана уже через несколько лет, причем королю для этого не понадобилось и пфеннига иностранных кредитов. Пришлось сотворить чудо, поскольку никто в мире не доверял бедной Пруссии. Причем в результате хитроумной финансовой политики короля, проводившего ее под лозунгом «Независимость и благосостояние», государство стало не беднее, а богаче. В 1713 г., когда Фридрих Вильгельм пришел к власти, на армию уходило примерно 2,4 миллиона талеров ежегодно, а на гражданские нужды оставалось около 1,2 миллиона талеров в год. То же соотношение 2:1 между армией и гражданским сектором не изменилось и при Фридрихе Вильгельме. Но поскольку эффективность экономики, уровень производства, оборот средств и потребности общества, а также государственные доходы и расходы король увеличил вдвое, то хотя расходы на армию в 1740-м, последнем году его правления, составили 4,8 миллиона талеров, государственные расходы на гражданские нужды также увеличились вдвое: до 2,4 миллиона талеров в год. Однако и эти данные нуждаются в комментарии: за 27 лет правления Фридриха Вильгельма армия увеличилась втрое, а расходы на нее — только вдвое. Население же страны за это время увеличилось на сорок процентов, в то время как невоенные расходы государства возросли на сто процентов. Такова реальная и в то же время невероятная картина благотворных последствий политики, в равной степени ориентированной и на повышение народного благосостояния, и на вооружение.

И в то же время проблема пополнения армии в малонаселенной Пруссии оставалась для короля главной. Практика активной вербовки наемников за границей кардинально решить эту проблему не могла. Прошло двадцать лет, прежде чем в 1733 г. Фридрих Вильгельм принял поистине революционное решение: ввести воинскую повинность для своих подданных. Он действительно совершил революцию в полном смысле этого слова, поскольку воинской обязанности граждан, существующей сегодня в большинстве стран мира как нечто само собой разумеющееся, тогда не существовало нигде! Уже тысячу лет, с окончанием великого переселения народов и начала Средних веков, в странах Запада «военное ремесло» было делом узких социальных групп — сначала рыцарей, потом наемников, ландскнехтов. Народ к ним отношения не имел. Народные армии не были известны. Горожане и крестьяне видели в солдатах нечто чужое, враждебное, считали их не защитниками, а угнетателями страны, не друзьями народа, а его врагами. Нигде в мире солдатская служба не считалась почетной. Солдаты служили не государству, народу или отечеству, а собственной выгоде (отсюда и происхождение слова «солдат» ^[19]).