Сибирское дело - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Булыга cтр.№ 24

– А… – начал было Маркел.

Но дедушка Макар уже перекрестил его, сказал:

– Христос тебе храни! И Пресвятая Богородица!

И, повернувшись к старому вогулу, опять стал говорить по-вогульски. Старик слушал его и кивал. Маркел крепко прижал пищаль к груди и осмотрелся. По вогулам ничего нельзя было понять, а наши смотрели на Маркела весело. Ну, ещё бы, подумал Маркел, не приди он вчера к ним, послали бы кого-нибудь из них. И он хотел уже сказать об этом вслух, как тот безоружный вертлявый вогул опять подступил к нему. Маркел вцепился в пищаль ещё крепче и повернулся к дедушке Макару. Но тот смотрел не на него, а на вогулов, которые уже обступили наши мешки и разбирали их, и поднимали на спину. А наши уже обступили вогульский мешок и стали рассматривать, что в нём и даже совать в него руки. Вертлявый опять потянулся к пищали. Маркел снова его оттолкнул. Вертлявый что-то выкрикнул, к нему сразу кинулись его товарищи и тоже начали хвататься за пищаль. Маркел вырвался от них и уже замахнулся прикладом…

Но ударить не успел, потому что подбежали наши и удержали его. Вертлявый и его вогулы отступили. А дедушка Макар, а он уже был тут же, рядом, укоризненно сказал:

– Зря ты, Маркелка, с ними так. Они люди тёмные, но мирные. – И тут же прибавил: – А это отдай! Не твоё! – и потянулся к пищали.

Маркел отпустил её. Дедушка Макар забрал пищаль и, опять же не по-нашему, что-то прокричал вогулам. Те молчали.

– Вот и славно, – сказал дедушка Макар. – Они на тебя зла не держат. Иди! – и стволом пищали подтолкнул Маркела в сторону вогулов.

Но Маркел упёрся и сказал:

– А где мой узел? Как мне теперь одному без узла?!

Дедушка Макар беззлобно засмеялся, обернулся к нашим и велел подать. После сказал что-то по-вогульски. Вогулы смотрели на Маркела, ждали. Псы поганые, думал Маркел, чтобы вы все передохли, нелюди!

Один из наших протянул Маркелу его узел. Припасли заранее, скоты, с большой злостью подумал Маркел, закидывая узел на плечо, и посмотрел на вогулов. Те уже построились гуськом. Вертлявый завёл Маркела вперёд, поставил его сразу за старым вогулом, старый вогул махнул рукой – и они, и Маркел с ними, пошли обратно вниз с горы. Маркел шёл, поглядывал по сторонам, на горы, на кусты с боков тропы, на торчавшие из земли камни, похожие на бесовские рожи, а вот оборачиваться на дедушку Макара и его людей ему совсем не хотелось. Да и чего он там не видел, думал Маркел злобно, как они вогульский мешок треплют, что ли, и как дедушка Макар им не даёт его, бьёт по рукам. Ну ещё бы! Там же соболя, конечно, и в такой мешок их можно засунуть да хоть восемь сороков, не меньше, а после тайно свести в Устюг, а из Устюга опять же тайно в Новгород, а после в Иван-город, а оттуда через реку ночью в Нарву, а оттуда… И какие за это деньжищи! Зато если поймают, то сдерут со спины кожу, вырвут пальцы, вырежут язык, чтобы не рассказывал, где взял…

Ну и так далее, подумал Маркел уже без всякой злобы, да и его не за этим сюда посылали, этим пусть другие занимаются, а он идёт с вогулами, а после они поплывут по реке, плыть неделю, плыть вниз по течению… А по какой реке? И правда ли, что надо по реке? У кого теперь спросить? По-вогульски он не понимает, а по-татарски у кого спросить, кто здесь умеет по-татарски? Да и поможет ли это? Потому что мало ли что дедушка Макар им про него нагородил, ему скривить – раз плюнуть. Продал Маркела, сволочь, как коня на ярмарке! Подумав так, Маркел аж головой мотнул, так ему тогда стало досадно.

Шли они долго. Молчали. Тропа спускалась вниз, в туман. Когда дошли до тумана, он рассеялся, а тропа стала подниматься вверх, между двумя горами. Солнце уже перевалило за полдень и то выходило из-за туч, то опять скрывалось. Маркел притомился. Но вогулы и не думали делать привал. Старый вогул, идущий впереди, даже не оглядывался. А вертлявый шёл рядом с Маркелом и иногда на него пристально поглядывал, но ничего не говорил. Чем выше поднимались в гору, тем тропа становилась грязнее, сверху же текла вода от тающего снега. Хорошо ещё, думал Маркел, что у него отобрали пищаль, а так бы сейчас тащил её, такую тяжеленную, и проклинал, потому что какой от неё толк, от незаряженной? И тут же подумалось: а что у них в том длинном мешке с жердями, уж не вторая ли пищаль? Но если это так, и если об этом где надо дознаются, то дедушке Макару мало не покажется, тут уже и голову отрубят запросто! А что в других мешках, в которых железо погромыхивало? Там, наверное, чурки железа, вогулы отнесут их своим кузнецам, те им ножей, серпов, шил, кос, вил или чего ещё наделают. А в других, лёгких мешках, лежат, скорей всего, где бусы, где платки, ленты, серьги, колечки и прочая мелочь. И за всё это платили соболями! А это разбой! Это нельзя! Никакая шкурка мимо государевой казны пройти не может!..

Но, тут же спохватился Маркел, всё это не его забота, а его забота – это царская сабля и царский же пансырь, вот что он должен возвратить в казну под запись, а всё остальное его не касается, на это царь найдёт других людей, а Маркел должен искать то, что ему велено. И он же ищет! Вот что тогда думал Маркел, а они поднимались всё выше и выше. И вот они уже взошли на самый верх тропы, на перевал, снегу там было ещё много, и горы по бокам были в снегу, а тропа спускалась прямо вниз и забирала чуть вправо, и там, уже ниже снегов, в грязи, был виден маленький ручей. Они к нему и свернули. Теперь они шли быстрей, радостней. Маркел тоже прибавил шагу.

Когда дошли до ручья, старый вогул поднял руку с копьём, и все остановились. А он начал что-то выкрикивать, и все остальные стали понемногу приплясывать. Один Маркел стоял неподвижно. Тогда вертлявый начал дёргать его за рукав и повторять: «давай! давай!». Чёрт его знает, в честь чего это, сердито подумал Маркел и не приплясывал. Вертлявый разозлился, стал дёргать сильнее. Но тут старый вогул замолчал, все перестали приплясывать и, наклонившись кто как мог, стали пить из ручья. Маркел тоже приложился. Вода оказалась холодная, чистая, вкусная, Маркел пил с удовольствием.

Потом старый вогул махнул копьём, и все пошли дальше. Шли всё время вдоль ручья. Ручей становился всё шире. Так они шли ещё не меньше часа, а потом завернули за угол очень большого камня, и за ним Маркел увидел лодки, лежащие на берегу, а возле лодок стоял сторож, тоже вогул конечно же. С собакой. Собака увидела Маркела и поджала хвост. Маркел посмотрел на лодки. Они были крепкие, долблёные. Но все пошли не к лодкам, а дальше, за камень.

Там, на другой стороне камня, была вырезана страшная бесовская рожа с толстыми губами. Вогулы встали перед ней на колени и начали вразнобой что-то приговаривать. А Маркел на колени не встал. Но теперь его никто не дёргал, всем было не до него. Все кланялись роже, мотали головами и приговаривали «поэм! пым! поэм! пым!». Потом старый вогул встал с коленей, достал нож, порезал себе руку и стал этой кровью мазать бесу губы. Потом также сделали другие.

А потом вернулись к лодкам, столкнули их в ручей и поплыли, отталкиваясь вёслами от дна. Маркел плыл на третьей лодке, вместе с вихлястым и ещё тремя вогулами. Маркелу не дали весла, он сидел и смотрел по сторонам. Смотреть было страшновато, потому что ручей был очень быстрый и в нём было много камней, вода возле камней бурлила, вот лодка и болталась как скорлупка. Маркел то и дело крестился. Так их трясло довольно долго, уже начало смеркаться. Маркел думал, что сейчас они сделают настоящий привал, перекусят и лягут поспать.