Крымская война - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Трубецкой cтр.№ 68

* * *

Окажется ли Всевышний на стороне защитников Севастополя? Битвы при Альме, Балаклаве и Инкермане не смогли остановить продвижение союзников — и вот они у порога Севастополя. Силы осажденных уменьшились за счет погибших, раненых, а также пострадавших от болезней и холода. Стало очевидным, что русские не смогут противостоять союзникам на открытом пространстве, если не получат подкрепления, а ждать такового в ближайшее время не приходилось. С берегов Дуная в Крым уже переместились значительные силы, и Паскевич не хотел рисковать, еще более ослабляя защиту придунайских земель. Требовала людей и война на Балтике, так что и оттуда не следовало ожидать помощи.

Союзникам стало ясно, что рассчитывать на быструю победу не приходится — их оценка сил и решимости противника оказалась ошибочной. Если в Варне все представлялось ясным и определенным, то теперь конца войне не было видно, а моральный дух армии заметно ослаб. Англичане и французы испытывали те же трудности, что русские, но в большей степени. В ноябре на побережье разразился жестокий шторм с ураганом, и тридцать французских транспортных судов с полными трюмами груза потерпели крушение, в результате которого союзники потеряли огромное количество продовольствия и боеприпасов. Нехватка кормов для лошадей также привела к ослаблению местных транспортных возможностей: из Балаклавы к фронту грузы с большим трудом доставляли по тонущим в грязи дорогам. Англичанам и французам оставалось только постоянно и методично обстреливать город в надежде истощить силы защитников и выманить их за линию оборонительных сооружений. Кроме того, саперы вели подкопы и закладывали мины под валы и другие земляные укрепления. Сдача русскими города — лишь вопрос времени и терпения, считали союзники. Мало кто мог предположить, что от достижения цели их отделяют восемь долгих месяцев.

Со своей стороны русские старались истощить неприятеля как в физическом, так и в психологическом отношении. В ослабленном состоянии враг будет склонен заключить мир на приемлемых условиях. При этом защитники Севастополя не смогли оценить, в сколь тяжелом положении уже находится их противник. Знай Меншиков о плачевном состоянии дел у союзников, он думал бы не столько о защите, сколько о нападении на особенно уязвимое место в позициях альянса и, вполне возможно, обеспечил бы скорое и успешное для России завершение кампании. Но свершиться этому было не суждено, и обе стороны продолжали готовиться к осаде.

Слово «осада» в классическом смысле вызывает в воображении картину с мощными каменными стенами, ощетинившимися стволами пушек и ружей. Враг эти стены терпеливо обстреливает, пробивает в них бреши, а потом штурмует. В Севастополе таких массивных каменных стен не было. Его окружали земляные оборонительные укрепления, усиленные камнями и бревнами, взятыми с городских строений. На первый взгляд такие сооружения казались слабыми, однако их тщательно продуманная конструкция обеспечила им не меньшую эффективность, чем у крепостей Вобана ^[114], знаменитого мастера фортификации при дворе Людовика XIV.

Приведенный выше рисунок иллюстрирует устройство защитного сооружения Тотлебена, которое строили сами солдаты, моряки и жители города. Сначала выкапывалась траншея глубиной в 2 метра. Извлеченная из траншеи земля укладывалась валом со стороны ожидаемой атаки. Палисад, или частокол из деревянных заостренных столбов, возводили перед валом, от которого его отделяла берма, или узкий проход, необходимый для производства ремонтных работ. С внутренней стороны вала находился банкет, или ступенька, на которой стоял стрелок. Стрелки могли также размещаться в одиночных окопах, вырытых перед траншеей. Между этими окопами и наступающим противником размещается гласис — пустое пространство, не дающее возможности укрыться тем атакующим, которые смогли преодолеть или обойти засеку — наваленные деревья и вбитые в землю заостренные колья. Гласис обычно имел в ширину 100 ярдов и нередко служил примитивным минным полем: на нем закладывали фугасы, то есть вырывались воронкообразные ямы, на дно которых насыпали камни. В нужный момент из одиночных окопов с помощью электрического разряда приводился в действие детонатор, и взрыв выбрасывал камни наружу, сея панику среди наступающих. Между фугасами раскладывали доски с торчащими наружу гвоздями. Пушки размещались на валу в амбразурах, при этом откосы вала укреплялись ивовыми габионами ^[115], искусно сплетенными самими моряками. В таком укреплении размещалось достаточно людей, чтобы повреждения, полученные во время дневного обстрела, можно было за ночь ликвидировать. Не удивительно, что союзники испытали большие трудности, пытаясь прорваться сквозь эти основательные и способные к восстановлению оборонительные сооружения.

Тем временем положение в самом Севастополе стремительно ухудшалось. Обстрелы города, нескончаемые строительные работы, холод, нехватка продовольствия — все это давало о себе знать. Надежда на помощь таяла. «Командирами овладели вялость и апатия, — писал капитан Петр Лесли, — и, глядя на них, этой вялостью заражались другие. Пора бы уже закончить эту ужасную кровопролитную войну. С каждым часом она становится все более жестокой, а вызываемое ей чувство глубочайшего отвращения лишает человека сил. Если бы мне удалось вырваться из Севастополя, я бы с готовностью согласился отправиться в Сибирь на самые тяжелые работы — пусть даже до конца своих дней».

Вскоре после сражения на Альме в осажденный Севастополь прибыл молодой артиллерийский офицер, который в серии ярких очерков описал жизнь города и все им увиденное. Льву Толстому было в то время двадцать пять лет, и заметки, написанные им для задуманного самим автором журнала «Военный листок», впоследствии вышли под общим названием «Севастопольские рассказы». Особенно поразил Толстого героизм защитников Севастополя:

Как ни странно, союзникам не пришло в голову перекрыть доступ к городу с севера, чтобы отрезать его от снабжения. Поэтому продовольствие продолжало регулярно поступать в Севастополь, хотя и с немалыми трудностями. Его везли издалека на подводах, вечно нуждавшихся в ремонте, которые тянули изможденные от нехватки фуража лошади. Кучера нередко были больны, в том числе и холерой.