Четвертый крестовый поход - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Филипс cтр.№ 14

Необходимость найти средства для крестового похода вынуждала его участников закладывать или продавать свои земли или права собственности — чаще всего, той же церкви, поскольку она была единственной организацией, обладающей достаточными денежными суммами. От средних веков уцелели тысячи записей о сделках; эти документы именовались хартиями, и значительная часть них относится именно к финансированию крестовых походов. В некоторых случаях мы имеем по два или три документа, относящихся к одному человеку, который пытался раздобыть нужные ему деньги, продавая различные права на собственность.

Иногда сами церковные организации не справлялись с финансовыми потребностями, и тогда они вынуждены были переплавлять имеющиеся у них драгоценности. Они могли также преподносить отдельным крестоносцам дары в виде Денег или полезных вещей — например, вьючных животных. Видимо, семьи предоставляли все возможные гарантии уплаты по полученным ссудам, хотя передача земли и прав зачастую приводила к бесконечным спорам относительно законности тех или иных обещаний и сделок.

Было подсчитано, что для оплаты участия в крестовом походе рыцарь должен был затратить сумму, равную его доходам за четыре года, и при этом его семья должна была на что-то жить дома — а также иметь некий запас на тот случай, если он не вернется. Для путешествия на Восток многие крестоносцы расходовали все свои деньги, что вынуждало их надеяться либо на покровительство высшей знати, либо на получение добычи от кампании. Если ни одна из этих надежд не оправдывалась, впереди маячила нищета — ведь за возвращение в Европу тоже нужно было чем-то расплачиваться.

Не удивительно, что крестоносцы выражали озабоченность материальной стороной дела. Гуго де Сен-Поль был одной из ключевых фигур Четвертого крестового похода. В июле 1203 года он писал друзьям в Северную Европу: «Я беспокоюсь за свои земли и займы, поскольку, если я по Божией воле вернусь, то буду отягощен множеством долгов, и придется расплачиваться с ними за счет моих земель». ^[67] В ходе недавних кампаний, например, Вьетнамской войны и конфликта в Персидском заливе в 1991 году, было отмечено, что они порождают целый калейдоскоп эмоций, возникающих уже после боевых действий. То же происходило и после крестового похода. Некоторым семействам возвращение сулило славу и радость. Достижения воинов сохранялись в устных преданиях и литературе. Уильям из Малмсбери, писавший в 1120-х годах, воспевал достижения Годфрида Бульонского и Танкреда Антиохийского:

«…известные вожди, похвалы которым со стороны потомков, если они смогут рассудить правильно, будут беспредельны; герои, погрузившиеся из холода Европы в нестерпимый жар Востока, не заботившиеся о собственных жизнях… они сокрушили столько вражеских городов своими славой и героизмом… Ничто не сравнится с их славой, которая останется неколебимой вовеки». ^[68]

В дневнике англо-норманнского монаха Ордерика Виталиса описывается, почему он включил рассказ о Первом крестовом походе в свою «Церковную историю»: это была «благородная и возвышенная тема, открытая для авторов… Мне кажется, что никогда не существовало более героического предмета… чем та, что Господь открыл в наши дни поэтам и сказителям, когда посрамил язычников на Востоке усилиями кучки христиан, которых Он побудил покинуть свои дома». ^[69] Фламандский историк Ламберт из Ардра так описал подвиги своего господина Арнольда Старого: «Следует, однако, знать, что в этой схватке за Антиохию [июнь 1098 года] Арнольд Старый был признан лучшим среди многочисленных воинов многих наций и народов, поскольку сила его духа была столь же велика, как и рыцарское мастерство его могучего тела». ^[70] Крестоносцы типа графа Робера II Фландрского в признание их подвигов на Востоке стали называться «иерусалимитянами» (Jerosolimitanus).

Мечты о славе и всеобщем восхищении уравновешивались оборотной стороной крестовых походов. Большинство крестоносцев возвращались относительно бедными — хотя, к примеру, если верить данным современников, Гюи Рошфор вернулся домой после кампании 1101 года «прославленным и богатым». ^[71] Чаще всего путешествие в Святую Землю давало возможность принести с собой частицы мощей святых — бесценное сокровище, которое можно было принести в дар местной церкви. Часто таким образом приносились пожертвования за благополучное возвращение — в том числе и в ответ на финансовую поддержку со стороны Церкви. Священнослужители привозили с собой мощи для собственных храмов. В 1148–1149 годах епископ Ортлейб Базельский подарил монастырю Шонталь частичку Креста Господня, а с ним камни из Гефсиманского сада, с Голгофы, от Гроба Господня, от могилы Лазаря и из Вифлеема. Все эти предметы были освящены пребыванием рядом со святынями. Кроме мощей, некоторые крестоносцы везли с Востока более причудливые сувениры — так, Гуфьер Ластурский привез с собой ручного льва. Увы, дальнейшая судьба зверя нам неизвестна. ^[72]

Кроме всего прочего, в случае неудачи кампании для крестоносцев существовала еще и такая проблема, как бремя поражения. При наличии церковного благословения крах экспедиции можно было объяснить как с практической, так и с религиозной точки зрения. В ходе Второго крестового похода, пересекая Малую Азию, французская армия несла потери из-за нападений турок. При описаниях кампании постоянно упоминается один человек, Жоффруа из Рансона, и из хроник вырисовывается, что именно он несет полную ответственность за огромные потери. Одо Дейльский, участвовавший в этом походе, вспоминал: «Жоффруа Рансонский… заслужил нашу вечную ненависть… все считали, что его нужно повесить, поскольку он не подчинился указу короля о дневном переходе. Возможно, дядя короля, разделявший его вину, спас Жоффруа от наказания». ^[73] Однако Бернар Клервоский, священнослужитель, наставлявший Второй крестовый поход, предпочел указать в качестве причины поражения на чувства алчности и тщеславия участников.

Разумеется, многим семьям приходилось получать трагические известия о гибели родственников. Кроме последствий, которые такие потери оказывали на династические и политические события, мы мало знаем о человеческой и эмоциональной оценке трагедий, хотя некоторая информация чудом сохранилась. Известно, что Эброльда, вдова рыцаря Беренгариуса, погибшего в Первом крестовом походе, ушла от мира и стала монахиней в приоратстве Марсиньи. Сложнее было в тех случаях, когда никто не знал точно, погиб человек или попал в плен. В 1106 году Ида Лувенская предприняла решительный шаг. Она отправилась на Восток в надежде найти своего супруга Балдуина Монского, графа Эйно, пропавшего в Малой Азии в 1098 году. Местный очевидец писал, что «из любви к Господу и своему супругу, с огромными усилиями и издержками она направилась в Левант, где, к сожалению, не смогла найти ни утешения, ли уверенности». ^[74] Другой современник отмечал: «Был ли он убит или попал в плен, никто не знает и по сей день». ^[75]