История Византийской империи. Том 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.) - читать онлайн книгу. Автор: Федор Успенский cтр.№ 153

Страница

В памятниках X–XI вв. катепанатом ^[166] называется и городской округ, данный в управление одному лицу, и целая область и даже страна (16), таким образом, едва ли можно настаивать на этом термине сравнительно с проноитом (προνοητης), обыкновенно встречающимся на свинцовых печатях, принадлежавших наместникам Болгарии. Нужно принять в соображение то обстоятельство, что, подчинив Болгарию огнем и мечом, царь Василий в последние годы борьбы пришел к мысли привлечь на свою сторону болгарских вельмож, епископов и поместную аристократию посредством наделения их привилегиями и пожалованиями и принятием в состав византийского служилого сословия. Эта система практиковалась им в обширных размерах, даже по отношению к изменникам, и принесла хорошие плоды. Ясно, что по замирении страны царь не мог изменить своей политики и не прибегал к крутым переменам существовавшего в Болгарии строя. Это, впрочем, отмечено и у историка Кедрина в единственном у него месте, затронувшем интересующий нас вопрос (17).

«Царь Василий, подчинив Болгарию, не имел намерения вводить новшеств или изменять данное ей устройство, но оставил весь прежний порядок и приказал действовать по установлениям Самуила».

Болгария получила автономию от византийских императоров, но об ней мы можем судить лишь по намекам. Память о ней удержалась в новеллах, обеспечивающих права Болгарской Церкви. Должна быть, однако, связь между привилегиями, предоставленными в пользу Церкви, и политическими правами, дарованными нации или некоторым в ней сословиям. Мы увидим, что в конце XI и начале XII в. Болгарский архиепископ ратует за привилегии, опирающиеся на основной закон; можно также заметить, что центральное правительство нарушает гарантированные новеллами не только церковные права, но и право частных лиц. Из ряда многочисленных наблюдений над подобными фактами мы были приведены к соображению, что конституция, дарованная Болгарской Церкви, имеет многие аналогии с политическими правами, данными гражданским учреждениям и сословиям; словом, что по новеллам в пользу Церкви можно составить некоторое понятие об утраченных законах гражданского устроения Болгарии. Всматриваясь в хрисовулы с этой точки зрения, мы замечаем в них некоторые знаменательные факты. С одной стороны, это дарственная грамота, подтверждающая нераздельность болгарской церковной области и не-нарушимость ее прав после перехода Болгарии под византийскую власть; здесь император лишь дает авторитет и юридическую санкцию старым грамотам болгарских царей. В хрисовулах была отмечена только эта сторона, далеко не самая важная; этим документом пользовались для определения сначала церковных, потом политических границ Болгарии (18).

Восточная политика царя Василия по ясности преследуемых задач и по обдуманности принятых им своевременно и систематически проведенных военных и дипломатических мер еще более возвышает государственный ум и характеризует военный талант этого последнего представителя даровитой Македонской династии, чем изложенные в предыдущей главе греко-болгарские войны. В наших глазах положение дел на восточной границе и потому привлекает к себе преимущественное внимание, что там и в конце X в., так же как в VIII и IX вв., продолжалась начатая еще между мусульманским калифатом и христианской империей партия, в которой той и другой стороной разыгрывалась весьма большая ставка. Следить за ходом этой гигантской борьбы, не прекратившейся поныне, составляет существенную часть содержания Византийской истории. Хотя восточные дела вообще менее известны и трудней для изучения, но в последнее время благодаря прекрасным работам барона Розена и французского академика Густава Шлумбергера пролит свет и на эту до сих пор мало разработанную страницу истории.

Смуты на восточной границе столько же поддерживались честолюбивыми военными генералами и крупными местными землевладельцами, сколько находили себе пищу в общем положении Сирии как страны, пограничной с калифатом и подверженной постоянному брожению. При царе Василии II Византии принадлежала лишь Северная Сирия с центром в Антиохии, находившейся под управлением дуки; Алеппо и Дамаск, хотя и переходили иногда под власть империи, все же были прочной опорой мусульманской власти, откуда арабы старались расширять сферу своего влияния. Вследствие этого Сирия продолжала оставаться театром борьбы греческого и арабского политического влияния, и весьма часто случалось, что недовольные византийским правительством находили себе покровительство в городах калифата, и наоборот. Такое положение легко должно было создать в Сирии особенно либеральный дух и выражаться в живом протесте против центральной власти, безразлично, была ли то христианская или магометанская. Таким образом, по замирении движения, поднятого Фокой и Склиром, в Сирии снова начался бунт, и на этот раз в мусульманской среде: дамасский эмир Бакджур начал возмущение против египетского калифа, от которого зависела Сирия. Но, потерпев поражение от евнуха Мунира ал-Саклаби (термином «саклаби» у арабов обозначается славянская народность), сделавшегося затем правителем Дамаска, Бакджур успел затем снова снискать расположение калифа, и в 991 г., когда умер эмир алеппский Каргуя, он испросил у калифа разрешение вступить в управление городом Алеппо. Тогда потомок владетельных князей Алеппо из рода Хамданидов, Саад ад-Дауле, уведомил царя Василия о происках Бакджура и убедил его принять участие в сирийских делах. Царь приказал своему антиохийскому губернатору, дуке Михаилу Вурце, поспешить на помощь к Алеппо и оказать содействие Сааду ад-Дауле против Бакджура. В битве 25 апреля 991 г., в которой на стороне арабов Хамданида был и византийский отряд, Бакджур был разбит и взят в плен. Новый порядок вещей, когда во главе сирийских городов снова стал Хамданид, состоявший к Византии в вассальных отношениях, сопровождался ослаблением политического влияния в Сирии Египетского калифата и вызвал попытку со стороны ал-Азиза занять в Сирии более твердое положение. Несколько времени перевес склонялся на сторону мусульман, так как Банджутекин, предводитель египетских мусульман, нанес у Апамеи сильное поражение правителю Алеппо Лулу и его союзникам-грекам (994).

Начались осада Алеппо и опустошительные набеги до стен Антиохии. Михаил Вурца не мог подать помощи осажденному городу, начавшему ощущать лишения по случаю недостатка в припасах. Именем малолетнего эмира Абул-Фадаила правитель Алеппо Лулу умолял царя Василия подать немедленно помощь. Но в Константинополе и без того хорошо понимали, что если Алеппо попадет в руки египетских мусульман, то и положение Антиохии, оплота византийского господства в Сирии, окажется непрочным, так что для арабов снова откроется дорога в малоазийские фемы, как это было до победоносных походов на Восток Никифора Фоки. «Поспеши, царь, — писали из Алеппо, — поспеши: мы не просим тебя воевать с Банджутекином, мы желаем только, чтобы ты напутал его одним своим движением на помощь нам. Один слух о твоем приближении заставит его снять осаду. Подумай и о том, что, если падет наш город, та же участь скоро постигнет Антиохию. Раз этот город очутится во власти врагов, опасность будет угрожать и Константинополю». Но как раз в это время царь Василий был занят войной в Болгарии и уже несколько лет до такой степени был поглощен военными предприятиями в этой стране, что не возвращался в столицу. Тем не менее слухи и известия об азиатских делах заставили его, несмотря на важность подготовляемых в Болгарии событий, немедленно обратиться к Востоку. Предпринятый царем поход в Сирию в зиму 994/95 г. составляет одно из блестящих его дел и служит характеристикой его непреклонной воли и изумительной настойчивости. Наскоро составленный корпус в 40 тысяч человек был посажен на мулов и с невероятной быстротой должен был совершить поход. Правда, под Антиохию прибыло только 17 тысяч, но эффект получился блестящий: египетское войско сняло осаду с Алеппо. Банджутекин спешил спастись под защиту укрепленных городов. На этот раз Василий не оставался в Сирии более того, сколько было нужно для утверждения своей власти в подчиненных уже городах. Между прочим, недовольный дукой Антиохии Вурцой, царь поставил на его место, также с титулом дуки, Михаила Далассина, которому предстояла задача поддерживать в Сирии власть императора. Скоро затем антиохийскому дуке пришлось считаться с непредвиденными затруднениями, выставленными как со стороны местных мусульманских князей, так и владетелей Египта. Египетский флот угрожал Тортозе, к которой с суши подступил из Дамаска Банджутекин. Правда, флот рассеяла буря, и осада Тортозы не сопровождалась существенными результатами; тем не менее это обстоятельство побудило Далассина начать с своей стороны военные действия против приморских мусульманских крепостей. Дальнейший ход событий был нарушен неожиданной смертью калифа ал-Азиза, когда он в 996 г. предпринял поход в Сирию. Во главе Фатимидского калифата стал сын его, имевший всего 11 лет и принявший имя ал-Хакима. Впоследствии он стал известен неслыханными жестокостями то против христиан, то против мусульман, а равно странными и противоречивыми распоряжениями, следствием чего была ненависть к нему со стороны лиц всех вероисповеданий и всех его подданных. При новом калифе усилилась местная партия туземных берберов, или магрибинцев, поддерживаемая всесильным министром его Емином ад-Дауле, вследствие чего прежняя господствовавшая в калифате партия турок-мамелюков должна была утратить свое значение. Большинство сирийских эмиров, сидевших в завоеванных мусульманами городах, принадлежало к турецкой национальности и потому должно было испытать на себе перемену политических настроений в Каире. В Дамаске, Тире, Триполи и других городах началась борьба партий, вследствие чего антиохийский дука имел полную возможность, поддерживая одну партию, усилить влияние императорского авторитета. Царь Василий, к которому обращались с письмами мусульманские эмиры, прося его содействия и обещая принять его зависимость, признал положение дел благоприятным для нанесения решительного удара мусульманскому преобладанию в Сирии и дал приказ Дамиану Далассину поддерживать движение против калифа. Повод к решительным действиям представился в 998 г., когда сильным пожаром Апамея была приведена в такое состояние, что ее легко мог взять даже небольшой военный отряд. Этот эпизод изложен в истории Яхъи следующим образом (1).

Страница