Фридрих Вильгельм I - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Фенор cтр.№ 22

Во время совместного похода союзники и удивлялись, и завидовали, и смеялись, глядя, как Фридрих Вильгельм занимается строевой подготовкой прусского корпуса. Слова «прусская муштра» стали крылатыми в военной среде всего мира. Даже специалисты не понимали тогда революционного значения прусской строевой службы, видя в ней лишь парадные эффекты. На самом же деле речь шла о совершенно другом: мир стоял накануне линейной тактики! В будущем не станет хаотичных боев разрозненных толп. Нет, на поля сражений двинутся ряды, извергающие огонь, то есть огневая мощь и движение будут взаимодействовать. Образно говоря, огонь должен маршировать! И это произойдет тогда, когда на поле боя станут использовать точные, тысячекратно выверенные приемы линейной тактики. В 1709 г., возле Мальплаке, все это казалось лишь солдафонским капризом. А в 1741-м, при Мольвице, оказалось невозможным противостоять прусской атаке, чередовавшей неизменное наступление со сплошным огнем. Именно она и вызвала драматический сдвиг в европейском равновесии. Так кронпринц Фридрих Вильгельм и его друг, князь Леопольд из Дессау, стали родоначальниками и вдохновителями военного дела новой эпохи.

В 1710 г. легендарный полководец принц Евгений Савойский прибыл в Берлин с официальным визитом. Он остановился в доме князя Леопольда. Евгений Савойский имел множество бесед с Фридрихом I и его министрами, обедал у английского посла милорда Раби, у старого фельдмаршала фон Вартенслебена и у кронпринца, отбросившего свою легендарную скаредность и потчевавшего прославленного героя изысканными яствами и винами. Принц Евгений выразил прусскому двору полное доверие императора и покинул Берлин с королевскими подарками на сумму свыше тридцати тысяч талеров. Лучше бы было не «нашпиговывать» его золотом и бриллиантами, а добиться, ссылаясь на мощную прусскую армию, политических обещаний в пользу государственных интересов Пруссии. Ибо 1710 г. завершился появлением замечательных перспектив: благодаря настойчивым усилиям кронпринца наконец-то удалось добиться отставки премьер-министра Вартенберга. Фридрих I плакал горькими слезами, когда его любимец бежал во Франкфурт-на-Майне с двумя миллионами украденных талеров.

Летом 1711 г. кронпринцесса Софья Доротея снова оказалась в интересном положении. Она уже родила мужу двух мальчиков, вскоре после рождения умерших, и дочь Вильгельмину. Дочери исполнилось два года, и она отличалась крепким здоровьем. В это лето Фридрих Вильгельм был — насколько позволяла его непосредственная натура — полон внимания и предусмотрительного отношения к своей «Фикхен». Он страстно молился о рождении сына, наследника, и жил в постоянном страхе: смерть снова могла разрушить его сокровенные надежды.

Ранняя смерть первого, а затем и второго сына сыграла в жизни Фридриха Вильгельма роль, по-настоящему историками не оцененную. Прусский кронпринц воспринимал их как удары судьбы. Конечно, детская смертность в начале XVIII века была очень высока. Она считалась «нормой» семейной жизни как во дворцах, так и в хижинах. Фридрих Вильгельм, для которого смысл брака заключался не в сексе и даже не в любви, а только в детях, был глубоко потрясен первой такой смертью в 1708 г. Позднее он сам писал, что с этого времени (в 1708 г. ему исполнилось двадцать лет) стал поистине набожным христианином. Он испытал всемогущество Бога, с чьим «суверенитетом» шутить было нельзя, и до самой смерти, несмотря на свой бурный темперамент, жил в страхе перед карающей десницей Господа.

Большую часть лета Фридрих Вильгельм провел в своем любимом Вустерхаузене, где муштровал батальон в шестьсот человек, ходил по стойлам и амбарам, расспрашивал крестьян и арендаторов. Вечерами, основательно помывшись и надев нарукавники, он садился за стол, освещенный свечами, и предавался глубочайшей своей страсти: он считал. Его взгляд придирчиво осматривал колонки цифр, проходивших перед его глазами подобно полкам и батальонам. Точно так же он и маленьким мальчиком сидел над своей расходной книжкой, а сейчас с удовлетворением устанавливал, что в этом году общие доходы Вустерхаузена составили 12 тысяч талеров; из них он должен вложить в свою маленькую частную армию только тридцать процентов. По сравнению с обычным батальоном прусской армии содержание его игрушечного батальона обходилось ему дешевле на 3750 талеров в год. То есть он в плюсе! И эти занятия вовсе не были рецидивами патологической бережливости Фридриха Вильгельма. Нет, благодаря частному случаю Вустерхаузена — наполовину крестьянской усадьбы, наполовину воинской части — к кронпринцу приходило глубокое понимание причин неразрывной связи между армией и финансами, экономического взаимодействия между государством и армией.

Наконец 24 января 1712 г. свершилось счастливое событие: Софья Доротея родила третьего сына. Было воскресенье, и родители увидели в этом доброе, сулившее удачу предзнаменование. Они на коленях умоляли Бога не отбирать у них долгожданное потомство.

В спальне кронпринцессы кормилица протянула гордому отцу маленький сверток с новорожденным. Фридрих Вильгельм был вне себя от радости, он обнимал младенца и прижимал его к сердцу, а когда поднес его к камину, чтобы лучше рассмотреть лицо, служанки всполошились, отобрали у него ребенка и осторожно переложили в руки обессиленной матери.

Тут открылись боковые двери и вошел король в сопровождении огромной свиты. Дед гордо осмотрел показанного снохой внука, положил в благословляющем жесте руки на его маленькое морщинистое лицо и углубился в продолжительную молитву. Родители тем временем испытывали адские муки — они уже видели своего сына полузадушенным. Наконец дедушка удалился, сообщив, что торжественные крестины маленького принца состоятся через неделю.

31 января в четыре часа пополудни новорожденный принц был крещен при свечах в дворцовой церкви. Ребенка закутали в тканную серебром, украшенную бриллиантами батистовую одежду, шлейф за ним несли четыре графини. По распоряжению короля принца назвали Фридрихом. В доме Гогенцоллернов это имя всегда было счастливым. И пока дед высочайше удерживал крошечного принца над купелью, берлинский епископ Урсинус совершал торжественный обряд.

Через десять месяцев, в ноябре 1712 г., через Берлин проезжал русский царь Петр. В то время он воевал со шведами и датчанами и хотел бы заполучить в союзники Пруссию. Он прибыл без предварительного уведомления и ехал почти без свиты, на единственных санях, с четверкой казацких лошадей. Берлинские прохожие принимали его за русского торговца икрой. Петр неузнанным пробрался через весь город и приехал прямо во дворец, где от удивления все чуть не попадали в обморок. Фридрих I, болевший уже несколько дней, не дал русскому владыке уговорить себя; он сохранял нейтралитет Пруссии. Царь Петр был разочарован. Зато с кронпринцем он нашел общий язык. Тот с гордостью представил ему сына, называя его «Фрицхен», — у мальчика уже прорезались шесть зубов.

В январе 1713 г. состояние здоровья Фридриха I серьезно ухудшилось. Кособокий король едва мог встать с постели. И все же никто не мог и подумать о близкой смерти 55-летнего монарха. Но 20 февраля в Берлине заговорили о том, что силы покидают короля, и тысячи горожан собрались на площади перед дворцом. Спустя два дня Фридриха поднесли к окну — толпа возликовала. Но Фридрих не обманывался насчет своего состояния. Он обернулся к придворным и сказал: «В мире играют только одну комедию, и скоро она закончится. Плохо тому, у кого не было дел важнее». Таковы были самые умные слова, сказанные этим человеком за всю его жизнь. Хоть и с опозданием, они сделали ему честь.