Фридрих Вильгельм I - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Фенор cтр.№ 3

Конечно, педагогический фактор имеет сегодня совсем небольшую ценность. Да и вообще — имел ли он большую ценность когда-либо? Воспитание и «свобода» — отнюдь не близнецы-братья. Общественное мнение всех времен никогда не прощало Фридриху Вильгельму I трагедии кронпринца и Катте. На все, что сделал или мог бы не сделать он сам, потомки смотрели сквозь пальцы. Но они упрямо хранят в памяти его бесчеловечную строгость по отношению к собственному сыну и жесткость, позволившую ему казнить в Кюстрине 6 ноября 1730 г. 26-летнего лейтенанта фон Катте.

Либеральный, гуманный, весьма критично настроенный историк Пруссии Теодор Фонтане, всю жизнь презиравший ура-патриотизм и ложные представления о геройстве, считал мрачный день 6 ноября величайшим днем прусской истории, «поскольку он самым ужасным образом показал духовную мощь, породившую эту страну — равно ненавидимую и любимую Пруссию».

«Равно ненавидимая и любимая Пруссия» — под этим определением Фонтане подразумевал и короля-солдата. А «духовная мощь» отсылает нас к печально знаменитой фразе, написанной Фридрихом Вильгельмом I в конце приговора фон Катте: «Когда военный трибунал зачитает Катте приговор, ему следует сообщить, что Его Королевское Величество весьма опечален. Однако будет лучше, если умрет он, чем если бы из мира ушло правосудие».

И это приговор тирана, произвольно решавшего вопросы жизни и смерти? Похоже на то. Да и его сын, кронпринц Фридрих, тоже так думал. Но сострадательный, понимающий Фонтане писал: «Эти величественные слова я никогда не перечитываю (а я их перечитываю часто) без глубочайшего потрясения».

В небывалом прежде конфликте поколений, в разладе короля и принца, отца и сына, мир и сегодня принимает сторону наследника трона, сострадая ему и не желая принимать к сведению то обстоятельство, что первые тридцать лет своей жизни Фридрих II был гениальным, но в высшей степени несимпатичным созданием — наглым, самонадеянным, высокомерным сыном Софьи Доротеи.

Но что привело Фридриха к «чудесному» изменению в 1741 г., когда легкомысленный молодой человек вдруг оказался усердным и самокритичным учеником, когда заядлый картежник внезапно превратился в ответственного государственного мужа, когда он дал себе отчет в собственных мечтах и целях, в результате чего и стал «Великим»? Почему и благодаря кому так случилось? Когда дело приняло очень серьезный оборот, и на кон было поставлено существование государства, а приключение перерастало в судьбу — вот тогда в сыне и проснулась суть его отца. К службе государству и обществу в течение следующих десятилетий Фридриха II привлекла та самая смерть — назидание и завещание короля-солдата.

Как же определить нам этого необычного человека, Фридриха Вильгельма I? Это был король и скряга, пример для подражания и берсеркер, влюбленный в дубину фетишист и фанатик общего блага; гений финансов и экономики; вожак и теленок одновременно; он был удивительно сообразителен (как его мать Софья Шарлотта) и совсем не разбирался в людях (как его отец Фридрих I); он всячески презирал просвещение, но проповедовал немецкое самосознание и заложил основы всеобщего обязательного обучения; милитаризовал государство с головы до пят и в то же время проявил себя умнейшим и мужественным поборником прав человека, сделав Пруссию, наряду с Америкой, пристанищем всех гонимых и беженцев; он не давал покоя подданным и боролся с крепостным правом, с эксплуатацией бедных; признавал только приказ и повиновение, но одновременно все же был убежденным сторонником терпимости и свободы вероисповедания. Он являлся злым деспотом, но и первым в истории социалистом государственного масштаба. Короче: он ни в чем не имел примера, прецедента, первообраза.

Эпитет «король-солдат», приставший к такому человеку, и тесен, и убог. В моих глазах Фридрих Вильгельм I навсегда останется королем-революционером.

Декабрь 2000 г.

Вольфганг Фенор

Во вторник 15 апреля 1688 г. Потсдам-на-Хафеле — захолустный городок к юго-западу от Берлина — готовился встречать владетельного князя. Вовсю буйствовала весна. Оживленные, празднично одетые горожане собрались перед замком, дабы достойно принять 68-летнего курфюрста Фридриха Вильгельма Бранденбургского из дома Гогенцоллернов — властителя сильного и любившего эту силу применять. Почти полвека, с 1640 г., он правил страной, и уже лет десять весь мир называл его «Великим курфюрстом». Во второй половине дня курфюрст со свитой прибыл в Потсдам. Когда народ увидел Великого курфюрста, тот, устало кивая подданным, кряхтя и опираясь на палку, выбрался из кареты. Прямая осанка с трудом давалась старику князю из-за подагры, изуродовавшей его ноги и руки. Придворные поспешили заметить, что весна уже прошлась по деревьям на берегу Хафеля. Но тяжелобольной курфюрст лишь печально улыбнулся, когда рядом поставили паланкин: «Я очень хорошо понимаю: мне эта весна пройтись не даст». Царедворцы смущенно переглянулись и закивали, когда заходящийся от кашля Фридрих Вильгельм заявил, что и в Потсдаме работать они будут так же, как и в берлинской резиденции.

Десятью днями позже, в Страстную пятницу, курфюрсту стало ясно: срок его жизни подошел к концу. Ему принесли серебряное зеркало, курфюрст стал разглядывать свое бледное, искаженное болью лицо. «Мой священный долг, — сказал он подданным, почтительно замершим у его кресла, — успеть что-то совершить в этом мире, пока не кончился день. Когда наступит ночь, нельзя будет уже ничего сделать».

В семь утра пасхального воскресенья курфюрст велел одеть себя. Затем созвал Тайный совет и пригласил на него своего сына, 31-летнего принца Фридриха. Когда все собрались, курфюрста в кресле перенесли в зал заседаний. Боль в суставах мучила его невероятно. Но мощная голова в парике, вселяющие страх голубые глаза, воинственно торчащий орлиный нос — все это никак не свидетельствовало о дряхлости курфюрста. «Я чувствую, что присутствую на этом совете последний раз, — тихо начал он свою речь и добавил со вздохом: — Песок в часах моей жизни скоро истечет, и я отлично знаю: мне остались одни лишь страдания». Но затем голос курфюрста окреп, и он продолжил, критически осматривая собравшихся: «Божьей милостью я правил долго и счастливо, но с большими трудностями, изживая беспорядки и войны. Я стремился привести свой дом к славе и величию. Я хорошо знаю, каких тягот и забот мне это стоило, какие страдания причинило стране. После смерти отца я нашел Марку Бранденбург разоренной войной, в состоянии плачевном. С Божьей помощью я привел страну к благополучию и миру. Ее боятся враги и уважают друзья».

Болезненный кашель прервал его слова. Курфюрст захрипел, с трудом глотая воздух. Придя в себя, он взглянул на сына, наследного принца Фридриха. Хилый и сутулый, с опущенными глазами, стоял он между советниками. Фридрих Вильгельм жестом подозвал нелюбимого наследника и сначала посмотрел на него пристально и строго, но, встретив взгляд сына, слегка улыбнулся и сказал: «Прошу тебя, Фридрих, править так же и всегда уповать на Бога». Наследник всхлипнул. Отец продолжал, повысив голос: «Жизнь научила меня: в этом мире нельзя быть правым без железной руки и сильной армии. Заботься об этом».